Изучение мифологии Мочика

Эти традиции сохранились в Андах до сих пор, так что возможно, что и на мочикских изображениях «толкователи» тоже играют на поминках какого-то мифологического персонажа, либо совершают обряд, способствующий плодородию полей. Так что разноцветные фасолины действительно могли являться фишками для таких игр. Но при других обстоятельствах они вполне могли служить знаками письменности!

Перуанская исследовательница Виктория де ла Хара, горячая сторонница гипотезы Ларко Ойле, нашла подтверждение этой версии на тканях из погребений полуострова Паракас. На многих из них разноцветными нитями вышиты длинные ряды фасолин, имеющих до 240 вариантов раскраски. Оказалось, что и у мочика на погребальных мантиях изображались ряды подобных знаков. Что это — способ передачи числовой информации? Или настоящая письменность?

В раскопках древних городов Ближнего Востока археологи нередко находят глиняные фишки определенной формы, которые соответствовали главным категориям предметов, учет которых вели хозяева и торговцы, — скот, металл, зерно и т. п. Из века в век по мере развития хозяйственных связей эта знаковая система усложнялась и совершенствовалась. Фишки стали хранить в запечатанных глиняных «конвертах», делая оттиски с них и на поверхности «конверта». Затем кто-то догадался, что фишки не нужны — достаточно оттисков. Так появилась древнейшая письменность.

Легко заметить сходство между ближневосточными фишками и перуанскими фасолинами, глиняными «конвертами» и мешочками для фасолин. А вот успели ли перуанские индейцы создать настоящую письменность? Не исключено, что керамика мочика со временем даст ответ и на этот вопрос.

В первом параграфе моей работы рассматривается изображения и надписи, имеющие отношение к мифологии Мочика.

 

§1.  Структура мифологии

 

Исследователями выделено примерно 275 сюжетов изобразительного искусства мочика, имеющих отношение к мифологии. Их можно разделить на три группы:

1) иллюстрации к мифам

2) изображения ритуалов и отдельных  персонажей, занятых обрядовыми  действиями

3) портреты персонажей с характерными  для них аксессуарами. Распределив  сцены по месту действия, получаем  следующую картину :

Число сюжетов в зависимости от места действия

Классификация мифологических сюжетов	Место действия
	Mopе	Берег моря	Земля, небо и неопределеное местонахождение	Горы
Иллюстрации к мифам ...  В том числе сцены борьбы между  мифологическими персонажами	15    9	18	70    11	3
Изображения ритуалов ...	2		41	2
Портреты мифологических персонажей	4	2	81	9

Из таблицы видно, что в море и на берегу локализуется почти треть сюжетов — иллюстраций к мифам, в том числе более половины наиболее «динамичных» из них.

Что касается гор, то они, очевидно, рассматривались как ступень, переход от земного мира к «верхнему». Здесь располагалось место обитания по крайней мере одного из антропоморфных божеств; здесь же в его честь приносили человеческие жертвы. 
Под сюжетом понимается совокупность изображений, трактующих одни и те же действия одного и того же персонажа или нескольких главных персонажей (второстепенные могут меняться). Число отдельных изображений в сюжете колеблется от 1 до 25, но, как правило, не превышает 5—6. Их распределение по группам сюжетов, выделяемых в зависимости от места действия (море, горы и т. п.), более или менее равномерно. Всего рассмотрено около 1000 мифологических изображений мочика.

 

 

 

 

 

 

 

Как ни многочисленны в искусстве мочика фигуры зверей, птиц и насекомых, еще больше таких образов, в которых скомбинированы признаки животного (голова, хвост, иногда тело) и человека (тело и конечности). Ключ к пониманию смысла подобных изображений можно отыскать в верованиях многих отсталых южноамериканских племен (тоба, тупари, вайвай, хиваро и др.), у которых записаны мифы о людях-животных - в разных ситуациях выступают на первый план то человеческие, то звериные черты. Люди-животные считаются первопоселенцами мира, об их происхождении ничего не рассказывается. В дальнейшем одни превращаются в настоящих людей, другие - в зверей и птиц, либо (типологически это, вероятно, более поздний вариант) покидают землю и становятся небесными духами. Культурные герои, т. е. такие мифологические персонажи, с деятельностью которых связывается появление различных культурных благ (огня, земледелия, ритуальных песен и пр.), а также особенности окружающего мира (наличие и облик светил, детали рельефа) действуют среди этих полузооморфных существ, У некоторых племен культурные герои тоже являются животными, но чаще эти персонажи выступают в чисто человеческом облике, хотя могут быть наделены разными чудесными особенностями.  
Подобные представления сложились в ту эпоху, когда человек ощущал глубокую связь с миром животных и в то же время стремился осмыслить свою исключительность. Эпоха эта отделена от нас многими тысячелетиями. Позднейшие мифы, повествующие о разделении людей по языкам, по народам, сложились на основе более древних, в которых рассказывалось о разделении животных по видам и о выделении среди них человека.  
В результате быстрой социальной эволюции племен перуанского побережья в I тысячелетии до н. э. - начале I тысячелетия н. э. чрезвычайно древние, архаичные представления были перенесены в условия цивилизации. При этом люди-животные, некогда, вероятно, мыслимые жившими лишь в давно минувшую эпоху творения, превратились в ныне обитающих на небе зооморфных божеств.  
В мочикских представлениях о мифологических героях и божествах, реконструируемых по вазовым росписям, выделяются две временные и пространственные системы.  
Одна часть изображений иллюстрирует эпизоды из мифов, т. е. события, развертывавшиеся, по мысли мочикцев, в прошлом. В этих мифах зооморфные божества действуют на земле. Различия между ними и людьми несущественны, мир мифических первопоселенцев земли как бы подменяет собой мир людей. Божествам-животным противостоят не люди, а чудовища. Кого только здесь нет! «Снарк» - соединяющий признаки моллюска, хищного зверя и змеи, «зверь Рекуай» - чудовище с оскаленной пастью на конце хвоста, мускулистыми лапами ягуара и телом пресмыкающегося, мифические рыбы, краб, черепаха. Есть и антропоморфный демон, облик которого подозрительно напоминает облик двух, вероятно, связанных родством антропоморфных божеств, один из которых побеждает чудовищ, а другой дарит людям культурные растения и руководит совершающимися у них церемониями. Не восходят ли образы и божеств, и демона к одному прототипу - древнему хозяину зверей? Представления о таком существе были широко распространены у доземледельческих племен Америки и Евразии. С появлением экономики нового типа этот образ трансформируется, расщепляется, В одних случаях он приобретает чисто демонический характер, в других на его основе складываются образы божеств. Не забудем, что и даритель растений у мочика - не только земледельческое божество, но и глава людей-животных.  
Среди мочикских чудовищ и демонов можно выделить две группы. Одни (например, «зверь Рекуай») явно олицетворяют силы хаоса. Их тела как бы составлены из частей тел разных животных. Божество расправляется с ними, освобождая землю. Другие (преимущественно водные существа - рыба-бонито, краб, креветка) сочетают признаки человека и одного определенного животного, в этом смысле не отличаясь от зооморфных божеств. Похоже, что мир этих демонов организован по примеру мира божеств и людей, поскольку по крайней мере один из демонов исполняет тот же самый, что и люди, обряд. Антропоморфное божество победоносно сражается с обитателями моря, но, видимо, не убивает их. Несколько схематизируя реальную картину, можно сказать, что в своей мифологии мочика констатируют идеальный прототип собственной культуры (мир божеств), которому противопоставляют как «анти-культуру» (мир обитателей моря, организованный по примеру божественного, но враждебный ему), так и «не-культуру» (хаотический мир чудовищ).  
Действие в мочикских мифах в пространственном отношении развертывается в горизонтальной плоскости (суша - море). Положение меняется, когда от событий эпохи творения мы переходим к представлениям о структуре нынешнего мира. Теперь уже важно не противопоставление божеств и демонов, а божеств и людей как обитателей неба и земли. Впрочем мир небожителей по-прежнему организован по образцу земного. Стоящие во главе божества - "даритель растений" и бог луны - уподобляются правителям разного ранга; лис, олень, колибри, морской орел и иные существа - знатным воинам, морской лев - лицам низкого социального положения; и т. п. Местом, промежуточным между земным и небесным миром, служат горные святилища и возвышающиеся на пирамидах храмы. Во время церемоний там лилась кровь пленников; видимо, считалось, что божества используют ее при совершении аналогичных обрядов у себя наверху. Что касается мифических обитателей моря, то они, скорее всего, также пользовались почитанием и не рассматривались только в качестве враждебных людям сил. Чудовища же вроде «зверя Рекуай» мыслились истребленными в мифические времена. Впрочем, возможно и другое: события эпохи творения всегда готовы развернуться снова, в настоящем и будущем, так что борьба божества с демонами, организующего начала с хаосом, длится вечно.  
Оставив в стороне сцены, разыгрывающиеся на берегу моря (их число, кстати, может быть большим, чем указанное в таблице, так как сюда, вероятно, попадет часть сюжетов с неизвестной локализацией), обратимся непосредственно к морским сюжетам. Их выделяется три группы:

1) изображения морских существ, как таковых, и их взаимоотношений (например, поединок Бога-рыбы и  Бога-краба);

2) сцены единоборства божеств  с морскими обитателями;

3) сложные сцены с участием  нескольких антропоморфных и  зооморфных божеств.

 Последняя категория сюжетов  представлена только на сосудах, относящихся к позднему этапу  мочикской культуры. Она-то и важна для нас, так как именно на росписях данного типа изображены большие лодки, предназначенные, казалось бы, для достаточно дальних морских путешествий. 
Лодка изображается в виде живого существа (монстра) с головами на носу и на корме. Помимо одного-трех мифологических персонажей в ней находятся три-четыре человека-пленника; и до 10—11 (вместо обычных одного или двух) сосудов. Сравнивая размеры лодки с размерами антропоморфных фигур, можно заключить, что судно должно иметь 7—8 м в длину. Под ногами стоящих в лодке божеств настелен плетеный мат. Не вполне ясно, расположено ли под ним нечто вроде трюма, где и размещены сосуды и пленники, или же мы имеем дело с условным приемом, когда вазописец стремился дать изображение одновременно сбоку и сверху. 
Хотя персонажи иногда держат в руках весла, число гребцов (один-два) явно недостаточно для того, чтобы привести в движение судно, особенно если учесть несовершенную конструкцию весел. Да и сам вазописец не в гребле видел подлинный источник движения. Он либо изображал морских птиц, идущих по воде и тянувших лодку за веревку, либо рисовал под днищем судна ноги, так показывая, что лодка сама бежала по волнам.

Ясно, что без подобных мифических источников движения большая многоместная лодка плыть не могла, а значит, вряд ли можно предполагать наличие реальных прототипов у этих мифических судов.

Иконографически такой тип мифической лодки складывается не сразу.

В сценах, иллюстрирующих морские эпизоды из мифов на керамике раннего этапа развития культуры (мочика I—III по принятой пятичленной шкале), изображения лодок чрезвычайно редки и не отличаются от обычных, промысловых (рис. 4). По-видимому, проникновение в океан мыслилось в основном не как плавание, а лишь как опускание героя в подводный (=потусторонний) мир. Например, антропоморфное божество ловит на крючок Бога-рыбу, а вокруг располагаются обитатели моря (рис. 5). То же можно сказать об изображениях, сделанных в течение среднего этапа (мочика IV). Правда, в это время иконографически уже складывается образ мифической лодки, однако размеры ее пока остаются прежними, небольшими, а сами сцены с лодками хотя и более многочисленны, чем раньше, все еще представлены значительно реже, чем простое погружение в океан. И, наконец, на финальном этапе развития культуры (мочика V) появляются большие фантастические корабли, которые становятся одним из излюбленных в вазовой росписи сюжетов (рис. 6—8).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Таким образом, учитывая 1) конструктивную невозможность использования мочика многоместных лодок при отсутствии сколько-нибудь развитых двигательных средств, 2) наличие исключительно двух-, максимум трехместных лодок в немифологических сценах, в искусстве более поздних культур и в историческое время, 3) представления мочика об океане как о стране волшебного, «потустороннего» и, следовательно, как о незнакомой им в жизни (за исключением узкой прибрежной полосы), можно заключить, что изображения больших мифических лодок не имеют отношения к реальным плаваниям. 
Помимо божеств и обитателей моря, мочика верили в существование низших мифологических существ, в частности духов картофеля и арахиса, которые изображались с человеческими лицами, в костюмах людей невысокого общественного положения. Обожествлялись и другие съедобные растения. Так, бобы всегда изображались в виде воинов, сражающихся друг с другом или с божествами-животными. Что касается маиса и маниока, то их олицетворяло само антропоморфное божество, даритель плодородия.  
Так выглядит реконструируемая мифологическая система мочика. Разумеется, смысл многих изображений остается все еще неразгаданным. Как понять, например, голову баклана вырастающую из клубня картофеля, - как символ важной роли гуано, помета бакланов и других морских птиц, для повышения плодородия полей? Но годится ли такое объяснение для сосуда в виде существа, соединяющего признаки тыквы и совы? А что означает хищная птица, несущая на спине раковину?  
Надо полагать, что по мере изучения новых изображений (а в музеях Америки и Европы их собрано сейчас более ста тысяч) удастся глубже проникнуть в мир представлений древних перуанцев, но познать его до конца, естественно, невозможно. Работа значительно бы облегчилась в случае, если бы потомки мочика и сейчас жили на побережье, однако индейцы этого района в основном вымерли еще в XVI - XVIII вв., остатки же их давно ассимилированы. Лишь археологи сегодня способны доставить принципиально новые материалы для исследования.

 

§2.Изучение социального строя через мифологию.

В иллюстрациях к мифологическому эпосу степень преломления социальной структуры выше, чем на росписях, изображающих мир людей. Действительно, в немифологических сценах изображены представители большего числа общественных групп и прослоек (в частности здесь можно встретить изображения ремесленников) и относительно чаще показаны персонажи, стоящие (судя по одежде) на низших ступенях общественной лестницы. Впрочем, и среди немифологических сцен нет изображений наиболее обычных и массовых земледельческих и строительных работ. Росписи на мифологические темы предоставляют, однако, лучшие возможности для выделения социальных групп. На немифологических изображениях нет персонажей, наделенных индивидуальными признаками; если в каких-то фигурах и подразумевались конкретные личности, они неопределимы. Что касается божеств пантеона, то они, с одной стороны, имеют персональные особенности, с другой — обладают четкой социальной характеристикой. Открывается возможность, связав все сцены и все типы костюмов, свойственные одному персонажу, выяснить, в каких ситуациях и ролях может выступать одно и то же лицо, и, следовательно, воссоздать облик общественной группы, к которой данный персонаж принадлежит.

Главное в мочикской мифологии — представление о божественной общине зооморфных мужских персонажей (бог-сова, бог-лис и др., числом около 20), изображавшихся в облике птиц, зверей и насекомых с человеческими руками и ногами, причем различия между видом и родом не всегда четкие: многие персонажи могут выступать и индивидуально, и как группа одинаковых существ. К зооморфным божествам близки бобы-воины.

Во главе общины стоят антропоморфные персонажи. Чаще всех встречается так называемый Аи-Апек, которого мы будем именовать также «божество А», изображавшийся с клыками во рту и змеями у пояса (признаки, восходящие к чавину). Изображения его соперника, «божества Б», имеют сходную иконографию, из-за чего его обычно путают с Аи-Апеком. По крайней мере с конца периода IV, но, возможно, и много раньше встречается еще один персонаж примерно такого же облика, выделенный Э. Бенсон и названный ею «горный бог». Не ясно, изображается ли он в социально интерпретируемых сценах; если да, то его образ по существу сливается в них с образом Аи-Апека, поэтому, чтобы не усложнять изложение, мы не будем касаться этого персонажа в дальнейшем. Со второй четверти периода IV появляется персонаж с клыками во рту, но без змей у пояса, окруженный ореолом из лучей. Мы будем именовать его бог-с-лучами. Аи-Апек и почти наверняка бог-с-лучами были объектами культового почитания, причем последний ассоциировался с луной (его фигура изображена внутри лунного серпа). «Божество А», «божество Б» и в меньшей степени бог-с-лучами являются героями мифологического эпоса, в котором вместе с ними действуют зооморфные персонажи. «Божество А» (и, может быть, «Б» — это пока не ясно) выступает как даритель съедобных растений и главный истребитель чудовищ. Помимо перечисленных антропоморфных существ на росписях встречаются женский персонаж «хтонического» характера и несколько совершенно второстепенных фигур из окружения Аи-Апека.

Предлагаемая классификация мифологических персонажей основана на их участии или неучастии в действиях различного рода. Основное значение имеют сцены битв и воинских шествий, массовых церемоний, человеческих жертвоприношений, охоты, изображения персонажа в качестве руководителя (на троне, на вершине пирамиды), персонажей в роли слуг, изображения персонажей в виде портретных сосудов, сцены употребления персонажем наркотической смеси.

Персонажи группы лиса

Основная масса зооморфных божеств (морской орел, лис, муха, утка, колибри, олень, ягуар, пума, летучая мышь, змея, многоножка, игуана), а также бобы могут быть объединены в одну группу. Члены ее, во-первых, сражаются друг с другом со щитами и палицами в руках и изображаются идущими на войну; во-вторых, являются рядовыми участниками массовых церемоний; в-третьих, голова одного из этих персонажей, лиса, служит моделью для портретных сосудов классического типа (голова молодого или средних лет мужчины в повязке особой формы: широкая лента охватывает лоб, из-под нее на уши, мочки которых обычно украшены вставками, спускаются толстые складки материи, возможно, набивной); в-четвертых, во время жертвоприношений убивают пленников, отсекая им головы ритуальным ножом.