Понятие и сущность конфликта

     Развитие  любого общества может быть представлено как процесс последовательной смены  слоев поколений или возрастных когорт. (Когорта - совокупность сверстников, родившихся приблизительно в одно и  то же время и образующих возрастной слой населения).

     Смена возрастных слоев предполагает два  встречных социальных процесса - распределение  между индивидами социально-возрастных ролей и социализацию, то есть подготовку индивидов к оставлению или усвоению этих ролей. (Подготовка к выходу на пенсию - столь же необходимый элемент социализации в старости, как профессиональная ориентация в юности).

     Положение различных возрастных слоев в  каждом конкретном обществе неодинаково. Антропологи считают, что для  ранних стадий социогенеза характерно доминирующее положение старших поколений. Это же свойственно обществам с низкой динамикой социальных изменений, а также, например, конфуцианско-азиатской культуре.

     В индустриальных обществах роль молодежи заметно возрастает, так как молодые  адаптируются к переменам, обусловленным техническим прогрессом, быстрее и успешнее.

     Впрочем, роль молодежи могла возрастать и  в традиционных обществах, когда  люди переставали верить в магическую силу старого вождя и ему на смену приходил харизматический  лидер, всегда опиравшийся на молодежь. Роль молодежи велика и в так называемых воинственных обществах.

     Доктор  исторических наук, профессор Виктор Бочаров[4], читающий на факультете социологии СПбГУ спецкурс "Антропология возраста" и являющийся автором одноименного учебного пособия, считает, что для России, в том числе и для традиционной крестьянской общины, роль молодежи, как правило, была достаточно высока. Он связывает это, в частности, с военизированным характером русского государства, в котором верховная власть всегда опиралась прежде всего на армию, состоявшую из молодежи.

     "Молодежь  всегда была головной болью  любого традиционного общества, особенно бесписьменного, - говорит  Виктор Бочаров. Старшим приходилось  все время что-то придумывать,  чтобы канализировать эту вечную юношескую агрессию, направить ее либо на внешнего врага, либо так или иначе сублимировать. Еще в XV веке иностранец, побывавший в России, описывал молодежные драки, организаторами которых были старшие. А африканский этнос галла (Эфиопия), проводящий инициацию раз в восемь лет, регулярно после каждой инициации затевает войну с соседями, главным образом, для того, чтобы вновь инициированные могли "спустить пар". Потому что в противном случае агрессия была бы, скорее всего, обращена на старшее поколение, а это, в свою очередь, сделало бы невозможным эффективную передачу опыта старших молодому поколению, а, значит, могло привести к гибели данного социума".

     По  мнению Виктора Бочарова [4], именно социально-возрастной конфликт, затрагивавший  все слои общества, лежит в основе политических катаклизмов, сотрясавших Россию на протяжении последнего столетия. (Вопреки устоявшемуся мнению о гармонии отношений между поколениями в традиционной русской общине, ученые располагают данными, свидетельствующими о довольно сильной напряженности, зачастую переходящей в откровенный конфликт).

     Грянувшую "перестройку" Виктор Бочаров  объясняет серьезным нарушением социально-возрастной регуляции, обеспечивающей периодичность передачи власти от поколения  к поколению, в том числе и внутри КПСС. "К концу Брежневского правления общество буквально распирало изнутри от амбиций сорокалетних, чей социальный возраст был искусственно ограничен. Они были всюду: в армии, в партии, в научных кругах, они составляли заметную часть диссидентского движения. И им всем не было пути вверх! В примитивных обществах в качестве механизма социально-возрастной регуляции выступает традиция. В тоталитарных обществах роль такого механизма должна выполнять верховная власть. Именно она, как правило, принудительно отстраняет от власти старшее поколение, давая молодежи возможность обрести социальную полноценность. Сталинские чистки партийного и государственного аппарата на интуитивном уровне преследовали именно эту цель и давали Сталину возможность на протяжении всего его правления оставаться лидером для молодежи. Кстати, иногда такие чистки делаются руками самой молодежи. Яркий пример - Китай эпохи "культурной революции", когда по призыву Мао Цзэдуна молодежь расправилась со старшим поколением партийно-бюрократического аппарата". [4]

     В развитых индустриальных обществах, не относящихся к конфуцианско-азиатской  культуре, социальная регуляция осуществляется главным образом при помощи рыночных механизмов. При этом социально-возрастная стратификация теряет свой "глобальный" характер и перемещается на "периферию" общества - в маргинальные сообщества и субкультуры (молодежные, армейские, криминальные и т.д.)

     Что же касается ситуации в нынешней России, то, как констатирует Виктор Бочаров, "нарастание скорости социальных изменений в обществе также ведет к разрушению иных форм идентичностей и может выдвигать на первый план возрастные различия между людьми в качестве основы их самоидентификации". Так что вполне возможно проблема взаимоотношения поколений вскорости станет для нас достаточно острой [4]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  1.3 Особенности поведения в конфликтных ситуациях  различных этнических групп. 

     Одна  из фундаментальных потребностей человека — потребность принадлежности к какой-либо общности — семейной, родовой, профессиональной и т.п. Важнейшее место в этом ряду принадлежит общности этнической. Самоидентификация «я — русский» или «я — украинец» — это не просто фиксация некоей прикрепленности индивида к сетке социальных координат, но и выражение глубинной потребности человека быть частью одной из наиболее устойчивых социальных общностей — этноса. Какое-либо ущемление этой потребности неминуемо ведет к появлению конфликтов.

     Именно  в этом заключается суть межэтнических конфликтов: каждый этнос считает, что защитить свою культуру, самобытность и духовное единство он сможет только с помощью создания собственного государства. Этносом движет потребность в самосохранении, защите своих ценностей и традиций. В этом его сила: такую потребность подавить нельзя, не уничтожив сам этнос. В этом же, как правило, и его трагедия. Поскольку полная реализация идеи «каждому этносу — по государству!» — чистая утопия [3].

     В сегодняшнем мире насчитывается  около 200 суверенных государств. «На  подходе» — еще примерно столько  же (имеются в виду этносы, официально заявившие о своих притязаниях на самостоятельную государственность). А всего этносов, по некоторым оценкам, более 5000. В одной только России их около тысячи. Где же на нашей бедной планете разместить столько государств с их непременными армиями, границами, таможнями и бездной чиновников?

     Конечно, можно возразить, что большинство  этносов — небольшие, и им нет надобности создавать свои государства. Этносов численностью более миллиона человек всего 267. Так может быть ими и ограничиться? В этом, наверное, есть определенный смысл, но как объяснить этносу, «не дотянувшему» до вожделенного миллиона (800 тысяч, например), что ему государство «не положено»? Это все равно, что людям ниже среднего роста объявить, что они лишаются политических прав, поскольку ростом не вышли. Если право этнической общности на создание государства признается, то оно должно быть равным для всех.

     Но  это путь тупиковый. Кроме того, он однозначно противоречит современным технологическим тенденциям к интернационализации, унификации и стандартизации всего и всея. В общем, теоретически проблема кажется неразрешимой. Как же она решается на практике?

     Казалось  бы, уже все — мир поделен  государственными границами окончательно и бесповоротно. Свободных территорий больше нет. Измученное кровопролитными войнами мировое сообщество торжественно провозгласило сначала в документах ООН, а затем в Хельсинкском Акте 1975 г. принципы взаимного уважения государственного суверенитета, территориальной целостности и нерушимости границ. (Существующих, заметим в скобках, на тот момент государств. О возможности появления новых даже речь не заходила.) Хотя бы европейские границы должны были стать окончательными.

     К межэтническим относят конфликты  любых форм (организованные политические действия, массовые беспорядки, сепаратистские выступления, гражданские войны и пр.), «в которых противостояние проходит по линии этнической общности». Шевчук В. А. [23] выделяет основные особенности:

     1.Все  межэтнические конфликты носят  комплексный, сложносоставной характер. Поскольку суть их определяется в конечном счете стремлением этноса к собственной государственности (даже если в настоящий момент такая цель и не ставится ввиду отсутствия реальной возможности ее достичь), то эти конфликты неизбежно становятся политическими. Но этого мало: для того чтобы этнический кризис «созрел», этнос должен чувствовать себя дискриминированным и по социально-экономическим показателям (низкий уровень доходов, преобладание непрестижных профессий, недоступность хорошего образования и т.д.), и по духовным (притесняют религию, ограничивают возможности использования языка, не уважают обычаи и традиции...). Так что любой межэтнический конфликт — это даже не «два в одном», а и три, и четыре «обычных» конфликта в едином межэтническом пространстве .

     2 Конфликты этого рода всегда  отличаются высоким накалом эмоций, страстей, проявлением иррациональных  сторон человеческой природы, например, неумением контролировать свое эмоциональное состояние, агрессивностью, некоммуникабельностью, бестактностью. 

     3 Большинство из крупных межэтнических  конфликтов имеют глубокие исторические корни. А если даже таковых и нет, то конфликтующие стороны их непременно создадут псевдоисторическими изысканиями типа: «Наши предки всегда здесь жили!».

     4 Межэтнические конфликты характеризуются  высокой мобилизацией. Защищаемые этнические особенности (язык, быт, вера) — это не свобода слова или собраний, которые волнуют далеко не всех. Эти особенности составляют повседневную жизнь каждого члена этноса, что и обеспечивает массовый характер движения в их защиту.

     5 Межэтнические конфликты носят  «хронический» характер, они не  имеют окончательного разрешения. Ибо этнические отношения весьма подвижны. И та степень свободы и самостоятельности, которой удовлетворяется нынешнее поколение этноса, может показаться недостаточной следующему.

     Этнополитические  отношения сами по себе конфликтогенны. Когда же к этому прибавляются политические ошибки, их взрывной потенциал возрастает многократно. Так, на территории бывшего СССР тлеет масса этнополитических конфликтов, связанных с грубыми ошибками (а нередко и преступлениями) советского руководства. Это конфликты, порожденные проблемой восстановления прав депортированных народов (ингушей, крымских татар, турок-месхетинцев), произвольными территориальными изменениями, нарушавшими целостность этносов (Южная Осетия, Нагорный Карабах, Крым), чрезмерной русификацией всей социальной жизни в районах компактного проживания национальных меньшинств и т. д. Всех этих конфликтов могло и не быть.

     Но  они возникли и разворачиваются  по обшей схеме: пострадавший этнос  требует восстановления справедливости (частенько с перехлестом), а гарантия ее установления — собственная государственность в той или иной форме. Первый же признак всякого государства — территория. Поэтому территориальные притязания выступают основой примерно 2/3 всех этнических конфликтов на пространствах бывших республик СССР. Это требования и изменения границ, и воссоздания утраченных национальных образований, возвращения репрессированных народов на прежние места проживания и пр. По некоторым опенкам, ни территории бывшего СССР на период 1992 г. было зафиксировано 200 этнотерриториальных споров, а к 1996 г. сохраняли актуальность 140 территориальных притязаний.

     Действия  по нейтрализации конфронтационных устремлений участников межэтнических  конфликтов укладываются в рамки  некоторых общих правил, выведенных из имеющегося опыта разрешения таких конфликтов. В их числе:

     1) легитимация конфликта — официальное  признание существующими властными  структурами и конфликтующими  сторонами наличия самой проблемы (предмета конфликта), нуждающейся  в обсуждении и разрешении;

     2) институциализация конфликта — выработка признаваемых обеими сторонами правил, норм, регламента цивилизованного конфликтного поведения;

     3) целесообразность перевода конфликта  в юридическую плоскость;