Паталогия мышления

ВВЕДЕНИЕ.

Нарушения мышления являются одним из наиболее часто встречающихся симптомов  при психических заболеваниях. Клинические  варианты расстройств мышления чрезвычайно  многообразны. Некоторые из них считаются  типичными для той или другой формы болезни. При установлении диагноза заболевания психиатр часто  руководствуется наличием того или  иного вида нарушений мышления. Поэтому  во всех учебниках и монографиях  по психиатрии, посвященных самым  различным клиническим проблемам, имеется немало высказываний относительно расстройства мышления; имеется множество  работ, описывающих расстройства мыслительной деятельности, и в психологической  литературе. Однако единой квалификации или единого принципа анализа  этих расстройств нет. Происходит это  потому, что при описании и анализе  нарушений мышления исследователи  базировались на различных психологических  теориях мышления, на различных философско-методологических положениях. 

Нарушения мышления, встречающиеся в психиатрической  практике, носят разнообразный характер. Их трудно уложить в какую-нибудь жесткую схему, классификацию. Речь может идти о параметрах, вокруг которых группируются различные  варианты изменений мышления, встречающиеся  у психически больных.

Б.В.Зейгарник  выделяла три вида, блока, патологии  мышления:

1. Нарушение операциональной стороны мышления
2. Нарушение динамики мышления.
3. Нарушение личностного компонента мышления.

Особенности мышления каждого отдельного больного далеко не всегда могут быть квалифицированы  в пределах одного вида нарушений  мышления. Нередко в структуре  патологически измененного мышления больных наблюдаются более или  менее сложные сочетания разных видов нарушений.  
 

Нарушение операциональной  стороны мышления.

Мышление  как обобщенное и опосредованное отражение действительности выступает  практически как усвоение и использование  знаний. Это усвоение происходит не в виде простого накопления фактов, а в виде процесса синтезирования, обобщения и отвлечения, в виде применения новых интеллектуальных операций. Мышление опирается на известную  систему понятий, которые дают возможность  отразить действие в обобщенных и  отвлеченных формах. Обобщение – следствие анализа, вскрывающего существенные связи между явлениями и объектами. Оно означает иное отношение к объекту, возможность установления иных связей между объектами. С другой стороны, оно предоставляет возможность установления связи между самими понятиями. Установленные и обобщенные в прежнем опыте системы связей не аннулируются, образование обобщения идет не только путем заново совершаемого обобщения единичных предметов, а путем обобщения прежних обобщений.

При некоторых  формах патологии психической деятельности у больных теряется возможность  использовать систему операций обобщения  и отвлечения. Нарушения операциональной  стороны мышления принимают различные  формы. При всем их разнообразии они  могут быть сведены к двум крайним  вариантам:

    А). Снижение уровня обобщения

    Б).  Искажение процесса обобщения.

Снижение  уровня обобщения.

Снижение  уровня обобщения состоит в том, что в суждениях больных доминируют непосредственные представления о  предметах и явлениях; оперирование общими признаками заменяется установлением  сугубо конкретных связей между предметами. При выполнении экспериментального задания подобные больные не в  состоянии из всевозможных признаков  отобрать те, которые наиболее полно  раскрывают понятие.

При ярко выраженном снижении уровня обобщения  больным вообще недоступна задача на классификацию: для испытуемых предметы оказываются по своим конкретным свойствам настолько различными, что не могут быть объединены. В  некоторых случаях больные сознают  большое количество мелких групп  на основании чрезвычайно конкретной предметной связи между ними, например ключ и замок, перо и ручка, нитка  и иголка. Иногда испытуемые объединяют предметы как элементы какого-нибудь сюжета, но классификация не производится. Такого рода ошибочные решения обозначаются как конкретно-ситуационные сочетания.

Возможность оперирования обобщенными признаками характеризует мышление как деятельность аналитико-синтетическую. Поэтому нарушения  типа конкретно-ситуационных сочетаний  больше всего обнаруживались при  выполнении основных заданий (классификация  предметов, объяснение пословиц и т.д.), в которых эта умственная операция четко выступает. В основном такие  решения свойственны олигофренам, а также больным с рано начавшимися  эпилептическими процессами. Такой  тип решений наблюдается и  у значительной части больных, перенесших тяжелые формы энцефалита.

В психическом  состоянии этих больных, как правило, не отмечалось психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций, расстройств сознания); преобладали данные об их общем интеллектуальном снижении.

Такие больные могут правильно выполнить  какую-нибудь несложную работу, если ее условия ограничены и жестко предопределены. Изменение условий вызывает затруднения  и неправильные действия больных. В  больничной обстановке они легко  подчиняются режиму, принимают участие  в трудотерапии, помогают персоналу; однако часто вступают с конфликты  с окружающими, не понимают шуток, вступают в споры с другими слабоумными  больными.

В некоторых  случаях, при более выраженной степени  заболевания больные затрудняются даже в объединении слов по конкретному  признаку. Операция классификации, в  основе которой лежит выделение  ведущего свойства предмета, отвлечение от множества других конкретных свойств, особенностей предметов, вызывает затруднения, и больные прибегают к ситуационному обоснованию групп.

Аналогичные результаты люли выявлены у этой группы больных при выполнении задания  по методу исключений.

При более  выраженной степени интеллектуального  снижения больные не могут понять самого смыла предлагаемой задачи. Они не могут усвоить, что для  исключения четвертого лишнего предмета необходимо объединение трех предметов  по какому-то принципу, руководствуясь которым, надо противопоставить им четвертый. Сама умственная операция объединения  и противопоставления оказывается  им не под силу. Больные подходят к изображенным предметам с точки  зрения их жизненной пригодности  и не могут выполнить того теоретического действия, которого требует от них  задача.

Невозможность выполнения задания в обобщенном плане, неумение отвлечься  от отдельных  конкретных свойств предметов связаны  с тем, что больные не могут  усвоить условности, скрытой в  задании.

Особенно  четко выступает такое непонимание  условности при толковании испытуемыми  пословиц и метафор.

Пословицы являются таким жанром фольклора, в  котором обобщение, суждение передаются через изображение отдельного факта  или явления конкретной ситуации. Истинный смысл пословицы только тогда становится понятным, когда  человек отвлекается от тех конкретных фактов, о которых говорится в  пословице, когда конкретные единичные  явления приобретают характер обобщения. Только при этом условии осуществляется перенос содержания ситуации пословицы  на аналогичные ситуации.  Такой  перенос сходен по своим механизмам с переносом способа решения  одной задачи на другую, что особенно четко выступает при отнесении  фраз к пословицам. Рассматривая проблему переноса, С.Д.Рубинштейн отмечает, что  “в основе переноса лежит обобщение, а обобщение есть следствие анализа, вскрывающего существенные связи”.

Процесс непонимания переносного смысла пословиц неоднозначен. Больше того, редко  наблюдаются факты полного непонимания  переносного смысла. Как правило, оно бывает неполным, лишь частично измененным.

Затруднения в понимании переносного смысла предложений зависят не  только от измененного значения слов, но и  от других факторов (неадекватного  отношения больного к поставленной перед ним задаче, измененной динамики мышления и т.д.). больные, которые  не могли выделить обобщенный признак  в опыте на классификацию предметов, часто не могут передать переносного  смысла пословиц. Вследствие того, что  слово выступает для больных  в его конкретном значении, они  не могут осмыслить условность, которая  кроется в поговорке.

В некоторых  случаях отсутствие свободного охвата условного значения выражается в  том, что хотя больные способны понять переносный смысл, пословица кажется  им недостаточно точной, не отражающей все фактически возможные жизненные  случаи.

Особенно  четко выступает непонимание  условности в опыте на опосредованное запоминание (метод пиктограмм). Сложность  этого задания состоит в том, что рисунок не может(и не должен) отразить того обилия ассоциаций, которые  могут актуализироваться при  восприятии слова; необходимо отобрать лишь какую-нибудь из них, которая способна “стать” на место слова, а это  возможно лишь при достаточном уровне обобщения. 

Исследуя  больных с грубыми поражениями  мозга, Г.В. Биренбаум отмечала, что  затруднения при выполнении этого  задания столь велики, что иногда больные не могут остановиться на каком-нибудь определенном рисунке, т.к. ни один не передает достаточно полно  и точно конкретное значение слова.

Сопоставление данных, полученных с помощью различных  методов (классификация предметов, метод исключения, объяснение пословиц и метод пиктограмм), обнаружило у больных эпилепсией, энцефалитом  и у олигофренов – нарушение процесса обобщения: конкретно-ситуационный характер их суждений, непонимание переноса, условности. Эти больные были объединены в группу больных, у которых нарушение мышления квалифицировалось как снижение уровня обобщения.

Снижение  уровня обобщения обнаружилось не только при выполнении описанных экспериментальных  проб, требовавших более или менее  сложной аналитико-синтетической  деятельности, но и при актуализации ассоциаций.

Ассоциативный эксперимент, проведенный с больными этой группы, обнаруживает необобщенный характер их ассоциаций, ограниченный, элементарный.

Невозможность отвлечения от всей совокупности конкретных свойств и деталей предметов  приводит к тому, что больные не могут правильно решить простейшую задачу, если она требует сопоставления  этих  свойств, оттормаживания одних, выделения других. Выполняя задание  “установление последовательности событий” (поломка и починка колеса), больные руководствовались отдельными частными деталями картинки, не увязывая их.

Отдельные детали не увязываются, не синтезируются, ситуация в целом не осмысливается. Возникающие у больных ассоциации обусловлены лишь отдельными, изолированными элементами предъявленной картинки. Смысловые взаимосвязи между  элементами воспринимаемой больным  ситуации не играют никакой роли в  возникновении и течении ассоциации. Суждения больных о предмете не включают в себя всего того существенного, что действительно к нему относится. Поэтому познание больных неполное, несовершенное, скудное. Из-за этого  чрезвычайно суженного круга  ассоциаций, малого круга знаний и  умений больные крайне ограничены в  возможностях и могут действовать  лишь при некоторых жестко предопределенных условиях.

Резюмируя, можно сказать, что мыслительная деятельность подобных больных несовершенно отражает предметы, явления и их взаимосвязи, ибо полноценный процесс отражения объективных свойств и закономерностей вещей всегда предполагает умение абстрагироваться от конкретных деталей.  

Искажение  процесса обобщения.

Такое  нарушение мышления является как  бы антиподом только что описанного.

Если  суждения предыдущей группы больных  не выходят за пределы частных, единичных  связей, то у больных, о которых  сейчас идет речь, “отлет” от конкретных связей выражен в чрезвычайно  утрированной форме. Больные в своих  суждениях отражают лишь случайную  сторону явлений, существенное  же отношения между предметами мало принимаются во внимание, предметное содержание вещей и явлений часто  не учитывается. Так, выполняя задание  на классификацию предметов, они  руководствуются чрезмерно общими признаками, неадекватными реальным отношениям между  предметами. Например, больной М. объединяет вилку, стол и  лопату по принципу “твердости”; гриб, лошадь и карандаш он относит в  одну группу по “принципу связи  органического с неорганическим”.

Подобные  выполнения задания были обозначены бессодержательными или выхолощенными.   Чаще всего они встречаются у  больных шизофренией,  главным  образом при галлюцинаторно-параноидной  форме течения болезни, и у  психопатов.

Подобные  больные живут в мире своих  бредовых переживаний, мало интересуются реальной обстановкой, пытаются к незначительным, обыденным явлениям подходить с  “теоретических позиций”. В беседе они способны затронуть вопросы  общего характера, но часто не в состоянии  ответить просто на конкретный вопрос. Речь больных носит вычурный характер.