Межличностная аттракция

     ГЛАВА 8

     Межличностная аттракция

     Вы  находитесь на первом занятии семинара по американской литературе, краем  уха слушаете развернувшуюся дискуссию  и присматриваетесь к своим новым  товарищам по группе. У вас сразу же возникло отчетливое чувство неприязни к напыщенному молодому человеку, который явно пытается доминировать в беседе. Всякий раз, когда он открывает рот, вы и женщина, сидящая за столом напротив, обмениваетесь друг с другом понимающими взглядами. Она выглядит дружелюбной, и вы решаете поболтать с ней во время перерыва на кофе. По мере того как ваш взгляд скользит вдоль семинарского стола, вы оцениваете каждого студента, мысленно отмечая тех, кто вам нравится, и тех, кто вам не нравится.

     За  последние десятилетия социальные психологи пытались проникнуть в тайны межличностного притяжения, исследуя фундаментальные процессы, определяющие, какие люди нам нравятся и почему они нам нравятся. В этой главе мы поговорим о новых научных исследованиях привлекательности. Мы начнем с основополагающей человеческой тенденции формировать социальные взаимоотношения. Затем мы перейдем к обсуждению проблемы одиночества, в высшей степени неприятного, а порой и мучительного переживания, с которым мы сталкиваемся, когда наши социальные взаимоотношения становятся неадекватными. Далее мы поговорим об общих принципах межличностной привлекательности и дадим оценку значению таких факторов, как физическая привлекательность, сходство установок и пространственная близость. Мы завершим главу анализом одной из специфических форм межличностной привлекательности, романтической любви.

     Взгляд  на социальное животное

     Люди  — это социальные животные, которые  большую часть жизни проводят в окружении других людей. В ходе одного из исследований Рид Ларсон и его коллеги (Larson et al., 1982) обратились к группе взрослых людей и группе подростков просьбой в течение недели поносить электронные пейджеры. В случайно выбранные промежутки времени с раннего утра до позднего вечера исследователи активизировали эти пейджеры, издававшие звонок, служивший участникам сигналом к заполнению короткого опросника с описанием того, что они делали в данный момент и находились ли при этом одни или в компании других людей. Как видно из табл. 8.1, почти три четверти времени своего бодрствования индивиды проводили в обществе других людей. Люди с наибольшей вероятностью оставались одни, когда занимались работой по дому, принимали душ, слушали музыку или выполняли уроки, заданные на дом. Напротив, люди чаще оказывались в компании, когда они (352) находились в школе или на работе. Почему люди так тянутся к общению с другими людьми? Один из ответов на этот вопрос дают исследования стремления к аффилиации, человеческой тенденции искать общества других людей (Perlman, 1998).

     Аффилиация

     В 1950-х Стэнли Шехтер приступил к проведению серии важных экспериментов по выяснению факторов, усиливающих желание человека находиться в обществе других людей. Шехтер (Schachter, 1959) исходил из правдоподобной гипотезы о том, что люди тянутся к другим для того, чтобы снизить чувство страха. Таким образом, если взрослых испытуемых случайно поместить в условия, когда они будут испытывать либо сильное, либо слабое чувство страха, то в их стремлении к человеческому обществу будут наблюдаться значительные различия.

     Для проверки этой идеи Шехтер набрал группу студенток-старшекурсниц. Когда испытуемых приглашали принять участие в исследовании, их встречал экспериментатор в белом лабораторном халате в окружении разнообразного электронного оборудования. Экспериментатор представлялся доктором Грегором Зильштейном с факультета неврологии и психиатрии и объяснял, что предстоящий эксперимент связан с изучением эффектов ударов электрическим током. Чтобы напугать одних испытуемых больше, чем других, экспериментатор использовал два различных описания используемых электрических ударов.

     В экспериментальных условиях сильного страха доктор Зильштейн описывал электрические  удары в зловещих тонах. Испытуемым сообщалось: «Эти удары будут серьезными... В исследованиях такого рода, если мы действительно надеемся узнать что-нибудь, что может принести реальную помощь человечеству, необходимо использовать по-настоящему сильные удары... Эти удары будут довольно болезненными, но, конечно, они не повлекут за собой необратимого физического ущерба». Произнося свою речь в таком духе, доктор Зильштейн пытался сформировать у данного участника отчетливое ожидание чрезвычайно опасного и болезненного опыта.

     В экспериментальных условиях слабого  страха исследователи преследовали цель привести участников в состояние  расслабленности и снизить впечатление (354) серьезности ударов. Доктор Зильштейн описывал электрические удары в таком духе: «Я уверяю вас, то, что вы почувствуете, никоим образом не явится болезненным. Это будет скорее похоже на легкую щекотку или покалывание, нежели что-то неприятное». Таким образом, несмотря на то, что обеим группам испытуемых сообщалось, что эксперимент будет связан с электрическими ударами, одна группа находилась в ожидании болезненного и пугающего опыта, тогда как другая рассчитывала на вполне безобидный и безопасный опыт. В ходе опроса относительно переживаемых ощущений женщины из экспериментальной ситуации в условиях сильного страха действительно были напуганы гораздо в большей степени. Вслед за активизацией и измерением степени страха доктор Зильштейн сообщал испытуемым о 10-минутной задержке, вызванной необходимостью подготовить аппаратуру. Он говорил, что испытуемые могут подождать начала эксперимента в удобных комнатах с креслами и журналами. Затем экспериментатор объявлял, что ему пришла в голову следующая мысль: возможно, кто-то хочет подождать в одиночестве, а кто-то — в компании других испытуемых, принимающих участие в эксперименте. Каждую женщину просили указать, предпочитала ли она подождать отдельно от других, с другими или ей было все равно. Как и прогнозировалось, 63% женщин из группы «сильного страха» предпочли подождать в обществе других добровольцев, в отличие от 33% женщин из группы «слабого страха». Большинство последующих исследований, выполненных на широком спектре ситуаций, подтвердили этот общий вывод. Например, в одном из исследований женщины, испытывающие неудовлетворенность и неуверенность в отношении собственного брака, сравнивались с женщинами, которые испытывали уверенность и удовлетворенность своим браком. Как и прогнозировалось, неуверенные женщины в значительно большей степени тянулись к общению, что определялось количеством их разговоров с другими людьми о своем браке (Buunk, VanYperen, Taylor & Collins, 1991).

     Если  испытывающие страх люди, как правило, тянутся к компании, что же именно они надеются получить от общения с другими людьми? Какой психологический процесс при этом задействован? Исследователи проанализировали два возможных ответа. Первый связан с гипотезой отвлечения внимания: испытывающие страх люди тянутся к общению, чтобы освободиться от своих проблем. В этом случае не должно иметь большого значения то, с кем они вступают в общение — для этого годится практически любой. Вторая гипотеза основана на теории социального сравнения. Как уже описывалось в главе 4, эта теория утверждает, что люди стремятся сравнивать свои собственные ощущения и реакции с ощущениями и реакциями других людей в такой же ситуации. Когда мы оказываемся в новой или необычной ситуации и испытываем неуверенность в отношении того, как нам следует на нее реагировать, мы обращаемся к другим людям как к источнику информации. Таким образом, согласно гипотезе социального сравнения, испытывающие страх люди должны стремиться к аффилиации, но только с теми людьми, которые оказываются в такой же ситуации.

     Обе точки зрения были проверены в  ходе многочисленных исследований, и  результаты в целом подтверждают гипотезу социального сравнения. В  одном из исследований, в частности, группе испытуемых предоставлялся выбор: ожидать в одиночестве или  ожидать вместе с людьми, принимающими участие в том же самом исследовании (Schachter, 1959). Другим испытуемым предоставлялся выбор: (355) ожидать в одиночестве или ожидать вместе со студентами, которые пришли на встречу со своими факультетскими кураторами. Как и прогнозировали исследователи, основываясь на теории социального сравнения, испытывающие страх участники эксперимента предпочитали ожидание с людьми, находящимися в такой же ситуации, но не с теми, кто находился в иной ситуации. Как заключил Шехтер: «Несчастье влечет не во всякую компанию, оно предпочитает несчастную компанию» (Schachter, 1959, р. 24).

     Вы, наверное, заметили, что в ходе лабораторных исследований испытуемым не предоставлялась  возможность провести время с  кем-либо, кто уже прошел через подобный эксперимент и, следовательно, имел бы точное представление о том, насколько болезненными были удары электрическим током в действительности. Более приближенное к естественным условиям исследование предоставило возможность именно такого сравнения (Kulik, Mahler, 1989). Испытуемыми были пациенты, которым предстояла операция по коронарному шунтированию. Им предоставлялась возможность выбрать товарища по больничной палате: другого пациента, также ожидающего операции по коронарному шунтированию, или пациента, который уже перенес эту операцию. При наличии этих вариантов большинство пациентов предпочитали находиться в палате с тем, кто уже прошел через операцию. Пациенты объясняли свой выбор следующими словами: «Всегда лучше поговорить с человеком, который уже прошел через это» или «Думаю, что разговор с человеком, который через это уже прошел, придаст мне больше уверенности» (Kulik, Mahler, p. 188). При столкновении с новой и потенциально опасной ситуацией люди зачастую испытывают потребность находиться рядом с теми, кто способен помочь им прояснить и растолковать этот новый опыт (Kulik, Mahler & Earnest, 1994).

     В повседневной жизни индивиды, как  правило, стремятся поддерживать оптимальную степень аффилиации и физической близости с другими людьми в зависимости от конкретной ситуации (O'Connor, Rosenblood, 1996). Существуют также индивидуальные различия в количестве предпочитаемых человеком социальных контактов; одни из нас более общительны, нежели другие. Кроме того, наше стремление к аффилиации изменяется в зависимости от самой ситуации. Иногда в жизни возникают ситуации, когда даже самый общительный человек хочет остаться один, а в иные моменты практически любой из нас испытывает потребность в человеческой компании.

     Детская привязанность

     Даже  более важным, чем тенденция к аффилиации, является человеческое стремление вырабатывать устойчивые связи с конкретными индивидами. Нам недостаточно просто находиться в обществе других людей; скорее мы хотим иметь тесные взаимоотношения с людьми, которые заботятся о нас. Самые ранние признаки этого стремления обнаруживаются в детстве, когда младенцы формируют сильные привязанности к одному или нескольким взрослым. Это отношение привязанности описывается как первая детская любовь.

     Младенцы  привязываются к людям, которые взаимодействуют с ними чаще других и проявляют по отношению к ним больше заботы. Ими обычно становятся мать и отец, хотя таким человеком может быть любой, с кем младенец имеет регулярный контакт. Под привязанностью (attachment) (356) мы подразумеваем позитивную реакцию младенца на конкретных людей, выражающуюся в том, что он лучше себя чувствует в их присутствии и, испытывая страх, ищет их.

     Привязанность обеспечивает детям выполнение двух важных функций. Во-первых, дети чувствуют себя в безопасности, находясь рядом с объектом привязанности. Когда дети испуганы или сталкиваются с незнакомыми ситуациями, они обращаются к этому человеку за утешением и поддержкой. Например, младенцы выражают меньшее беспокойство при виде приближающегося незнакомца, если находятся на руках у матери, нежели когда они находятся от нее в нескольких шагах.

     Вторая  функция привязанности состоит  в обеспечении ребенка информацией  об окружающем мире. Когда дети не уверены  в том, как им следует реагировать  на новую ситуацию, они обращаются за руководством к объекту своей привязанности. В ходе одного из исследований младенцев в возрасте от 12 до 18 месяцев вместе с их матерями помещали в игровую комнату и показывали им такие новые игрушки, как большой паук с дистанционным управлением, динозавр с дистанционным управлением и т. д. (Klinnert, 1981). При первом появлении какого-нибудь из этих странных и незнакомых объектов большинство детей вопросительно смотрели на свою мать. Если мать (следуя инструкциям, полученным от исследователя) выражала страх, ребенок обычно придвигался к матери. Если мать выражала удовольствие и улыбалась, ребенок двигался в направлении новой игрушки. Реакцией ребенка руководили невербальные сигналы, идущие от матери.

     Все дети вырабатывают привязанность к  своему первичному опекуну. Однако характер этой привязанности между младенцем и родителем может меняться. Мэри Эйнсуорт и ее сотрудники (Ainsworth, 1978) выделили три основных стиля привязанности, существующей между младенцами и их родителями:

• Уверенная привязанность возникает, когда родитель всегда легкодоступен 
  и выражает чуткость к нуждам ребенка.
• Избегающая привязанность возникает, когда родитель выражает нечуткость или даже отвержение. Младенцы могут поначалу «протестовать» 
  против такого недостатка внимания, но в конце концов «отдаляются» от 
  своего опекуна.
• Беспокойная/амбивалентная привязанность возникает, когда первичный 
  опекун выражает беспокойство и непоследовательно реагирует на нужды 
  младенца. Он может быть то легкодоступным и чутким, то становиться не 
  доступным или навязчивым.

     Мы  можем рассматривать стиль детской  привязанности как ответ на вопрос: «Могу ли я рассчитывать на моего  родителя в случае необходимости?»  Ребенок с уверенным стилем привязанности  усвоил для себя, что таким ответом  будет «да», избегающий ребенок — что таким ответом будет «нет», а амбивалентный ребенок — что таким ответом будет «может быть».

     Детскую привязанность исследователи объясняли  как врожденными биологическими факторами, так и факторами научения. Биологическая точка зрения подчеркивает ценность привязанности для выживания ребенка. Человеческие младенцы появляются на свет беспомощными созданиями, нуждающимися в том, чтобы о них заботились, защищали, кормили и обеспечивали тепло. Когда дети (357) начинают самостоятельно передвигаться, представляется важным, чтобы они не слишком удалялись от своих родителей, поскольку они могут подвергнуться опасности или потеряться. Привязанность явилась адаптивным фактором человеческой эволюции, поскольку гарантировала детям необходимое для выживания внимание. Биологическое объяснение привязанности исходит из представления о том, что определенные формы поведения и реакции младенцев и родителей «программируются» генетически, и именно эти факторы обусловливают формирование привязанности.

     Второе  объяснение состоит в том, что  привязанности научаются. Ребенок  привязывается к родителю, потому что тот кормит и оберегает его; родитель привязывается к ребенку, потому что ребенок вознаграждает родителя. Например, когда ребенок плачет, родитель приходит к нему, потому что плач обычно означает, что ребенку что-то нужно. Родитель появляется и дает ребенку пищу или меняет пеленки. Ребенок перестает плакать. Оба получили подкрепление в результате взаимодействия: ребенок чувствует себя лучше, поскольку он больше не испытывает голода или неудобства; родитель получает удовлетворение от того, что ребенок перестал плакать.