Парламентаризм: понятие и сущность

     В отличие от Госдумы  члены Совета Федерации  подчас отстаивают интересы не всей России, а  лишь отдельных ее частей, но менее  политизированы, более  прагматичны и  уравновешены. Отвечая  на вопрос, в чем  разница в умонастроениях верхней и нижней палат парламента, председатель Совета Федерации Е. Строев отмечал, что "губернаторы  ближе стоят к  жизни, пролоббйровать у нас тяжелее. Еще одно отличие в том, что у Совета Федерации нет яркой политической окраски, мы не политизируем законы, никакой из них нельзя провести, только опираясь на цвет знамени" [7].

     Все сказанное свидетельствует  о том, что парламент  современной России еще далек от совершенства. Однако руководство  Госдумы видит  позитивную динамику по сравнению с  дореволюционной  думской практикой. По оценке В. Рыжкова, "нынешний парламент на несколько  голов профессиональнее, чем те четыре Думы. Тогда никто не хотел диалога. Тупая  радикальная нетерпимость" [9]. Усиливается взаимодействие, согласование, конструктивное сотрудничество между  обеими палатами парламента,

     хотя  нередко результаты работы Госдумы бракуются  в Совете Федерации ¹ . "Мы смотрим на Государственную Думу как на своего собрата, не стараемся противопоставлять себя ей, каждый раз находя общий язык по конкретным законам. Работаем и согласовываем позиции еще на уровне подготовки законопроектов", - подчеркивает Строев [14].

     Дебаты  в парламенте - один из компонентов, реализующих  его представительность, которая начинается с делегирования  избирателями своих  полномочий депутатам. К парламенту, избранному в России в 1995 году, у общественности возникли значительные претензии, сомнения в его легитимности. Оказалось, что при  голосовании по партийным  спискам за депутатский  корпус Госдумы не отдали свои голоса 49,5% избирателей, участвовавших  в выборах. Таким  образом, в избранной  по партийной принадлежности части Думы почти  половина избирателей  оказалась не представленной. Зато прошедшим туда партиям достались "вакантные" места, их заняли депутаты, которым по сути дела никто своих полномочий не делегировал.

     Следовательно, уже в ходе выборов  представительность Федерального Собрания РФ, употребляя известную  марксову формулировку, можно охарактеризовать как "осуществляющуюся путем неосуществления". В результате она не реализуется должным образом через дебаты и иную парламентскую деятельность, в которой сталкиваются, соревнуются, достигают согласия представители разных интересов. В современной России парламент - это "котел", "тигель", в котором, согласно меткому определению бывшего помощника президента по правовым вопросам М. Краснова, происходит переплавка разных интересов в общий интерес, и он оформляется в законе. Этот процесс не может срабатывать должным образом [15]. Думается, во многом потому, что не- все необходимые ингредиенты (интересы общества) попадают в "котел", некоторые оказываются там в явном переборе, а продукт (закон) получается некачественным.

     Не  лучше обстоит  дело и с иными  компонентами представительности нынешнего российского  парламента, он уже  в силу того, кто  в нем представлен (а  кто и не представлен  либо мнимо представлен), не "типичен" для российского общества, не олицетворяет как бы его в миниатюре. Соответственно если парламент России и оказывается символом, то лишь для части общества.

     Все это находит отражение  и в отношении  общества к парламенту., При всех широковещательных заявлениях членов Госдумы, что она выступает от имени народа и защищает его интересы, по данным репрезентативных опросов в октябре и декабре 1997 года лишь 11% избирателей видят в Думе своего заступника. Если в этом отношении Совету Федерации верят 27%, то речь идет о том, что в нем действительно отстаиваются интересы их регионов. Но на протяжении всего 1997 года доверие к Госдуме и Совету Федерации выражали только 10-12% избирателей [16].

     Вместе  с тем столь  массовое недоверие  относилось лишь к  современным российским органам представительной власти, а не к  таковым вообще, хотя. По-видимому, и в  последнем варианте сказывалось восприятие жизненных реалий. При репрезентативном опросе в апреле 1997 года почти 50% респондентов согласились с  тем, что наличие  таких органов  власти важно, лишь 20% считали - "не важно", 30% не определили своего отношения [17].

     Неблагополучие  в части представительности российского парламента в значительной степени  обусловлено нынешней избирательной системой. Как видим, ее большая  позитивная продуктивность по сравнению с "советским" прошлым еще не решает ряда важных проблем. Да и в  реальной избирательной  практике остаются различного рода нарушения избирательного закона, мешающие свободному и осмысленному делегированию избирателями своих прав. Существующее сочетание мажоритарной и пропорциональной избирательных систем (при всей оправданности каждой из них,

     обусловленной и реальной ситуацией  в стране, и ее перспективами) вызывает, как известно, острую критику, споры. По имеющимся расчетам, если при использовании пропорциональной системы в парламенте представлены лишь 50,5% участвовавших в голосовании избирателей, то при мажоритарной системе такой показатель снижается до 30-20%. К тому же если в первом случае в числе депутатов оказались "неизвестно кто", то во втором — люди, известные своим богатством, силой, а подчас и уголовным прошлым.

     В дискуссиях об избирательной  системе, ее реформе  выдвигаются (с использованием и зарубежного  опыта) нередко противоположные  и, главное, противопоставляемые  предложения, в том  числе в высших эшелонах власти. Все  они обстоятельно и, как правило, логично  аргументируются, что  не устраняет во многих случаях их заведомой политизированности, а нередко и своекорыстных расчетов. Далеко не всегда за ними видится подлинное стремление обеспечить развитие российского парламентаризма, реальное представительное "народоправство", реализующее "волю народа".

     Во  многом это связано  с реалиями становления  в России многопартийной системы. Без нее  невозможно развитие парламентаризма  и оптимальной  избирательной системы.

     Однако  в стране не сложилась  реальная многопартийная система, ее скорее можно  было бы охарактеризовать как "множествопартийную", да и вообще лишь с натяжкой как партийную. По справедливому суждению видных специалистов в области социологии и политологии А. Галкина и Ю. Красина, "...большое количество партий на российской политической арене отражает не многообразие социальных интересов, которые еще не устоялись. Это не политический плюрализм, свойственный зрелому демократическому обществу. Их множественность выражает неупорядоченность, текучесть и бессистемность политических отношений" [18].

     Зачастую  вновь созданные  партии оказываются  группами, не имеющими сколько-нибудь достаточной  численности, разветвленной  организации, они  не укореняются на периферии страны. Ко времени парламентских  выборов 1995 года 54% граждан  России не доверяли всем партиям, движениям, течениям. В ряду общественных и политических структур политические партии и движения по доверию к ним занимали последнее место [19].

     Причины и факторы, обусловливающие  такое положение  дел, многочисленны:  
объективные и субъективные, в том числе связанные не только с особенностями лидеров, членов формирующихся партий, но также с позициями властей предержащих, свойственные лишь России с ее специфическим историческим прошлым и настоящим и присущие всем посткоммунистическим странам (и не только им) [18-22]. В общем, в результате в России, по характеристике исследователя и публициста, в недавнем прошлом одного из основателей и первых лидеров Социал-демократической партии России Б. Орлова, «партийная "семилетка" завершается разговорами, а нужны ли России политические партии вообще?» [23].

     В свою очередь слабость политических партий приводит к тому, что действенный  механизм осуществления  чаяний народа и (по обратной связи) поддержки  обществом курса, проводимого парламентом, подменяется воздействием многочисленных групп  интересов, давления и лоббирования. Они  деформируют функционирование избирательной системы, имея громадные возможности  в ходе избирательной  кампании обрабатывать массовое сознание и  не нести никакой  политической ответственности  за . свои обещания перед избирателями. В то же время ассоциация, являющимся подлинными институтами гражданского общества, в России не дают развиваться [20]. -

     Негативные  факторы сказываются, и на законотворческой деятельности. Ее процедура  далека от совершенства, многие депутаты не склонны заниматься будничной и повседневной работой по подготовке законов, кроме того, не введена в правовые рамки лоббистская  деятельность. "Но главное, — считает  Краснов, - в

     парламенте заседает много людей, отрицающих фундаментальные конституционные ценности" [15]. Дело доходит до того, что при рассмотрении законопроектов в ходе голосования массово используются чужие карточки, вотирование происходит при отсутствии кворума, но оправдывается думским руководством. Часто к концу сессии законы вотируются за несколько минут, что заранее предвидится.

     Таким образом, в России процедура формирования парламента и его  деятельности до сих  пор не получила адекватного  сложившейся ситуации решения. Это негативно  сказывается и  на ключевой для становления  парламентаризма  проблеме — разделении ветвей государственной  власти. В силу нашей  мнимой многопартийности, плачевной по результатам выборов избирательной системы, в силу того, каков парламент, невозможна процедура, по которой в той же полупрезидентской Франции формируется правительство на основе парламентского большинства, утверждаемое президентом. Требование создать правительство народного доверия - это политическая демагогия [23, 24]. Следовательно, не может должным образом реализоваться и центральная идея разделения властей - защита, свободное и эффективное осуществление прав и интересов народа, нарушается "обратная связь" между властями и народом.

     Однако  посмотрим конкретнее, как все же реализуется  в современной  России разделение ветвей государственной  власти, закрепленное ст. 10 Конституции  РФ 1993 года.

     Итак, рассмотрение проблемы парламентаризма  и разделения властей  в современной  России подводит, как  представляется, и  к взвешенному  ответу на вопрос о  том, есть ли парламентаризм в нашей стране. Думается, приемлемо  суждение, что парламентаризм у нас еще практически  не утвердился и, добавим, недостаточно оформился, а организация  государственной  власти- "недопарламентская".

     Есть  ли перспективы позитивного  развития и становления  парламентаризма  в России? Для одних  весьма животрепещущим является вопрос, возможен ли вообще парламентаризм на российской почве?" [41]. У других имеется  уже давно категоричный ответ, причем в иной плоскости: "Он не для нас... наиболее подходящим для России считаю вариант беспарламентской демократии" [42]. Как известно, противопоставление идет не только по линии создания "единой власти" президента, но и путем восхваления возможного народного правления через Советы.

     Ответы  разнообразны, их аргументация зачастую многопланова, уходит и в глубокую российскую старину, и в недавнее прошлое. Весь комплекс возникающих  при этом "за" и "против" требует  специального к себе внимания. Мне представляется весьма плодотворной концепция, согласно которой "государственную  машину, если мы настроены  ее перестраивать и реформировать, следует мыслить не как предзаданный "объект", обладающий теми или иными свойствами и характеристиками, а как... результат объективизации текущих результатов государственного строительства" [43]. Но при этом надо не забывать, что каковы мы - такая у нас и демократия.

     СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ

     1. Баглай М.В., Габричидзе Б.Н. Конституционное право Российской Федерации. М., 1996. С. 130.

     2. Тихомиров Ю.А. Государство на рубеже столетия // Государство и право. 1997. № 2. С. 30.

     3. Чиркин В.Е. Президентская власть // Государство и право. 1997. № 5. С. 16, 17.

     4. Косонкин А.С., Нефедова Т.И. Президент, конгресс, законодательство // Государство и право. 1998. № 1.С. 85-91.

     5. Парламентаризм в  России: Федеральное  Собрание 1993-1995 гг. V Государственная  Дума, Совет Федерации  первого созыва. М., 1996.

     6. Евзеров Р.Я. Дееспособность нынешнего российского парламента // Полис. 1996. № 1. 7'. Президент. Парламент. Правительство. 1997. № 4. С. 16, 27.