Ранняя профилактика несовершеннолетних правонарушителей

Почему так  важно, чтобы принцип преемственности  нашел отражение в ранней профилактике преступности несовершеннолетних, и  вообще в воспитании в целом? Дело в том, что одной из ключевых характеристик  личности является осознание своей собственной идентичности, которое тесно связано с отношением индивида к истории общества, в котором он живет.

Если раньше история выступала просто как  безыскусная и спонтанная жизнь, в наши дни – все больше как  проект. Просвещение, модернизация  насаждают в чем-то юношеский взгляд, где присутствуют недооценка опыта прежних поколений и представления о неограниченных возможностях ныне живущих, на чью долю, якобы, приходятся главные события, приближающие заветное “светлое” будущее (либеральное, коммунистическое). Прежде народ отождествлял себя со своей историей, проецируя на нее свои представления о добре и зле, о достойном и недостойном, понимая ее как процесс преодоления сил зла и порока. Его идентичность была связана с процедурами отличия и противопоставления своей истории от истории других народов. Антитеза находилась вовне, что и позволяло сохранять целостность исторического самопознания. В криминологическом отношении это изменение отношения к истории играет очень негативную роль. Так как в сознании ребенка авторитет закона тесно связан с авторитетом взрослых, которые этот закон установили. Если же авторитет взрослых снижается, то это одновременно отражается на более негативном отношении к закону. Взрослые, демонстрируя  негативное отношение к собственной истории, теряют авторитет у подростков, и тем самым, утрачивают право на роль наставников. И действительно, когда несколько поколений неизвестно за что положило свою жизнь, для подростков это свидетельствует не в пользу их интеллекта.

Новые идеологии отрицают наличие культурного ядра истории, неподвластного времени или преобразовательным технологиям: меняться, утверждают они, должно все. Современный прогресс стал катастрофичным, потому что разучился различать области, в которые технологически можно вмешиваться, и те, которые надлежит предоставить традиции, здравому смыслу и стихийному ходу. Ничто в такой степени не разрушает человека и не вызывает общественные анемии, как насильственное вторжение в его систему ценностей, в его повседневный жизненный мир.

Существенно, что  удару сегодня подвергается, прежде всего, та высокая культура, существование  которой оказывается несовместимым  с содержанием новой культуры. Ценности спасения, добра, добродетели, истины, преданности, солидарности всех людей или хотя бы “своих” оказываются ненужными и вредными с точки зрения преуспеяния. Их удел — стать музейным достоянием, собранием классических текстов, предметом культивирования на презентациях и юбилеях.

Односторонность западной цивилизационной теории,  состоит в том, что она акцентирует внимание исключительно на информационной стороне социального творчества, забывая о том, что требует заботы и внимания другая, энергетийная его сторона. “Вспрыскиваемая” в результате модернизации информация является просто недостаточной: ведь чтобы новую информацию перевести в дело, мобилизовать ее для решения насущных проблем, необходим и соответствующий уровень мотивации.

  В мире же сейчас возникло “информационное перепроизводство”. Проблема заключается не в том, что информации слишком много, а в том, что рост объемов последней опережает способность общества обеспечить ее эффективное практическое использование.

Вообще, для перевода информации из описательной в предписательную  нужна определенная социальная энергия, уровень которой зависит от мотивации людей. А она, в свою очередь, зависит от факторов социокультурного и духовного планов, решающим среди которых является идентичность, выражающая себя через преемственность, о чем указывалось выше. 

      Прежде  чем закончить эту главу, необходимо ответить на один важный вопрос, имеющий непосредственное отношение к концепции РППН: как конкретно соотносятся между собой приоритет преемственности и социальный прогресс, либерализм и традиционные ценности? Может быть двояким ответ на этот вопрос. Первое – это утверждение о безусловном приоритете традиционных ценностей над либерализмом, реализация которого на практике ведет к реакции и изоляции  страны. По понятным причинам этот вариант невозможен.

Но есть второй путь развития, реалистичный и в перспективе оказывающий непосредственно благотворное воздействие на стабилизацию и даже уменьшение преступности в России, в том числе и преступности несовершеннолетних. Речь идет о синтезе либеральных и традиционных ценностей (которые, в общем, существуют практически в любом обществе). В какой-то степени общество и государственная власть (принятые документы в этом отношении уже были рассмотрены выше) подошли вплотную к принятию идеи такого развития. Но до наступления каких-то определенных результатов еще довольно далеко. В чем суть этого третьего пути? Митрополит Кирилл (Гундяев), предложивший в концентрированном виде идею этого пути, пишет о том, что “существование либеральных институтов в экономике, политике, социальной жизни и межгосударственных отношениях приемлемо, целесообразно и морально оправдано только в том случае, когда одновременно не насаждается принцип философского либерализма применительно к личности и межчеловеческим отношениям. Но если либеральная идеология используется как пусковой механизм растормаживания и высвобождения пагубных вожделений, если ею провоцируется взрыв плотского начала и во главу угла поставляется человеческий эгоизм, если либеральные институты служат легитимизации права на грех, то общество, лишенное представления о норме жизни, неизбежно обрекается на духовное вырождение, становясь ареной темных страстей. Кроме того, под напором раскрепощенного и торжествующего греха общество, принимающее подобную систему ценностей, рано или поздно будет обречено на гибель”. Содержащиеся традиционные ценности в этом “синтезированном” пути развития представляют собой отказ от утверждения принципов либеральной аксиологии применительно к человеческой личности. При этом, конечно, в условиях свободы, могут существовать другие точки зрения, но речь идет о том, что эта альтернатива станет доминантой развития страны, поддерживаемая, прежде всего, государственными и определенными общественными институтами. “И если у нас либеральная идея полагается ныне в основу государственно-общественной модели развития страны, то ей, в полном соответствии с либеральным принципом “сдержек и противовесов”, должно противопоставить политику утверждения в сфере воспитания, образования и формирования межличностных отношений систему традиционных для России ценностей”, - резюмирует митрополит Кирилл.

Таким образом, в заключение этой главы можно  было бы говорить о том, что осуществление  в концепции РППН принципа приоритета духовности и принципа преемственности, с одной стороны, направлено на устранение возникших ошибок в первые годы модернизации образования и воспитания молодежи, а с другой стороны – на выработку стратегии устойчивого развития страны, в том числе и через успешную профилактику преступности несовершеннолетних.  
 

3.5. Зарубежный опыт по предупреждению несовершеннолетней преступности.

В Европе в целом и в Голландии в частности наметился так называемый  универсальный подход к решению социальных проблем, подменяющий опору в социальной работе на три классических метода (индивидуальный — работа с отдельным клиентом в специализированном агентстве; групповой — с отдельными категориями социально незащищенных граждан; и собственно общинный).

Работа с подростками, и, прежде всего с "трудными", составляет в Голландии обязательный компонент общей социальной работы. Традиционно она осуществляется в общине, т.е. по месту жительства и учебы детей.

Предупреждение  преступности несовершеннолетних ориентировано  на повседневность. Эта ориентация имеет целью помочь подросткам самим понять, познать  все трудности и противоречия жизни, с которыми они должны уметь справляться. Основным принципом, поэтому провозглашается максимальная конкретность такой "повседневной" реабилитационной деятельности, направленная на то, чтобы подросток мог вырваться из уз неблагополучия, осознав ограниченность и нелепость дурного поведения.

Все это придает  особую значимость воспитательным, а  не исправительным методам воздействия, созданию соответствующих возможностей непосредственно в среде обитания, способных служить своеобразным заслоном от всякого рода дефектов в развитии личности и отклонений в поведении, провоцируемых на опасных возрастных этапах. Следовательно, согласно этим взглядам, любые осложнения должны выявляться и устраняться не только вовремя, но и с опережением. И обязательно — в соответствии с возрастом и ведущим типом социальной деятельности несовершеннолетних, будь то учение, общение, самоопределение.

И все же работа с «трудными» подростками в общине неизбежно прерывается периодами тяжелых кризисов и осложнений, вызываемых прогулами, кражами, напряженными отношениями с окружающими, недостойным поведением дома, в школе, по месту жительства.

Критические периоды  могут различаться по продолжительности, остроте, масштабам, начиная от временного разрыва с родителями, школой и кончая преступлениями подростка. Но и в этом случае основным элементом предупреждения преступности остается ее ориентация на повседневность и, следовательно, содержание подростка, насколько это возможно, в условиях общины, дома, семьи.

Такой подход выявляет необходимость перехода от попечительства, осуществляемого соответствующими учреждениями, к альтернативной заботе, базирующейся опять-таки на возможностях общины. Это и определяет особенности организации и содержания предупреждения преступности, исходящей из требования видеть несовершеннолетнего в обстановке повседневной жизни, в системе его привычных социальных отношений, в контексте референтных групп.

Составными частями  усиленной заботы о «трудных»  подростках, по мнению голландских специалистов по социальной реабилитации, являются следующие:

1. Отвлечение как возможность создания и развития опорных профилактических служб для удовлетворения нужд большинства «трудных» подростков с тем, чтобы удержать их от опеки официальных, а главное, правоохранительных органов.

2. Отвлечение от правонарушений предполагает разработку методов по привлечению внимания действующих в общине социальных ведомств и служб, например, к местам сборов подростков по вечерам, днем, в свободное время, скоплений и тусовок.

Важнейшим элементом  отвлечения становится профилактическая деятельность, выражающаяся в создании кафе для молодежи, клубов по интересам, предоставлении небольших помещений в жилых кварталах, позволяющих развлекаться, что-то мастерить, ремонтировать. В жилых домах тех кварталов города, где отсутствуют комфортабельные условия для проведения досуга подростков, устраивают своеобразные "этажи отдыха" — оборудованные подвалы или, наоборот, мансарды, где есть все необходимое для простых спортивных занятий, нехитрые музыкальные установки, видеотехника. Когда в домах таких возможностей нет, "этажи" создают в школах.

При этом успех  сопутствует тем, кто считает, что  приучать трудных к культуре поведения необходимо через создание для них условий и практики доверия, без опасения, что они что-то сломают, не то скажут, не то возьмут. Опыт положительного поведения формируется не через увещевания взрослых: он должен быть практически усвоен.

Такого рода "уличная" работа обеспечивает доступ к возможностям общины, позволяет избегать ненужных контактов с правоохранительными органами.

Значение работы по отвлечению заключается и в  установлении контактов с друзьями подростка — важнейшим окружением, в котором проходит большая часть его жизни и которое, безусловно, влияет на него самым непосредственным образом.

По мнению голландских  социальных работников, именно ситуация отвлечения становится тем краеугольным камнем, благодаря которому большие  группы безнадзорных подростков вместо того, чтобы скандализировать и эпатировать среду, как бы успокаиваются и даже "сужаются" в размерах, переходя в разряд обыкновенных.

Однако подобная констатация оказывается невозможной  без самой серьезной диагностики. Недаром в процессе установления с подростками благоприятных отношений ей уделяется много времени и внимания. Без выявления и диагностирования проблем подростка, заключенных в нем самом и за пределами его личности, просто немыслимы структурализация и преобразование поведенческих и личностных моделей и реабилитационная работа в целом.

Диагностика - длительный процесс, который не позволяет действовать  приблизительно, навешивая ярлыки и лишь фиксируя динамику развития. Специалист по реабилитации вооружен методами групповой и индивидуальной диагностики. Он постоянно включен в процессы социализации подростков, но при этом, в силу специфики неформального общения со своими подопечными, остается как бы в тени. Свои наблюдения он систематически представляет в форме самоотчетов о состоянии групп, с которыми имеет дело; составляет их характеристику, социальный диагноз, включающий в себя анализ структуры, позиций членов группы, типа властных отношений в ней, оценки группового взаимодействия, уровня "социальности" и т.д. Особое внимание в отчетах уделяется анализу конфликтных ситуаций в группе, характеру и способу их урегулирования, что позволяет судить о динамике групповой жизни, эффективности или непригодности методов и, в конечном счете, служит основой отмены или принятия соответствующего решения.

Важнейшей стороной формирования разных подходов к «трудным»  является также распознавание и  оценка тех нужд, которые можно удовлетворить на уровне общины. Поэтому не менее значимым условием диагностики выступает оценка социальной среды, которая помогает:

— более ясно и реалистично понимать подростка, его семью, окружение;

— оказывать  поддержку и содействие всем вовлеченным  в процесс профилактики преступности, нести ответственность за удовлетворение их нужд и потребностей;