Образование и воспитание в России в 18 веке

      Для введения австрийской системы, нужно  было создать подходящие учебники. 4 октября 1782 года Комиссия обратилась в Петербургскую Академию наук с просьбой перевести некоторые австрийские учебники, ибо «книги сии могут переведены быть исправнее от людей, науки сии разумеющих». Но только после назначения директором Академии Е.Р.Дашковой, по ее инициативе, в марте 1783 г. приступили к переводам и переработке некоторых учебных пособий и адаптации их к российской школе.

      Члены Академии наук также создали значительное количество оригинальных учебных пособий. Из 80 книг, созданных для вновь открываемых народных училищ, около 30 учебников были подготовлены в Академии наук. Многие учебные пособия напечатаны в академической типографии. В Тобольске на пользу просвещения потрудился выше упомянутый Иосиф Гиганов, сочинивший четыре книги на татарском языке с переводом российским: «1-ю — словарь, 2-ю — грамматику, 3-ю — собранная нужнейших коренных слов того языка, 4-ю — букварь для обучения татарскому и арабскому писаны в табличном порядке с приложением слов первообразных с разделением грамматическим». Из этого видно, что И. Гиганов применяет методику в написании учебников, которая рекомендовалась Ф. И. Янковичем де Мириево и укладывалась в требования тогдашнего обучения. Как указывается в документе, книги эти «по состоянию в здешнем крае немалого числа народов магометанского закона как российских подданных так и соседственных к России крайне полезны, ибо таковых сочинений сколько известно, в России не имеется еще». Для рецензирования и исправления этих учебников были приглашены татарские муллы Ният Баки Атнаметев и Семенце Яр Мухамметов. И только после этого книги были отправлены на рассмотрение действительному тайному советнику и кавалеру, сенатору Петру Семеновичу Свистунову, председательствующему в Комиссии об учреждении училищ. В 1802 году из Комиссии об учреждении училищ сообщалось, что две из четырех книг, «сочиненных покойным священником Гигановым… отпечатаны иждивением Комиссии». В Тобольск препроводили 100 экземпляров в переплете в корешок как для всеобщей продажи, так и для употребления в самом училище. «Трудившемся же в просмотрении и поправке сих книг муллам Семенце Яр Мухамметову и бухарцу Ният Баки Атнаметеву, коих имяна в конце грамматики припечатаны, Комиссия препровождает им по одному екземпляру». Жене умершего священника Гиганова с детьми «в награжданье за труды ея мужа в сочинении татарских книг» было выдано 1000 рублей из денег, отправленных Комиссией.

      Необходимо  было также приготовить учителей, знакомых с новым методом преподавания (для этой цели в 1783 г. в Петербурге было открыто главное народное училище). С 1786 г. по 1801 г. было выпущено 425 учителей. Первый выпуск был готов к середине 1786 года: в нем было до 100

воспитанников, из которых половину признали годной для занятия учительских мест в высших двух классах, а другая в двух низших — главных училищ.

      Православные  священники становились «цензорами» и «кураторами» новых школ, таким образом, интересы духовенства учитывались самым серьезным образом. Как и во все вновь открываемые училища, в Тобольское было послано 4 учителя — Воскресенский Т., Лафинов И., Прутковский В., Набережнин И. В малые училища комиссия учителей не посылала — предполагалось, что они будут изысканы на местах (в дальнейшем — подготовлены Главными народными училищами). В сибирских малых народных училищах первыми преподавателями были воспитанники Тобольской духовной семинарии (некоторые — учившиеся в Тобольском главном народном училище «способу преподавания наук 1-го и 2-го классов): Г. Лепехин (в Тюмени); Е. Серебренников (в Туринске); И. Словцов (в Таре) и др. За все время существования, все учителя Тобольского училища аттестовались в прилежании и поведении «хвалы достойными». Но наряду с этим имеются и крайне отрицательные отзывы о преподавателях малых училищ. Правда, они относятся к началу XIX века. Их было бы меньше, будь требования администрации хоть немного выше.

      Теперь  осталось только как можно скорее найти учеников. Так как охотников учиться все еще было маловато, местные власти прибегали к испытанным приемам: насильно записывали детей в новую школу (и даже забирали через полицию, как, например, Державин в Тамбове) и закрывали все старые. Своего заработка лишались все местные педагоги. Разумеется, так нельзя было поступать с «благородными» учениками, родители которых

предпочитали  домашнее образование, по качеству, зачастую, превосходившее казенное. «Благородных» и оказалось очень мало в народных училищах. Очевидно, что такое положение создавалось и в Западной Сибири, где к должностному лицу, обладающему значительным объемом власти, всегда относились уважительно, как к отцу родному. Это отношение имеет свои социально-психологические и исторические корни. Таковым всегда было отношение к власти на Руси, ибо «власть должна была внушать страх». В сибирских городах значительное распространение получил авторитарный тип деятеля. Все же, отсутствие положительного отношения со стороны населения к новой школе доказывается числом учащихся. Год за годом оно стремительно падало. В Тобольске, к концу первого года обучения (1790) оно равнялось 165, а к 1810 году, опустилось до 43 («это в городе с 2000 домов», добавляет к приведенным цифрам Словцов, и далее отмечает, что «падение числа учеников — очевидно, общее для всех сибирских училищ»). Из отчета Министра Народного Просвещения 1803 года следует, что в 7 училищах Сибири (в Тюмени, Туринске, Томске, Нарыме, Таре, Енисейске и Тобольске) училось всего 193 ученика. Первоначальный состав учащихся Тобольского училища по возрасту был разнообразен: наряду с 5-летними можно было встретить в 1-м классе 20-ти и даже 36-летних учеников. Позднее эта разница сглаживается и в 1792 г. возрастные колебания в 1-м классе от 6 до 12 лет, а в 4-м от 11 до 18. Так как в сибирских школах занятия велись крайне не систематично, ученики принимались и отсеивались беспрерывно в течение года, учителям приходилось разбивать их на группы и заниматься с ними порознь. По численности учеников в Тобольском училище первое место занимали дети военнослужащих. Большое число их объясняется тем, что по распоряжению генерал-губернатора Волкова в Главное училище были переданы ученики гарнизонной школы за отсутствием для их школы свободного помещения. В первое время в Тобольском училище довольно много было детей чиновников, а в малых — купцов и мещан. Позднее в Тобольском училище на первом месте по количеству учеников стоят дети купцов и мещан. Среди учеников крайне мало было девочек. За 1802 год в Тобольском училище числится всего 5. В этот же год в малых училищах не было ни одной. Но в 1789 году в Тобольском журнале «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» было опубликовано письмо учителя Воскресенского, в котором автор восхвалял туринского купца за то, что тот отдал дочь в малое народное училище и ставил его поступок в пример другим. Если незначительно было число учащихся в народных училищах, то еще меньше было выпускников. В Тобольском училище в год наибольшего переполнения — в 1792 году — окончило курс всего 7 человек, в последующие годы выпуски были еще более ограничены, в связи с уменьшением количества учеников. Выпускники, в основном, поступали в приказчики, частью в военную службу вахмистрами или сержантами. Еще хуже обстояло дело с малыми училищами в целом по России. Потребность образования была здесь гораздо слабее, чем в губернских городах, а открытие школ поставлено в зависимость от щедрости городских дум. На первых порах, сгоряча, малых училищ открылось довольно много в уездах. Но скоро думы начали тяготиться их содержанием; и ранее открытые школы стали местами закрываться. В меньшей степени это затронуло Западную Сибирь. Большая часть учеников малых училищ шла в приказные служители, а часть оставалась в купеческих или мещанских домах своих родителей, используя свою грамотность и арифметику в торговле и хозяйстве. Купцы и мещане не видели прока в образовании своих детей, поскольку для ведения торговли и хозяйства достаточно уметь читать и считать. Таким образом, старые привычки семьи и

школы составляли серьезное препятствие  на пути распространения екатерининских училищ в провинции. Да и сами училища вышли на практике далеко не такими, как проектировал их Янкович. Реформа не в силах была изменить тяжелого материального и нравственного положения учителя в русской школе. Положение это являлось неизбежным следствием отношения

общества  к школе. Попадая в учительское  звание, большею частью не по своей воле, а по назначению епархиального начальства, преподаватель XVIII века не мог ни продвинуться вверх по социальной лестнице, ни уйти со службы иначе, как в солдаты — за пьянство и «дурную нравственность».  Таким образом, о выборе учительской профессии по призванию и о переходе в другие профессии в большинстве случаев не могло быть и речи. Учителю приходилось мириться с безвыходностью ситуации или искать забвения в вине. А между тем, для человека сколько-нибудь талантливого, примириться с этим было слишком трудно. Грошовое учительское жалованье (особенно в малых училищах, где учителя в среднем получали 150 руб.) большею частью не доплачивалось или задерживалось приказом. Социальное положение провинциального учителя было самое унизительное. Его третировали и местные богатеи, и чиновники, все те, кто преклонялся перед силой чинов и денег. Милость сильных выражалась обидной подачкой; при немилости его могли побить «палочьем». Что удивительного, если при всех этих условиях люди, сохранившие теплоту сердца и интерес к своему делу, являлись единичными исключениями? Большинство махало на все рукой и кое-как тянуло служебную лямку. Педагогические приемы Янковича уступали место старому зубрению; учитель ограничивался выспрашиванием, а чаще всего и эту обязанность перелагал на более способных учеников. Сам он считал себя еще очень исправным, если высиживал в школе все назначенные дни и часы. Словом, учителя и ученики, к обоюдному удовольствию, сводили свои обязанности к минимуму и составляли молчаливый заговор, обманывая начальство в годичных отчетах и местную публику — на ежегодных торжественных актах.

      Екатерининская  школьная реформа была рассчитана на массового, не имевшего сословных привилегий ученика (хотя и абсолютно не затрагивала крепостное крестьянство). Положение о народных училищах принадлежит к числу замечательных актов Екатерины: им было положено начало широкому народному образованию в России. Законодательство о народном обучении, обдуманное и проверенное опытом других стран, явилось важным и крупным шагом вперед. В его основе лежала продуманная система, с мельчайшими подробностями было объяснено и распределено решительно все, не только предметы, подлежащие изучению, но и часы занятий, жалованье учителям, администрация и даже помещения. В нашей истории можно найти немало примеров, когда законы оставались только на бумаге. Законодательство об училищах не было бесплодным, так как ему предшествовали энергичные меры, например, были напечатаны руководства, т. е. было сделано именно то, чего не доставало петровским школам. Но в то же время школьная реформа второй половины XVIII века осталась незаконченной: во-первых, оставляя без внимания университет, низшую сельскую и городскую школу; во-вторых, оставляя школы без прочного материального базиса, тех отчислений, что делали Приказы общественного призрения явно не хватало; в-третьих, пожалуй, самое главное — при обширности программы, новые школы оказывались выше средних потребностей русского общества второй половины XVIII века. Все эти недостатки школьной системы вызвали новые изменения в первые годы XIX столетия. И видимо, все-таки, сравнение будет не в пользу последующих преобразований Александра I, упразднившего значительную часть народных училищ (во всяком случае — старшие классы). Главные народные училища были частью закрыты, а частью преобразованы в гимназии, так же поступили и с малыми народными школами. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      На  основании изложенного, можно сделать  следующие выводы: Развитие образования и воспитания в России в 18 веке формировалась под воздействием многие факторов, в том числе концепции «Идеала человека».

Весьма  условно в XVIII веке можно выделить три этапа развития взглядов

на воспитательный идеал: во-первых, период петровских реформ, в котором

доминировали  идеи, связанные с системой ценностей  дворянского служения; во-вторых, период стагнации и отступления от ценностных ориентаций петровской эпохи, наступивший сразу после смерти императора и продолжавшийся до воцарения императрицы Екатерины II, характеризовавшийся утверждением ценности сословного превосходства привилегированного человека-дворянина, когда об истинном предназначении общественного авангарда временно забыли; в-третьих, период правления Екатерины II и Павла I, когда под воздействием экономических факторов высший слой общества был вынужден переориентироваться в своей деятельности на сферу материального производства, в результате чего в России сложились благоприятные условия для проникновения широкого спектра западноевропейских представления об идеале человека и целях воспитания.

      В конце XVIII века в России, прежде всего  в среде дворянства, начало

складываться  представление о человеке как о самоценной личности. Возникновение такой ценностной ориентации в полной мере отражало ход

развития  взглядов на жизненные ценности и  цели воспитания, происходившее в Западной Европе. Именно это направление предвосхитило наиболее важные изменения в общественном сознании, которые произошли в XIХ веке.

      В XVIII веке российская педагогика не приобрела  столь яркую политическую окраску как в Европе, не воспринималась как одно из средств, способствующих революционному преобразованию общества. Особых политических разногласий относительно целей воспитания у российских просветителей не наблюдалось, за исключением, пожалуй, А. Н. Радищева.

      Школьная  реформа второй половины XVIII столетия явилась важным этапом на пути формирования системы народного образования в России. XVIII век вошел в историю России как эпоха просветительства. В это время Россия выходила на мировую политическую арену, а для этого нужны были профессиональные кадры, которых так не хватало стране. Поэтому одной из важнейших задач этого времени стала техническая выучка для профессиональных целей.

      Первая  характерная черта русской школы  того времени заключается в том, что она не ставит своей задачей воспитания и общего образования. Педагогическая точка зрения была чужда школе первой половины XVIII века. Как и в XVII столетии ученик не рассматривался в качестве предмета педагогического воздействия. Задачи воспитания ограничивались установлением внешней дисциплины. Профессиональная светская школа имела целью не умственное развитие, а приобретение необходимых технических навыков. После смерти Петра появлялись только сословные школы, да и то лишь в Петербурге, а провинция ограничивалась духовными училищами да частными учителями.

      Система образования и воспитания в России в 18 веке неоднократно исследовалась в различных трудах историков, однако к настоящему времени, данная проблема изучена еще недостаточно.  
 

Список  используемой литературы

1. Агафонов  В.К. Наука и жизнь. - СПб., 1906. - 360 с.

2. Аксиологические  аспекты историко-педагогического  обоснования

стратегии развития отечественного образования: Тез. докладов и

выступлений на XV сес. Науч. Совета по пробл. истории  образования и

пед. науки (17-18 мая 1994 г.) / Под ред. З.И. Равкина. - М.: Ин-т теорет.

педагогики  и междунар. исслед. в образовании  РАО, 1994. - 280 с.

3. Аксиологические  национальные приоритеты образования  и воспитания.

Материалы XVIII сессии Научного Совета по проблемам  истории

образования и педагогической науки / Под ред. члена - корреспондента

РАО З. И. Равкина. - М., ИТОП РАО, 1997. - 370 с.

4. Актуальные  проблемы нравственного воспитания: Сб. ст. / Отв. ред. Л.Ф.

Колесников. - Новосибирск: Наука, 1987. - 240 с

5. Алешинцев  И.А. история гимназического образования  в России (ХХVIII -

XIX вв.). - СПб.: О. Богданова, 1912. – 346.

6. Андрееевский И.В. Научные основы педагогики. - Киев: Б.и., 1903. – 136с.

7. Антология  педагогической мысли России XVIII в. / Сост. И. А. Соловков. -

М.: Педагогика, 1985. – 480с.