Введение кантонного управления

     Военные, трудовые и другие повинности башкир, мишарей и тептярей.

     Пограничная служба башкир и мишарей

     Основной  обязанностью, возложенной на башкирское и мишарское население реформой 1798 г., была военная повинность; Вместе с оренбургскими и уральскими казаками они несли сторожевую службу на Оренбургской пограничной линии, тянувшейся от р. Тобол до Каспийского моря. Линия была разделена на 5 дистанций. Первая включала крепости и редуты от Звериноголовской крепости до города Верхнеуральска (Звериноголовская, Усть-Уйская, Крутоярская, Каракульская, Троицкая, Степная, Петропавловская, Карагайская крепости), вторая - от Верхнеуральска до Орской крепости (г. Верхнеуральск, Магнитная, Кизильская, Уртазымская, Таналыкская крепости), третья - от Орской крепости до Оренбурга (Орская, Губерлинская, Ильинская. Верхнеозерная, Красногорская крепости и г. Оренбург), четвертая - от Оренбурга до Уральска (Чернореченская, Татищева, Нижне-Озерная, Рассыпная крепости) и пятая - от Уральска до Гурьева городка.

     Башкиры, мишари и оренбургские казаки несли  службу на первых четырех дистанциях протяженностью в 1239 верст. На пятой  дистанции служили уральские  казаки. Летняя служба продолжалась шесть  месяцев, с 15 мая до 16 ноября. По истечении этого срока команды возвращались домой, а на смену им приходили другие. Но число мобилизуемых на военную службу в зимнее время было втрое меньше, ибо стычки на границе происходили преимущественно летом.

     Регулярные  и иррегулярные войска в крае входили  в состав Отдельного Оренбургского корпуса. Службу на пограничной линии они несли вместе. Башкирская и казачья конница признавалась наиболее способной для сторожевой службы и отражения неожиданных набегов соседних кочевников. Команды регулярных войск (линейные батальоны и артиллерийские роты) охраняли крепости и лишь в случае прорыва границы выходили на помощь конным частям. Башкиро-мещерякское войско ежегодно направляло на пограничную службу от 5500 до 10 500 воинов. Это составляло более половины от числа всех командируемых из иррегулярных частей635. По существовавшим правилам в строевые части должны были поочередно направляться здоровые люди в возрасте от 20 до 50 лет. Башкиры и мишари старше 50 лет переводились на внутреннюю службу в качестве сторожей, посыльных и т.д. Однако на практике возрастных ограничений не придерживались. Многие служили до тех пор, пока имелась на то «физическая способность», нередко оставаясь в строю до глубокой старости. Только в 1847 г. Департаментом военных поселений на башкир был распространен общий для всех казачьих войск 30-летний срок службы.

     Наряд на линию производился в зависимости  от количества дворов или от числа  подлежащих службе. В среднем 1 человек  выставлялся от 4-5 дворов. Так, в 1798 г. было направлено на линейную службу 6519 человек (4485 рядовых, 492 десятника, 99 пятидесятников, 7 старшин), из них - 5416 башкир и 1103 мишаря. Таким образом, один воин снаряжался от 4 мишарских и 4-5 башкирских дворов.

     Увеличение  или уменьшение наряда зависело от внутренней и международной обстановки. Самым тяжелым периодом для войска были 1812-1814 гг., когда башкиры выставили 28, а мишари 2 пятисотенных полков для борьбы с нашествием Наполеона. Одновременно на Оренбургской линии служило еще 12 тыс. башкир и мишарей658. В эти годы каждый третий взрослый башкир наряжался на службу. В 20-30-х гг. наряд на службу от башкир и мишарей несколько уменьшился. Исключение составлял 1839 г., когда состоялась Хивинская экспедиция. На линейную службу тогда направили 6769, а на казенные работы - 13161 чел., т.е. командировался от каждых 5,5 служащих один воин. С середины 40-х гг. в связи с активизацией среднеазиатской, политики царизма, наряд на службу вновь увеличился. Очередность службы в мирное время наступала приблизительно через каждые 4-5 лет.

     Служба  башкир и мишарей на Оренбургской линии велась ими «на собственном  иждивении», т.е. за свой счет. С 1791 по 1796 гг. они получали на линейной службе по 50 коп. в месяц на каждого или  провиант, а с 1797 г. каждому воину  на летней службе стали выдавать по 1 руб. в месяц. Эта сумма не покрывала и минимальной части расходов. Команды, выступавшие в дальние походы, переходили на содержание казны за 100 верст от сборного пункта. На этапной службе башкирские команды получали от казны провиант и фураж.

     Вооружение башкир и мишарей состояло из пики или копья, сабли, лука и колчана со стрелами. Ружья и пистолеты были редкостью. У некоторых воинов имелись «проволочные латы или кольчуги», которые надевались перед боем и защищали их от вражеской стрелы и пики, а на дальнем расстоянии и от пули. Обмундирование предписывалось иметь воинам «по их обычаю», «единообразия» в форме не требовалось. «Военный костюм» башкир состоял из следующих предметов: суконный кафтан синего или белого цвета, широкие шаровары такого же цвета с красными широкими лампасами, белая остроконечная войлочная шапка (колпак), которая с двух сторон на полях была разрезана и загнута, ременный пояс, кожаная портупея и сабля, подсумок с патронами, сапоги из конской кожи, «некрасивые, но весьма прочные».

     Усиление  социального расслоения общества вело к росту числа неимущих башкир и мишарей. Поэтому многие направляемые на службу не могли экипироваться  за свой счет. К тому же, по замечанию  генерал-губернатора Игельстрома, на службу высылались «по большей части бедные и неимущие, следовательно, неисправные ни оружием, ни лошадьми, и часто вопче неспособные к военной службе, ибо богатые и лучшие откупаются».

     Снабжение оружием, лошадьми, одеждой и съестными  припасами отправляемых на службу производилось  в порядке общественной «подмоги», к которой привлекалось почти  все башкирское и мишарское население, включая самих командируемых  на линию. Не принимали в ней участия представители мусульманского духовенства, кантонные начальники, их помощники и юртовые старшины.

     При выезде на линию каждый воин должен был получить от населения 8 пуд. муки и 1 пуд крупы. До 20-х гг. размеры  общественной помощи колебались в пределах от 25 до 37 коп. серебром с души, или от 4 до 25 руб. на каждого человека, назначенного на службу. Иногда размеры сбора доходили до 40-75 коп. или даже до 1-1,5 руб. с души, как это случилось в 1839-1841 гг. Командируемого на службу снаряжали один-четыре домохозяина в зависимости от 1глгушественного состояния снаряжаемого. По признанию командующего Башкирским войском Н. Беклемишева, полное снаряжение одного воина в 50-х гг. XIX в. обходилось в 49-64 руб. серебром. Помимо этого, односельчане обязаны были оказывать помощь хозяйствам командированных на службу, особенно во время сенокоса и жатвы.

     «Прием  и отвод» команд, следуемых на линию  и домой, производились походными  старшинами или дистаночными начальниками из башкир и мишарей. Последние назначались  кантонными начальниками по 2-3 человека на кантон и утверждались генерал-губернатором. Командируемые на военно-сторожевую службу к назначенному сроку должны были прибыть на сборный пункт. Неявившихся в свои отряды людей наказывали «в страх другим» палками. Юртовые старшины передавали по спискам свои команды кантонному начальнику, а те - походным старшинам. При этом обращалось внимание на то. чтобы прибывшие на службу люди были из очередников, соответствовали установленному возрасту и каждый был «о двуконь», с «исправным седельным прибором и с крепкой ременной упряжной сбруей», а также с «исправными копьями, саблями, ружьями и сайдаком со стрелами», с «хорошей, не ветхой одеждой». Поскольку служащие на линии нередко привлекались к различным казенным работам, то каждый должен был иметь по косе и топору.

     По  прибытии к месту назначения походные начальники распределяли воинов по редутам  и крепостям. Военные чиновники  наблюдали за тем, чтобы служащие не отлучались с постов, занимались боевой подготовкой, исправно несли службу. В случае смерти одного из командированных или лошади они требовали от кантонных начальников высылки замены. Во время марша и службы команд походные начальники вели учет и контроль над расходом продовольствия, фуража, «подможных» денег и отчитывались перед кантонными начальниками. Через каждые 7 дней походные старшины подавали кантонным начальникам, а также коменданту крепости или главному дистаночному начальнику, в чьем непосредственном подчинении находились прибывавшие на службу башкиро-мишарские команды, рапорты об их состоянии.

     Ежедневные  изнурительные учения, сопровождаемые физическими наказаниями за малейшую оплошность, денежными штрафами и  взысканиями создавали невыносимые  условия службы. Коменданты крепостей, главные дистаночные начальники, назначаемые из казачьих офицеров, а также башкирские и мишарские походные старшины расхищали средства, отпускаемые на содержание рядовых, использовали последних на различных своих работах. Полковник Прянишников, побывавший в 1829 г. в губернии по рекрутским делам, писал: «После тяжелых работ изнуренные башкирцы с наступлением зимы на тощих и чуть движущихся лошадях отправляются в свои улусы. Угнетение башкирцев неимоверно и я священным долгом считаю обратить внимание начальства на сих несчастных жертв корысти».

     Кроме Оренбургской линии, башкиры направляли тысячную команду на Сибирскую пограничную  линию. Эта служба была наиболее обременительной, так как приходилось ехать  на дальнее расстояние и оставаться там в течение года. В 1800 г. она  была заменена этапной службой по Сибирскому тракту, которая также длилась один год. Башкирские команды конвоировали ссыльных из Пермской губернии до Иркутска. Этапная служба по Сибирскому тракту продолжалась до конца 40-х гг. XIX в666. Башкир и мишарей привлекали к несению этапной службы на дороге Уфа-Челябинск (через Златоустовский завод), а также к конвоированию ссыльных в центральных и западных губерниях страны. Башкиро-мещерякское войско участвовало и в охране западных границ страны. Так, в 1828-1833 гг. два башкирских полка несли службу в Бессарабии.

     Башкирские  и казачьи отряды использовались царским правительством для проведения карательных операций внутри Оренбургской губернии и в Казахстане. В большинстве  случаев выступления трудовых масс одной народности подавлялись вооруженной силой другого народа. Так, выступление уральских казаков в 1805 г. было подавлено с привлечением башкирского полка. В 1823 г. отряд башкир из 3-го кантона участвовал «в усмирении» рабочих Каслинского и Кыштымского заводов. Восстание на Юрюзанском, Усть-Катавском и Катав-Ивановском заводах в 1829 г. подавлено отрядами из 3-го мишарского и 8-го башкирского кантонов668. В 1843 г. власти направили русских казаков и башкир на ликвидацию «картофельного бунта» крестьян Челябинского уезда. Восстание башкир, мишарей, тептярей и русских крестьян в 1835 г. разгромлено оренбургскими казаками при участии двух полков из южных башкирских кантонов. В 1825-1840 гг. силами казаков, башкир и мишарей военные власти организовали 15 карательных набегов на казахские степи669. Все это было связано с правительственной политикой противопоставления и разъединения трудовых масс различных народов.

     Башкирские  и мишарские команды направлялись на полицейскую службу в Казань, Москву и Петербург, в ярмарочные города, а также для розыска и поимки беглых крестьян, казаков и башкир.

     Таким образом, конные иррегулярные части  края служили царизму одним из важных орудий в решении задач  внутренней и внешней политики. Они  использовались не только для охраны восточных и западных границ страны, но и в качестве карательной силы для подавления движения народных масс.

     Трудовые  и денежные повинности башкир, мишарей  и тептярей.

     Кроме военной службы, на Башкиро-мещерякское  войско возлагалось выполнение различных  казенных работ. С увеличением численности оренбургских казаков, которые во второй трети XIX в. становятся основной боевой силой иррегулярных войск в крае, призываемых на службу башкир и мишарей все больше включают в состав рабочих и транспортных команд. В конце 40-х гг. уже 86% ежегодного линейного наряда башкир и мишарей несло трудовую повинность670. Они вели строительные работы, перевозили грузы внутри губернии и в крепости пограничной линии в Казахстане. В 1832-1834 гг. на строительстве дороги между Верхнеуральском и Стерлитамаком было занято башкир и мишарей 207491 человек, 2689 солдат оренбургских линейных батальонов. Проложенная ими дорога протяженностью в 252 версты обошлась казне всего в 50 тыс. руб. ассигнациями. В дальнейшем дорога была продолжена до Бугульмы и стала важнейшим торговым трактом, связывавшим зауральскую часть Башкирии с Поволжьем.

     Большой объем строительных работ выполнили  башкирские и мишарские рабочие  команды в 1835-1838 гг. во время прокладывания  новой пограничной линии на участке  Орск-Троицк. Было возведено пять новых укреплений (Императорское, Наследницкое, Константиновское, Николаевское и Михайловское), между ними 9 редутов и 12 пикетов. С середины 40-х гг. тысячи башкир и мишарей посылались в казахские степи для сооружения там новых военных укреплений.

     Не  менее тяжелой повинностью была перевозка продовольствия и других грузов. Башкиры на своих лощадях «бесплатежно» возили хлеб в Оренбург и другие крепости. С 1845 по 1863 гг. Башкирское войско обязано было ежегодно направлять транспортные команды по 3500-4000 подвод для доставки грузов в Сыр-Дарьинское, Уральское и Раимское укрепления в Казахстане.

     Башкирские  и мишарские рабочие команды  обеспечивали лесоматериалами и  дровами Оренбург, Уральск и крепости Оренбургской линии. Ежегодно до тысячи человек направлялось на заготовку и сплав леса по рекам Сакмара и Урал.