Тема любви и творчества в рассказе «Учитель бога» И. А. Фролова

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ  бюджетное ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. М. АКМУЛЛЫ»

 

Институт филологического образования и межкультурных коммуникаций

Кафедра русского языка

 

КУРСОВАЯ РАБОТА НА ТЕМУ:

ТЕМА ЛЮБВИ И ТВОРЧЕСВТА В РАССКАЗЕ «УЧИТЕЛЬ БОГА» УФИМСКОГО ПИСАТЕЛЯ И.А. ФРОЛОВА

 

студента 202 группы 2 курса

                                                           Файзуллиной Э.И.

 

                                                                      Научный руководитель –

                                                       ст. преподаватель

                                                           Прокофьева И.О.

                                                                         

 

Дата представления                                         

Оценка______________

 

 

 

 

 

 

 

Уфа – 2015

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Актуальность нашего исследования. Любовь и творчество – это две стороны человеческой жизни, которые являются составляющими нравственности любого человека. Несмотря на то, что они сильно отличаются друг от друга, они нередко представляются в тесной взаимосвязи. Особенно широко эта взаимосвязь представлена в литературе. В жизни каждого писателя и поэта находилось место для любви, иногда это чувство становилось толчком к новым начинаниям, а иногда – камнем преткновения. Нередко это отражалось на их трудах, и тема любви и творчества оказывалась основной темой произведений. Эти темы раскрывались в произведениях М. А. Булгакова, В. В. Орлова, Н. И. Тургенева, В. В. Набокова и многих других писателей. К этой теме также обращался И. А. Фролов. Это писатель, удачно интегрируется в современной российской литературе, но все же, произведение этого автора мало изучены. Все это определяет актуальность темы нашего исследования.

Научная новизна нашего исследования состоит, во-первых, в том, что предлагаемая работа представляет собой первую попытку целостного описания поэтики прозы И. А. Фролова; во-вторых, творчество данного писателя анализируется                  в широком контексте региональной литературы.

Объектом нашего исследования является рассказ И. А. Фролова «Учитель бога». Предмет исследования – тема любви и творчества, особенность передачи их автором.

Цель нашего исследования – раскрыть своеобразие идейно-эстетического содержания рассказа И. А. Фролова «Учитель бога». Для достижения поставленной цели будут решены следующие задачи:

- дать обзор литературной критики об уфимской прозе;

- выявить своеобразие сюжета и композиции рассказа «Учитель бога», раскрыть своеобразие главного героя; выявить средства и способы создания художественного образа, к которому обращался писатель;

- проанализировать сюжет, композицию и художественное  своеобразие в рассказе;

- сформулировать эстетический идеал И. А. Фролова, предложенный писателем в рассказе «Учитель бога».

Методы исследования:

- метод теоретического анализа;

- описательный метод, включающий приемы интерпретации

Практическая значимость работы обусловливается тем, что её положения и выводы могут быть использованы в практике преподавания русской литературы в школе; при подготовке общих и специальных обзорных лекционных курсов в вузе, создании учебных пособий по современной русской литературе и литературному краеведению.

Структура предлагаемой  к рассмотрению исследовательской работы отражает поэтапное выполнение поставленных задач. Работа соответствует логике исследования и состоит из введения, двух глав, выводов, заключения, библиографии, включающей 30 наименований.

Во введении определены объект и предмет данного исследования, обоснована актуальность темы, сформулирована цель работы, поставлены задачи для достижения этой цели, объяснена научная новизна, практическая значимость исследования, указана его теоретико-методологическая основа, описаны методы исследования и структура работы.

Первая глава «Творчество И.А. Фролова в контексте современной уфимской литературе» содержит два параграфа. В первом параграфе рассматривается уфимская литература как особый раздел российской литературы, во втором параграфе приводится обзор литературной критики, посвященной творчеству И.А. Фролова.

Вторая глава «Идейное содержание и художественная форма рассказа «Учитель бога» посвящена сюжету, композиции, образу героев и художественному своеобразию в рассказе. В данной главе представлен анализ произведения, выявлены его художественные достоинства. После каждой главы представлены краткие выводы, в которых изложена основная мысль главы.

Заключение содержит обобщающие выводы по проделанной работе, представлен анализ по рассказу И.А. Фролова «Учитель бога».

 

ГЛАВА I. ТВОРЧЕСТВО И.А. ФРОЛОВА В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ УФИМСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1.1. Уфимская литература  как особый раздел российской  литературы.

 

Уфимская литература – сегмент новой (постсоветского периода) общероссийской литературы русскоязычных (как правило, но не обязательно), авторов, проживающих в городе Уфе, либо так или иначе культурно и организационно связанных с Уфой (авторы из других городских и сельских поселений Республики Башкортостан – Нефтекамска, Белорецка, Стерлитамака и т.д.) и исповедующих принципы так называемого «уфацентризма», демонстративно противопоставляющего себя «московскому тексту» русской культуры. В отдельных случаях, можно сказать о так называемом «уфимском периоде» (теме, мотивах, материале) в творчестве какого-либо московского или заграничного поэта.

Правомерность выделения уфимской литературы в особый раздел российской литературы проистекает из необходимости отделять ее как от национальных литератур (на татарском, башкирском, марийском и других языках) народов, проживающих на территории Республика Башкортостан, так и от литературы на русском языке, ориентированной сугубо на общероссийский, мировой, или чисто фольклорный восточно-славянский тезаурус. Текстуальный, тематический, композиционный разбор произведений совокупности ряда местных авторов выявляет такую уникальную в масштабах страны черту именно уфимской литературы, как одновременное существование не только разноплановых стилей (причем, зачастую в творчестве писателей одного поколения), но и разноязыких ментальностей подачи текста. В уфимской литературе гармонично сходятся приемы откровенных деревенщиков (что невозможно для других городов – миллионников, например Екатеринбурга, фактически лишенного сельской округи) и откровенных постмодернистов; этнографических дидактиков и неореалистов. Все это порождает особый уфимский стиль: в меру ироничный, заряженный глубоко позитивным настроем.

Об особом положении уфимской литературы в российском пространстве говорит сам факт об уникальности местоположения Уфы и прилегающих к ней районов Башкирии (Республики Башкортостан). Башкирская литература, как и литературы других народов Урало-Поволжья, относительно молода. Первые художественные произведения на башкирском языке стали издаваться только с 1924 года. Однако общие основания современной башкирской и татарской литературы, восходящие к средневековой литературе на языке тюрки, были заложены еще в начале XX века в творчестве Мажита Гафури. Во второй половине XX века плодотворно работали башкирские писатели Анвер Бикчентаев, Мустай Карим. Их произведения неоднократно переводились на русский язык и имели успех.

В настоящее время в республике, помимо журналов и газет на башкирском языке, издаются газеты на марийском и татарском языках. Ряд молодых поэтов и писателей осуществляет переводы с национальных языков (Айдар Хусаинов, Светлана Чураева, Александр Иликаев и т.д). Журналом «Бельские просторы» периодически проводятся конкурсы переводов стихотворений башкирских поэтов на русский язык, а также публикуются переводы прозаических произведений. Все это способствует взаимообогащению литератур региона. Уфимская литература как литература, питаемая не только русским фольклором, или космической стихией больших городов выступает своеобразным связующим культурологическим звеном, уникальной филологической, ментальной площадкой озвучивания сокровенных смыслов России. Это становится актуальным именно сейчас, в период обострения межнациональных отношений.

Современная уфимская литература – явление интересное и многомерное, отражающее в себе динамику современной русской литературы. Опираясь на тематический принцип, предполагающий изучение доминирующих тем, традиционно можно выделить как в современной русской, так и в современной уфимской литературе магистральные темы: военную (армейскую), бытовую, молодежную тематику; городскую, историческую, христианскую проблематику и многие другие.

Реализация типологического подхода позволяет говорить об обращении уфимских писателей к разнообразным направлениям: реалистическому, постмодернистскому, фантастическому, детективному, автобиографическому, юмористическому и другим. Наблюдается в современной уфимской литературе поиск новых стилевых форм. Современная литература – эпоха эклектики, смешения стилей, направлений, в которых порой невозможно отделить реализм от постмодернизма; наивно-бытовую философию от концептуально осмысленной писателем реальности; отрицание, антиутопическое настроение и его преодоление.

Разнообразны тематические «векторы» современной уфимской художественной прозы: исторический, детективно-приключенческий, армейский, социально-философский, социально-бытовой, фантастический, иронический, исповедальный и т.д.

Современная российская проза в целом, современная проза отдельных регионов в частности – явление динамичное и живое, пробивающееся и стремящееся влиться в общий литературный процесс, отражающее его основные тенденции.

 

1.2. Творчество Игоря Фролова  в восприятии критики 

 

Игорь Фролов неизменно привлекает внимание критиков и собратьев по литературному цеху. Так, уфимский прозаик, литературный критик и журналист Игорь Савельев считает Игоря Фролова в некотором роде писателем-орденоносцем, потому как Игорь Александрович Фролов — является кавалером советского военного ордена «За службу Родине» [12]. К Игорю Фролову применимы советские словесные декорации, потому что это писатель, сложившийся «между эпох» , — писатель, которого не устроила ни одна эпоха, ни другая. В нем сочетается странным образом полная внутренняя свобода (в том числе и свобода художника, которому уже нечего терять) — и несколько архаично звучащие рассуждения, например, о мастерах «реализма капиталистического, а не социалистического, или диковатые в наше время призывы создать семь государственных литературных журналов по федеральным округам (статья «Геометрия литературы» ).

Роль «идеолога «литературного процесса у Игоря Фролова складывалась под влиянием его учителя — критика Александра Касымова. Интересно следить, как менялся этот образ в разные годы — в разных текстах И. Фролова, начиная от некролога, и заканчивая рассказами. Интересно также следить как менялась интонация — от элегичности 2003 года до кипучей активности холерика в 2010 году. Игорь Фролов как будто перерождается в своего учителя, так и сыплет идеями, которые надобно осуществить здесь и сейчас, учредить всероссийскую премию для критиков имени Касымова и т.п. [24].

Интересно отслеживать и то, что можно перенести и на самого Фролова. «В 1996 году, когда я познакомился с Александром Касымовым, ему было столько же лет, сколько мне сейчас. И был он тогда один в поле воин». «Литература получила свои берега и вошла в своё русло, но не в то, которое вручную и в одиночку копал Касымов». «Может быть, он просто устал крутить ручку этой чихающей и никак не заводящейся машины под названием новая литературная жизнь»[24].

Если не всё, то очень многое в трудах «Фролова-идеолога» произрастает из этих фраз. И программная статья «Геометрия литературы», отмеченная премией журнала «Урал» и наделавшая немало шуму среди литераторов одноимённого региона. И, отчасти, вся идеология «Бельских просторов» конца «нулевых». Попытки копать другое русло. Попытки заявить: мы «переделаем» современную литературу всея Руси, потому что она «неправильна». И представление об этой литературе как о машине, которая и не может завестись; во всяком случае — представление, что это адовый и неблагодарный труд в обстановке, когда кругом вредители. «Геометрия» вообще богата на разнообразные теории заговора.

Впрочем, иногда у Фролова проскальзывает самоирония. Точнее, какое-то глубинное, нутряное понимание, что в его «идеологии» возможны ошибки. И что интересно: это случается именно в прозе, не в критике, не в публицистике. Только в том случае, когда художник берёт верх над идеологом. Самоиронией проникнут рассказ «Негасимов и другие».

Когда читаешь его новую прозу, порой ловишь себя на том, что где-то он (не хочется верить, что с возрастом) становится сентиментален и неядовит: все эти «рубиново горящее вино», «девчонка со смеющимися глазами» и прочие откровенные затёртости, в его возвышенных неконкретностях вязнешь, как раз как в приторной плоти хурмы (все эти расплывчатые, а порой и малопонятные образы: луна, стрекоза). Как будто вместе со зрением героя уходит визуальность прозы, трезвость, ясность, хлёсткость. Но я не думаю, что Игорь Фролов как прозаик «слепнет». Скорее, с ним сыграла злую шутку его претензия на роль всемогущего и всезнающего, идеолога литературы, который один всё понимает. Уверенный в собственном вкусе и в несовершенстве вкусов всех остальных, он, вероятно, отметает редактора. Внешняя сдержанность, исполненная внутренней силы; ни слова лишнего, нет вседозволенности. Во вседозволенности – Фролов расползается, как Людовик четырнадцатый.

Но это всего лишь вопрос редактуры. А есть и внутренняя проблема, более серьёзная. Порой мне кажется, что Игорь Фролов сбавляет темп. Лучшее в нём как в прозаике – некая пассионарность «голого загорелого дикаря» в литературе, стремление вверх, без страха сокрушить авторитеты, постичь тайны бытия. Но вот – замедление хода. Какое-то любование, упоение, зазеркалье. Автор, вслед за героем, занялся тем, что глядится в зеркала и составляет из льдинок слово «вечность», в прозе его наметилась пугающая статика. Так пишет о Фролове уже упоминавшийся выше И.Савельев [4].