Пушкин и масоны

Пушкин писал  произведения "не подходящие" и "преждевременные". Преждевременные, видимо, в том смысле, что объективно они предугадывали  и разоблачали методы, которыми пользовались масоны и их верховные вожаки. Подкупить  же Пушкина было невозможно:  

И неподкупный  голос мой 

Был эхо русского народа.  

В 1826 году, вскоре после коронации Николая I, поэт был  вызван из ссылки. Новый император  дозволил ему ознакомиться с важными  документами - архивом Петра Великого. Пушкин с головой уходит в работу, изучает историю, пишет произведения, историко-политическая глубина и художественные достоинства которых потрясут затем весь мир.

В послекишиневский период имя Пушкина стало довольно часто мелькать на страницах зарубежной прессы. Но странные это были заметки. М.П. Алексеев в своем исследовании "Пушкин и западная литература" замечал: "...иностранные путешественники в описаниях своих поездок в Россию нередко упоминали имя Пушкина в такой связи, которая должна была усилить внимание к нему жандармских властей".

В начале тридцатых  годов в Россию приехал Жорж Дантес. С первых дней пребывания в России он пользуется большой поддержкой и  покровительством барона Геккерна, нидерландского посланника. С появлением в Петербурге молодого француза сам Геккерн усиленно стал распространять слухи, что желает усыновить Дантеса. В светском обществе это произвело соответствующее впечатление. Карьера Дантеса ускорилась.

Жорж Дантес был сыном крупного французского дельца-промышленника из Сульца, владевшего замком, который ранее принадлежал Ордену тамплиеров (храмовников). Замок достался семье не случайно. Дядя Дантеса был командором Ордена тамплиеров. Семья Дантесов, исповедуя храмовничество, находилась на особом положении среди "братьев". После смерти дяди состояние Дантесов не пошатнулось, а, напротив, благодаря "секретным друзьям" значительно увеличилось.

Жорж Дантес, родившийся в 1812 году, был зачислен в 1829 году в военное училище Сен-Сира. После ряда неудавшихся политических авантюр Дантес устремляется в Россию. Он делает это благодаря протекции наследного принца Пруссии Вильгельма, весьма близкого к масонским кругам. В трактире пограничного городка он встречается с посланником Голландии Геккерном, знакомым с семьей Дантеса, в том числе и с его отцом.

Геккерн и Дантес задерживаются в трактире, им, видимо, есть о чем побеседовать: Дантес - по причине "болезни", Геккерн - "по техническим" причинам: ему чинят кабриолет. По всей вероятности именно здесь, в трактире, и был разработан план "усыновления", так как вскоре после приезда в Петербург Геккерн и Дантес сами распространяют слух о скором изменении в своих "биографиях". Оба они делали ставку на доверчивость русской знати. Их расчеты в некотором смысле оправдались. Ибо вскоре, не убедившись в достоверности "усыновления", русский двор поверил версии и допустил Дантеса в высший свет.

К столетию со дня  смерти Пушкина парижский журнал "Revue des etudes Slave" опубликовал работы двух голландских ученых. В них  приводятся документы, хранившиеся  столетие в государственных архивах  Голландии. Из документов следует, что между министерствами шел длительный спор о правомерности передачи Дантесу дворянского титула и семейного герба Геккернов, о национальности "приемного" сына. Дело в том, что "усыновление" противоречило целому ряду положений нидерландского законодательства. Голландские ученые, авторы статьи "Два барона Геккерна", опубликованной во французском журнале, отмечают, что даже когда король Нидерландов дал разрешение на перемену Дантесом фамилии с указанием того, что "грамота" вступает в юридическую силу лишь в 1837 году (к этому времени уже свершилась дуэль, и Дантес покинул Россию), "усыновление" все равно нельзя признать достоверным фактом, оно было "мнимое", то есть ложное".

"Усыновление" (при живом родном отце) - это  заранее продуманная авантюра. За ней последовала другая - грязное и провокационное анонимное письмо, направленное на то, чтобы опозорить Пушкина. Александр Сергеевич, вызывая Дантеса на дуэль, прекрасно понимал, что дело не только в молодом проходимце, что за ним стоят другие лица, сознательно сплетающие сети заговора.

А как же вел  себя при этом Дантес? В своем  авантюризме он не отставал от нового "отца" с высоким титулом  барона. Дантес четко следовал масонским  инструкциям. Он, в частности, руководствовался следующим указанием. "Все более можно влиять на мировые события через посредство женщин". В ноябре 1836 года Дантес неожиданно принимает решение жениться на Екатерине Гончаровой. Это многих буквально ошеломило.

Вопрос о женитьбе Дантеса обсуждали верховной  властью России, ибо надлежало разрешить отклонение от существующих законов о подданстве и вероисповедании. В конечном итоге Дантес и его покровитель Геккерн добились удовлетворения всех своих условий.

Брак с Гончаровой не соответствовал ни первоначальным планам нидерландского посланника, ни желанию самого Дантеса. "Геккерн имел честолюбивые виды, - писал Н.М. Смирнов, - и хотел женить своего приемыша на богатой невесте. Он был человек злой, эгоист, которому все средства казались позволительными для достижения цели". Достаточно сказать, например, что Геккерн занимался в России пошлой и непозволительной для посла спекуляцией. Он перепродавал заграничные вина, торговал посудой, картинами, утварью. Такими же чертами характера, поступками и духовным миром отличался и Дантес.

Что же заставило  Геккерна и Дантеса столь резко  изменить свои планы и согласиться  на брак с женщиной, у которой  не было ни богатства, ни красоты?

Судя по всему, Геккерн был не столько озабочен судьбой Дантеса, которому заранее  была отведена определенная роль, и тот практически, как показывают факты, был лишен какой-либо инициативы, - сколько стремился решить какую-то более важную задачу, невесть кем поставленную перед ним. И Геккерн сознательно подталкивал Даятеса к авантюрной женитьбе, чтобы самим известием о браке еще более внести сумятицу в эмоциональный настрой Пушкина, оттянуть время дуэли, подготовиться к поединку и расправиться с поэтом, что называется, наверняка. Хроника преддуэльных дней подкрепляет эти выводы.

Пушкин получил  анонимное письмо утром 4 ноября 1836 года. Он было на французском языке, написано печатными буквами. Поэта извещали: "Кавалеры первой степени, Командоры и Рыцари Светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшиеся в великий Капитул под председательством высокочтимого великого магистра Ордена его превосходительства Д.Л.Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена", и т.д. В данном случае масонская терминология применена нарочито, сознательно.

Понятно, что пишут масоны, хорошо знакомые с орденской системой. А между тем, заметим мы, среди масонов не принято было наносить оскорбления своим "братьям". Соизволение на это могли в исключительных случаях дать лишь тайные "великие мастера".

В грязном пасквиле содержится немало других намеков. Не случайно, например, упомянуто имя обер-егермейстера Д.Л. Нарышкина. В великосветских кругах в свое время немало судачили о связи императора Александра I с супругой Нарышкина, красавицей Марией Антоновной. А его брат, новый император Николай Павлович, как известно, был не совсем равнодушен к Наталье Николаевне Пушкиной.

В то утро 4 ноября Пушкин узнал, что "диплом" в нескольких экземплярах путешествует по рукам  его близких знакомых.

Пушкин не знал и даже не догадывался, что в написании текста пасквиля принимали участие два хорошо знакомых ему масона: князь Петр Владимирович Долгоруков, друживший с Геккерном, и князь Иван Сергеевич Гагарин, будущий эмигрант и иезуит, симпатизировавший Дантесу. Но Александр Сергеевич знал другое: что главные авторы "диплома" - это Дантес и Геккерн. Пушкин не замедлил вызвать Дантеса на дуэль и даже в этот же день решил вопрос о секундантстве.

Но 4 ноября "сюрпризы" на этом не закончились. Во время обеда, на котором присутствовал секундант К.О. Россет, "за столом подали Пушкину письмо. Прочитав его, он обратился к старшей своей свояченице Екатерине Николаевне: "Поздравляю, Вы невеста: Дантес просит вашей руки. - Та бросила салфетку и побежала к себе. Наталья Николаевна за нею. Каков! - сказал Пушкин Россету про Дантеса".

Судя по всему, противниками Пушкина были заранее  предусмотрены все возможные  варианты, "проиграны" все возможные  ситуации. В январе 1837 года была распространена новая партия грязных анонимных  писем. Это послужило еще одним толчком к дуэли. Вероятно, даже писавшим письма было ясно, что это та самая капля, которая переполнит чашу.

Письма незамедлительно  попали в III Отделение. Бенкендорф (тоже масон) видел, что дело движется к  трагической развязке, но практически  ничего не предпринял. Более того, письма вскоре затерялись и не найдены по сей день.

М. Яшин справедливо  замечал: "В то время, когда друзей Пушкина Бенкендорф окружал шпионами и следил за каждым их шагом, он ничего не предпринял для розыска виновника  анонимных писем и травли Пушкина. Более того: некоторые документы военно-судного дела о дуэли почему-то не были представлены на рассмотрение, а оказались в секретном досье III Отделения. Там же оказались и какие-то намеки на розыски авторов анонимного пасквиля, нарочито направленные по ложным следам".

После смерти Пушкина  начали разбирать бумаги и вести  следствие. При этом велись протоколы. Во втором протоколе под № 7 обозначен "пакет с билетами". Он был  почему-то "вручен гр. Бенкендорфу". Эти документы, могущие служить руководством и объяснением "судной комиссии", до наших дней в полном объеме не сохранились, во всяком случае, до сих пор еще не найдены. Не найдены также и важные показания Дантеса на суде, данные им 9 февраля.

Вообще, важнейших  документов, которые могли бы приоткрыть тайну заговора, в материалах военно-судного дела не оказалось. Они исчезли. Заметим, кстати, что разбор бумаг, особенно на французском языке, был поручен Дубельту. Последний также был масоном. И в этом смысле, подчеркиваем, вина опять же ложится на самодержавие, на службе у которого находились люди, заинтересованные в свершившейся трагедии, в заметании грязных следов и покорно служившие не народу российскому, а заморским авантюристам, тайным вожакам масонства. Но вернемся к фактам.

29 января перестало биться сердце великого поэта. Дантес был арестован и 19 марта 1837 года выслан за границу. Закончилась российская карьера и его "отца" - Геккерна. Все лица, хоть сколько-нибудь причастные к составлению пасквилей и свершившейся трагедии, продолжали долго хранить молчание.

Встретившись  в Берлине с Дантесом, Луи Геккерн  поехал в Голландию для закладывания в Гааге фундамента под новое  здание своей политической карьеры. А Дантес с нелюбимой женой  отправился в Сульц, где жила семья  родного отца дуэлянта.

Контакты и "деловые" связи Дантеса и Геккерна на этом не прекратились. В конце июня Дантес направляется в Баден-Баден, куда в  это же время выехал и Геккерн. Сюда же пожаловал и Великий Князь  Михаил Павлович, которого европейские  масоны уже давно обхаживали, пытаясь втянуть в свои сети. Поездка в Баден-Баден была полезна и для Дантеса и для Геккерна. Они встречались с русскими масонами, знатными вельможами, получали от них нужную им информацию, убеждали "малопосвященных" русских "братьев" в своей "невиновности". Работа велась не напрасно. В Россию полетели письма, оправдывающие убийцу. Так Андрей Карамзин, живший в это время в Бадене, писал своим родным: "...Дантес находит защитников, по-моему это справедливо; я первый с чистой совестью и со слезою в глазах о Пушкине протяну ему руку: он ведет себя честным и благородным человеком - по крайней мере так мне кажется..."

Зато ни Дантес, ни Геккерн таким "сердоболием" не отличились и слез проливать не собирались. Они с иезуитским цинизмом, настойчивостью и последовательностью вели травлю Гончаровых, желая, видимо, окончательно разделаться с людьми, близкими Пушкину. Стоит отметить, что Дантес занимался вымогательством, ведущим к разорению Гончаровых. А оторванная от родины Екатерина Николаевна вскоре умерла. Ее детей Дантес отдал на воспитание своей незамужней сестре, а сам поехал в Париж, ближе к влиятельным "6ратьям"-масонам. Здесь-то и началась его головокружительная карьера, явившаяся, очевидно, масонской наградой за успешно проведенную "российскую операцию". Дантес стал сенатором, членом многих кредитных банков и железнодорожных компаний. Его капитал, как и капитал старика Геккерна, из года в год умножался. А жизнь покинутых детей тем временем складывалась весьма печально: сын Екатерины был лишен наследства, брошен на произвол судьбы, а дочь Леони, способная к наукам и влюбленная в Пушкина, скончалась в психиатрической больнице.

Мы не заканчиваем  эту историческую хронику. Еще не найдены многие документы, не расшифрованы и не опубликованы масонские архивы, не определена окончательно их роль в свершившейся трагедии.