Образ матери

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      СОДЕРЖАНИЕ 

      ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………....3

ГЛАВА 1 Художественное своеобразие романа

Л.Улицкой  «Медея и ее дети»……………………………….5

1.1 Мифологизм романа……………………………………...5

      1.2 Жанровые особенности романа…………………………7

      ГЛАВА 2 Образ матери в романе Л. Улицкой

      «Медея  и ее дети»…………………………………………….10

      2.1 Концепт «семья»  в романе………………………………10

2.2 Образ матери в  романе…………………………………..13

      ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………29

      СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………..31 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      Введение  
 

      Актуальность исследования. В поле зрения литературных критиков творчество Л. Улицкой попало в 1990-е годы. Именно тогда произведения писательницы стали предметом активного обсуждения в критических статьях, а также в  различных интернет-форумах.

      Тематика  исследований творчества Л. Улицкой обширна: ставится вопрос о соотношении мифологического и реального в первом романе писательницы «Медея и ее дети» (С. Тимина, Т. Ровенская, Т. Прохорова); рассматривается внутренний мир героев повести «Веселые похороны» (М. Карапетян, В. Юзбашев, Е. Щеглова);  выявляются особенности хронотопа романа «Казус Кукоцкого» (И. Некрасова, Г. Ермошина, В. Скворцов); анализируется смысл заглавий романов (Н. Лейдерман и М. Липовецкий)  и др.

      В целом лишь в последнее время  начало формироваться основательное осмысление вклада Л.Улицкой в современный литературный процесс. Работы, посвященные ее творчеству, по-прежнему нередко сводятся к критическим публикациям в периодике, но появляются – пусть недостаточно полные – обзоры  в учебных пособиях по современной русской литературе: «Русская проза конца XX века» Г.Л. Нефагиной, «Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы» под редакцией С.И. Тиминой, В.Н. Альфонсова, «Современная русская литература: 1950 – 1990-е годы» Н.Л. Лейдермана и М.Н. Липовецкого и др.

      Несмотря на то, что работ об Л. Улицкой немало, в основном они носят литературно-критический характер.  Научного же осмысления в полном объеме ее проза  еще не получила.  Сказанное выше определяет актуальность темы курсовой работы.

      Объектом  исследования выступает произведение Л. Улицкой «Медея и ее дети».

      Предметом анализа является образ матери в романе Л. Улицкой «Медея и ее дети».

      Целью настоящей работы является анализ образа матери в романе Л.Улицкой «Медея и ее дети». Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

      – определить  и проанализировать проблематику, систему мотивов и образов,  наиболее значимых для романа Улицкой;

      – выявить   способы создания  образа матери в романе «Медея и ее дети»;

      – исследовать особенности поэтики  романа Л. Улицкой «Медея и ее дети».

      Практическая  значимость работы. Материалы и результаты курсовой работы могут быть использованы при разработке занятий по современной русской прозе, спецкурсов по русской литературе конца XX – начала XXI в., школьных факультативов.

      Структура работы. Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемой литературы.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      ГЛАВА 2  Художественное своеобразие романа Л.Улицкой “Медея и ее дети” 
 

      1.1 Мифологизм романа

      Понятие мифа значительно расширилось в научной парадигме сегодня, мифологизм становится основной чертой поэтики романа Л.Улицкой «Медея и ее дети». Мифологическое сознание проявляет себя на сюжетном, образно-символическом и пространственно-временном уровнях.

      В «женской» прозе особое значение отводится мифу о Медее. Раньше других представительниц современной «женской» прозы к мифопоэтическому образу Медеи обратилась Л. Петрушевская, ее рассказ так и называется «Медея» (1989). Правда, в характере и в конфликтной ситуации видится не столько типичная для древнего мифа роковая предопределённость судьбы героини, но и дань постмодернистской эстетике с ее ориентацией на «сдвинутых» обитателей «сдвинутого» мира.

      Л. Улицкая пытается вывести свою героиню из жизненного и «постмодернистского» одиночества: само название романа «Медея и её дети»  полемично по отношению к рассказу Л. Петрушевской. Бездетная героиня Л. Улицкой, в отличие от Медеи и мифической, и созданной Л. Петрушевской, всю жизнь ухаживала за чужими детьми. Если  Петрушевская только названием напоминает читателю о древнем мифе, то перекличка с древнегреческим мифом в романе Улицкой более развернута: главная героиня от рождения носит это имя, в ее портретной характеристике  проступают черты античной богини, она обладает неким чудесным даром, ее мышление мифологично.

      Мифологический  сюжет заложен и в истории  семьи Синопли: словно возрождая  основной момент коринфского эпоса, мать Медеи Матильда бежала из Батуми, чтобы выйти замуж за грека Георгия Синопли. Сама Медея была названа в честь своей тифлисской тетки. Грузинское происхождение имени и вплетение его в греческую «основу» семьи также не выходят за рамки традиционного мифа: Медея –  последняя «чистопородная гречанка в семье, поселившаяся в незапамятные времена на родственных Элладе таврических берегах» [21: 5].

      Символическое значение имеет образ дома Медеи  – это своеобразный аналог «пупа  земли». Как мифопоэтический символ «пуп земли» связан с мотивом родового места, местом происхождения человечества. В романе проводится мысль о существовании общей для всех прародины на берегу моря, поэтому члены семьи Синопли ежегодно возвращаются к своему историческому истоку. В гостеприимном доме преемственность поколений не нарушается даже после смерти героини. «Пуповинность» дома Медеи необходимо рассматривать не только как мифопоэтический центр, но и в библейском контексте, как Храм Господень – религиозный и культурный центр.

      «Семейная хроника» Улицкой превращается в  семейную мифологию.  Если сюжет античного мифа о Медее связан с разрушением семьи, то героиня Л. Улицкой – хранительница семейного очага. Она  представляется своеобразной анти-Медеей: ее образ обращен к свету, в нем нет ни мстительности, ни неудержимой страсти.

      Мифологическое  начало присутствует и в других персонажах романа Улицкой. Но все они «мельче» Медеи, чей образ постоянно ассоциируется с мифом, заставляет все время вспоминать о нем.

      Сандрочка – ее образ в романе изменчив и непостоянен, что вызывает ассоциации с мифологическими океанидами. Помимо «морского» начала, в Сандрочке у Улицкой чувствуется и плодородная сила Деметры.

      Георгий –  духовный наследник Медеи. Как  никто другой он привержен семейной мифологии и медеиному внутреннему закону. Символика преемственности заключена в самих именах героев. С его образом в романе связан и мотив странничества, он кажется окружающим Одиссеем.

      Не  лишены  мифологической составляющей и образ Ники (в греческой мифологии Ника – «персонификация победы», дочь Океаниды Стикс), и образ Маши, восходящий к Гекате, способной различать суть явлений, не доступных обычному глазу. Машина тяга к подсознательному и ее гибель, с одной стороны, подтверждают, что Л. Улицкая работает в постмодернистской манере, а с другой – свидетельствуют об ориентации писательницы на традицию, открытую И. Буниным: «трагический катастрофизм».

      Мифологический  параллелизм становится инструментом структурирования повествования, он позволяет писательнице взглянуть на жизнь современников с точки зрения Вечности. 

       1.2 Жанровые особенности романа Л. Улицкой «Медея и ее дети»

        Во второй половине XX в. жанровые изменения становятся яркой особенностью историко-литературного процесса. Жанровые трансформации романа приобретают разнообразный характер: роман-житие, роман-сага, роман-хроника и т.д. Во многом это связано с воздействием постмодернизма на литературу. Творчество Л. Улицкой в какой-то мере тоже ему подвержено. Однако на первый план в ее прозе  выступает классическая повествовательная традиция, напоминающая о канонических жанрах. Среди них семейная сага и семейная хроника, на которые ориентированы «Детство Багрова-внука» С. Аксакова, «Суходол» И. Бунина, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, а также «Московская сага» В. Аксенова.

      Роман Л. Улицкой «Медея и ее дети» явно ориентирован на семейную хронику, признаком которой является изложение исторических событий, определенной социальной среды, влияющей на судьбу народа и судьбы персонажей. Однако, в отличие от классических образцов семейной хроники, в современном романе историческое время  не является главной движущей силой сюжета.  Значит, современный роман не выдерживает всех жанровых канонов семейной хроники.  Поэтому Л. Улицкая ориентируется на традицию не только романа-хроники, но и романа-саги, в основе сюжетной канвы которой − родовые распри, приводящие к трагическому финалу, крушению семейного уклада.

        Классическим  образцом семейной  саги в мировой литературе  является «Сага о Форсайтах» (1906 – 1928) Д. Голсуорси. В отличие от западной литературы для русских прозаиков наиболее характерен жанр семейно-бытового романа, а не семейной саги. На данный жанр ориентирован роман Л.Н. Толстого «Семейное счастье» (1859). Если в романе Толстого  речь идет о новой жизни в кругу своей семьи, то современные  писатели пытаются охватить более широкое пространственно-временное поле (судьбы нескольких семей, поколений, исторический фон), запечатлевая не только частную жизнь людей, но и события национально-исторического масштаба, что выходит за рамки семейно-бытового романа. Это  заставляет вспомнить о семейной саге, в частности о «Московской саге» (1993) В. Аксенова, где жанровое определение вынесено в заглавие.

      В отличие от Аксенова, задача Улицкой  – не исторический экскурс, а проблемы «бытия».

      Необходимо  заметить, что современные литературоведы (А. Николюкин, С. Кормилов, Ю. Борев), давая определение понятия «сага», опускают один из признаков рассматриваемого жанра, о котором в «Кратком словаре литературоведческих терминов» (1963) писали Л. Тимофеев и Н. Венгеров: «Сага – историческая или героическая повесть, рассказ, сказка, написанные прозой со стихотворными вставками». Данный признак наблюдается в романе Улицкой: повествовательная ткань произведения прерывается стихотворными вкраплениями.

      Помимо  элементов семейной хроники и  семейной саги, в романе можно обнаружить «приметы» жанра жития. Житийный жанр интересен Улицкой, прежде всего, бытийными реалиями: человек соотносится не только с жизнью общества, но и с космическими началами. Все это находит отражение в образе романной Медеи, которая, как и герои жития, устремлена к идеалу праведничества и святости, она смиренно несет свой жизненный крест.

      Таким образом,  роман Л. Улицкой «Медея и ее дети» – «синтетическое» жанровое образование, вбирающее в себя признаки семейной хроники, семейной саги, жития, что свидетельствует не столько о постмодернистском стремлении к «размыванию» жанровых границ, сколько о желании писательницы подчеркнуть: история не движется сама по себе, она проходит через человеческие судьбы. Уцелеет ли человек под «напором»  истории – это зависит от семьи, а семейное счастье, во многом, – от женщины. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      ГЛАВА 2 Образ матери в романе Л. Улицкой «Медея и ее дети» 
 

      2.1 Концепт «семья»  в романе

      Анализ  значений концепта и их языковых репрезентантов в романе «Медея и ее дети» показал, что основным содержанием концепта «семья» в индивидуально-авторском решении выступает образ семьи как отдельного, не зависимого от внешнего, своего мира, мира семьи со своими законами, традициями, обычаями и правилами: «Это был один из обычаев дома: после захода солнца не ходить к колодцу» // «…и другие необъяснимые законы всеми жильцами строго соблюдались…» // «Это была еще одна семейная традиция - кормить детей за отдельным столом» [22: 278]. Свой мир - это Медея, ее родственники и все, что с ними связано; это оберегаемый и хранимый мир понимания, любви и душевной близости. Основными знаками-репрезентантами значения «свой мир» выступают лексемы свой, семья, любить, жизнь семьи, теплая дружба, радоваться: «Он видел здесь…веселую любовь детей к матери и теплую дружбу между всеми» // «…и Ника почувствовала себя главой большой семьи с дочкой Машей и кучей игрушечных внучек» // «Лиза с Аликом тоже страстно любили друг друга…» // «…у нее (Норы, не родственницы Медеи) перехватило дух от неожиданной зависти к людям, которые так радуются друг другу и так празднуют свою встречу» [22: 278].