Натурализм в творчестве Э. Золя

В своих произведениях Золя никогда не останется бесстрастным наблюдателем. Золя-художник творил суд над тем, что становилось предметом его изображения. В своих произведениях он преодолевал тот объективизм, который защищал в своих теоретических трудах.1

Золя опирается на достижения науки и открытия того времени, требует от художественного произведения точности документа, скрупулезности исследования, базирующегося на достижениях «науки о человеке» — признании решающей роли среды и наследственности. Научность, объективность, аполитичность во имя "общечеловеческой правды" - к этим трем пунктам сводились требования натуралистов. «Мы принимаем жизнь такой, какова она в действительности, что мы не хотим ничего приукрашивать, не хотим подменять то, что должно быть. Абсолютной добродетели не существует… мы не идеализируем свои персонажи,» - так пишет Золя в своей статье «Натурализм в театре». «Он (натуралистический роман) безличен. Другими словами - романист всего только регистратор фактов, он остерегается выносить суждения и делать выводы,» - пишет Золя. Он отказывается от прямых авторских оценок и с полным бесстрастием рассказывает о судьбе героев.  

Натуралистический роман — это исследование природы, людей и среды. Его авторов больше не привлекает замысловатая интрига, ловко придуманный и разработанный по определенным правилам сюжет. Отныне фантазия уже излишня, фабула мало занимает романиста, его теперь не заботят ни экспозиция, ни завязка, ни развязка; я хочу этим сказать, что он не вмешивается в естественный ход вещей, не старается ничего выбросить или прибавить к действительности, он не окружает кое-как сколоченными лесами заранее выношенную в его голове идею. Теперь писатели придерживаются той точки зрения, что натура не нуждается в домыслах; ее надобно принимать такой, какова она есть, ни в чем не изменяя и не урезывая ее; она достаточно хороша, достаточно величественна, в ней самой сокрыты и начало, и середина, и конец. Вместо того чтобы придумывать различные приключения, усложнять их, подготовлять театральные эффекты, которые, от сцены к сцене, ведут к окончательной развязке, теперь берут прямо из жизни историю какого-нибудь человека или группы людей и правдиво описывают их поступки. Произведение превращается в протокол, и только; отныне его достоинства — точность наблюдений, более или менее глубокий анализ, логическая связь событий. Порою роман повествует даже не о всей жизни персонажа от ее начала и до конца; бывает, что романиста влечет лишь какой-то период ее, несколько прожитых мужчиной или женщиной лет, отдельная страница истории человеческого существования — подобно тому, как химика влечет изучение тех или иных свойств какого-либо вещества. Роман вышел из привычных рамок, он вторгся в пределы других литературных жанров. Как и наука, он стал владыкой мира. В своих произведениях романист затрагивает все темы, он пишет историю, трактует вопросы психологии и физиологии, поднимается до вершин поэзии, исследует самые различные проблемы — политические, экономические, религиозные, нравственные. Все в природе подвластно ему. Романист больше не связан путами, он избирает ту форму, какая ему по душе, находит тон, какой считает лучшим, его не останавливают теперь никакие преграды. Как далеко мы ушли от того понимания романа, какое было у наших отцов, — они видели в нем произведение, целиком основанное на вымысле, произведение, цель которого состояла только в том, чтобы очаровывать и развлекать. В старинных руководствах по риторике роман помещали в самом конце, между басней и развлекательной поэзией. Люди серьезные презирали этот жанр, отдавали его женщинам, чтение романов они почитали занятием легкомысленным и роняющим их достоинство. Этого мнения до сих пор еще придерживаются провинциалы и некоторые ученые педанты. А истина состоит в том, что лучшие современные романы гораздо больше говорят нам о человеке, о природе и обществе, чем многие капитальные труды по философии, истории и критике. Нынешний роман — это современное орудие познания. особенности натуралистического романа. Он безличен. Другими словами — романист всего только регистратор фактов, он остерегается выносить суждения и делать выводы. Задача ученого — излагать факты, подвергать их тщательному анализу, не отваживаясь на синтез; ученый как бы говорит: вот вам точные факты; опыт, поставленный в таких-то и таких-то условиях, привел к таким-то результатам; он строго придерживается этого, ведь если бы он захотел выйти за пределы исследованных явлений, то непременно пришел бы к гипотезам, а это уже не научные истины, но всякого рода возможные допущения. Так вот, романист также должен придерживаться только фактов, доступных наблюдению, скрупулезно изучать природу и общество, если он не хочет запутаться в ложных выводах и умозаключениях. Писатель как бы исчезает, он хранит про себя свои чувства и рассказывает только о том, что видел. Смотрите: вот какова реальность, содрогайтесь или смейтесь, глядя на нее, извлекайте для себя уроки из этого зрелища, автор же видит свою единственную задачу в том, чтобы представить вашему обозрению подлинные документы. Помимо всего прочего, эта, так сказать, нравственная безличность произведения имеет свои резоны и с точки зрения чисто художественной. Окрашенное тем или иным чувством, пристрастное вмешательство автора умаляет его произведение, нарушает чистоту линий, вводит в роман стихию, чуждую фактам, и это разрушает их научное значение. Невозможно представить себе химика, который стал бы негодовать на азот потому, что этот элемент не участвует в поддержании жизни, или же выказывать нежную симпатию к кислороду по противоположным мотивам. Романист, испытывающий потребность обличать порок и прославлять добродетель, наносит тем самым ущерб жизненным документам, с которыми он знакомит читателя, ибо вмешательство автора столь же неуместно, сколь и бесплодно; при этом произведение утрачивает свою силу, отныне оно уже не мраморная скрижаль, высеченная из глыбы реальности, а вытесанная дощечка, на которой видны следы волнения мастера, ибо он сам не свободен от различных предрассудков и всевозможных заблуждений. Истинное произведение искусства живет века, между тем как произведение, отмеченное авторским чувством, будет затрагивать только людей определенной эпохи.

Таким образом писатель-натуралист, как и ученый, никогда не присутствует в своем творении. Эта нравственная безличность произведений — весьма важная их особенность, именно из-за нее и возникает вопрос о нравственности в романе. Нас неистово упрекают в безнравственности только на том основании, что мы выводим на сцену и негодяев и людей порядочных, но не судим ни тех, ни других. В этом сущность спора. Выводить в книгах негодяев дозволено, но только надобно их наказывать в конце или, но крайней мере, выражать по их адресу гнев и отвращение. Что касается людей порядочных, то они, разумеется, заслуживают того, чтобы время от времени их осыпали похвалами и подбадривали. Нам ставят в вину наше бесстрастие, то спокойствие, которое мы выказываем перед лицом добра и зла. А когда мы, как аналитики, становимся чересчур откровенны, нас начинают обвинять во лжи. Как! Одни только негодяи, ни одного симпатичного персонажа?! Именно тут и появляется пресловутая теория «симпатичного» персонажа. Нужны симпатичные персонажи, пусть даже для этого приходится искажать истину, натуру. От нас требуют, чтобы мы не только отдавали предпочтение добродетели: хотят, чтобы мы ее приукрашивали и делали привлекательной. Описывая какого-либо человека, мы, оказывается, должны совершать отбор, подчеркивать его хорошие черты и обходить молчанием дурные. А если мы хотим заслужить похвальные отзывы, то нам следует попросту выдумывать своих героев, создавать их в условных традициях хорошего тона и добропорядочности. На этот случай есть даже готовые образцы, которые без всякого труда можно ввести в действие. Это — симпатичные персонажи, это — идеальные образы мужчин и женщин, они должны смягчить досадное впечатление, которое оставляют персонажи правдивые, списанные с натуры. Как видите, наша единственная вина состоит в том, что мы принимаем жизнь такой, какова она в действительности, что мы не хотим ничего приукрашивать, не хотим подменять то, что есть, тем, что должно быть. Абсолютной добродетели не существует, как не существует и безупречного здоровья. В недрах каждого человека гнездится недуг, в тайниках души любого из нас таится зверь. Вот почему необыкновенно целомудренные девицы и донельзя порядочные юнцы, с которыми мы встречаемся в некоторых романах, как бы витают над землей; для того чтобы они прочно стояли на ней, надо сказать о них все без утайки. Мы и высказываем все, мы больше не отбираем те или иные черты характера, мы не идеализируем свои персонажи; потому-то нас и обвиняют, будто нам нравится копаться во всяческих отбросах. Словом, вопрос о нравственности в современном романе сводится к следующим двум точкам зрения: писатели-идеалисты заявляют, что, если хочешь укрепить нравственность, необходимо лгать; писатели-натуралисты утверждают, что вне правды не существует и нравственности. Итак, нет ничего опаснее вымысла; если в произведении мир представлен в ложном свете, то оно сбивает с толку читателей, погружает их в мир иллюзорного и случайного; я уже не говорю о лицемерных требованиях соблюдать правила светского приличия, согласно которым все отвратительное надобно делать приятным, набрасывая на него ковер из цветов. Благодаря нам такого рода опасность исчезла. Мы преподаем горькую науку жизни, мы даем возвышенный урок правды. Мы как бы говорим: вот что существует в действительности, постарайтесь же с этим считаться. Мы — только ученые, аналитики, анатомы, повторяю это еще раз, и произведения наши отличаются точностью, достоверностью научных трудов; подобно этим трудам, они могут иметь практическое применение. Я не знаю более нравственной и более строгой школы.

Таков ныне натуралистический роман. Он восторжествовал, все романисты обращаются к нему, даже те, кто сперва пытался задушить его в зародыше. Это вечная история: сперва люди злобствуют или осмеивают новое направление, а под конец начинают ему подражать. Надо только, чтобы успех был на его стороне. Впрочем, сейчас, когда начало положено, натурализм будет все шириться. В литературе открывается новая эпоха.2

2.2. Поэтика натурализма  в романе «Западня»

Роман "Западня" - одно из лучших произведений писателя, в  котором правдиво изображалась трагическая судьба социальных низов. Золя бросил вызов "благопристойным" буржуазным вкусам,  и  буржуазная  пресса  решила  жестоко отомстить автору "Западни".  Тем  не  менее  роман  расходился  с  небывалой быстротой и в небывалом количестве.

В романе "Западня" (1877) Золя впервые дает широкое полотно народной жизни. Роман из жизни рабочих был задуман Золя еще в конце 60-х  годов,  когда он только приступил к созданию своей эпопеи "Ругон-Маккары". "Рабочих, как и солдат, изображали доныне в совершенно "ложном свете. Было  бы  мужественным поступком сказать правду и открытым изображением фактов потребовать воздуха, света и образования для низших классов", - писал Золя в 1869 году.  Стремясь к всестороннему изображению социальной жизни Франции времен Второй  империи, решив осветить в своих романах темы и  факты,  "запретные"  с  точки  зрения официального  буржуазного  искусства,  Золя  пришел  к  мысли   о   создании произведений, посвященных социальным низам, и, в частности, произведений,  в которых главными действующими лицами были бы рабочие.

      Золя был прав, говоря, что  рабочих  "изображали  доныне  в  совершенно ложном свете". Не понимая исторических процессов, происходивших в буржуазном обществе середины и конца XIX века, не понимая  исторической  роли  рабочего класса, многие писатели, независимо от  своих  политических  и  литературных симпатий,  оказались  неспособными  не  только  разрешить,  но  и  правильно поставить в своих произведениях проблему пролетариата.

      Работая над "Западней", Золя также  оказался  не  в  состояний  придать

своим наблюдениям глубокий, обобщающий характер. Он говорил об  эстетических трудностях, возникающих  перед  художником,  изображающим  жизнь  социальных низов. "От пошлости интриги меня может спасти  лишь  величие  и  правдивость изображенных мною картин народной жизни. Поскольку я беру глупую,  пошлую  и грязную обстановку, я должен дать рисунку большую рельефность. Сюжет  беден, поэтому надо постараться сделать его  настолько  правдивым,  чтобы  он  явил чудеса точности" ("Набросок" к роману "Западня").

      Таким образом, Золя в полном согласии с принципами  натурализма  ставил перед собой задачу  преодолеть  "неблагодарный"  сюжет  своего  произведения точностью описаний и характеристик.

      Вторая задача, которую  Золя  поставил  перед  собой,  -  задача  чисто филантропическая. Он искренне  верил,  что  романы,  подобные  "Западне",  в которых   показано   бедственное   положение   трудового   люда,    заставят

правительство принять необходимые меры. "Западню", - замечает Золя, -  можно резюмировать следующими словами: "Закройте кабаки - откройте школы".

      Совершенно очевидно, что, ставя перед собою подобные цели, Золя был  не в состоянии вскрыть истинные причины тяжелых условий жизни рабочего. История Купо и Жервезы должна была свидетельствовать, по  мнению  Золя,  о  пагубном влиянии алкоголизма, о фатальной силе законов наследственности.

      Существенно и то, что Золя обратился в своем романе к  менее  активной, наименее сознательной части рабочего класса. Понятие "рабочий", "пролетарий" Золя толковал расширительно, подразумевая под этими словами социальные  низы вообще. Его "рабочий" пассивен, лишен классового самосознания. Золя всячески подчеркивает безразличие рабочего к политике, ко всему тому, что  происходит за пределами его бытовых интересов.

      В конечном счете  роман  Золя  оказался  сродни  тем  произведениям,  в которых, по словам Энгельса, "рабочий класс фигурирует как пассивная  масса, неспособная помочь себе, не делающая даже никаких попыток и усилий  к  тому, чтоб помочь себе".3   Все  это  крайне  отдаляло  Золя  от  цели,  которую  он первоначально перед собою ставил: сказать правду о рабочем.

      Но даже при всех указанных  недостатках  "Западне"  принадлежит  особое место в истории французского реалистического романа. Впервые во  французской литературе появился роман,  в  котором  обездоленность  низших  общественных классов была показана с суровой прямотой. Жизнь обитателей  улицы  Гут  д'Ор невозможно  было  объяснить  с  помощью  "теории  наследственности".   Перед читателем  открывалась  картина   вопиющей   несправедливости   общественных отношений, при которых возможно одичание широких масс трудового народа.

      Уже в первых эпизодах романа показаны причины всей  последующей  драмы. Купо и Жервеза полны решимости  бороться  за  свое  скромное  счастье,  они трудолюбивы и расчетливы. Кажется, ничто не должно омрачить  их  свадьбу,  к которой они готовятся с такой трогательной тщательностью. Но даже  и  в  эти безоблачные для них дни обстоятельства и люди напоминают  им  о  социальном бесправии бедняка, о тщетности надежд на счастливую жизнь. В ресторане,  где Купо заказал обед для приглашенных на свадьбу, хозяин сделал все  возможное, чтобы   бесцеремонно   надуть   незадачливую   компанию.   Свадебный   день заканчивается  встречей  Жервезы  с  пьяным  факельщиком  Базужем,   который предсказывает ей безрадостное будущее.

      В первые годы совместной жизни супруги упорным трудом достигают сносных условий существования. Им  удается  скопить  немного  денег,  снять  дешевую квартирку, обставить ее старой  мебелью.  Но  сколько  требуется  для  этого усилий, ценою какого изнуряющего,  отупляющего  труда  Жервеза  поддерживает порядок в своем доме! На четвертый день  после  родов  она  уже  работает  в заведении г-жи Фоконье, ибо "хорошо  барыням  корчить  из  себя  больных.  У бедняков не хватает на это  времени".  Достаточно  Купо  выйти  из  строя  и остаться на несколько месяцев безработным, чтобы благосостояние трудолюбивой рабочей семьи пошатнулось.

      Золя придает исключительное значение несчастному случаю, происшедшему с Купо. Приобретя вкус к праздности и познакомившись с кабачком дяди  Коломба, Купо становится обузой для семьи и первопричиной ее разорения.  Надуманность и фальшь этого сюжетного  хода,  делающего  все  последующие  события  игрою случая, с очевидностью обнаруживаются при сравнении судьбы Купо и Жервезы  с судьбами других персонажей. Характерна в этом отношении история маляра Брю. В жизни старого рабочего не было никаких фатальных происшествий. Он  счастливо избег "западни", но после пятидесяти лет  честной  трудовой  жизни  оказался

выброшенным на улицу и был вынужден просить подаяние.

      Обездоленность  социальных  низов,  их  одичание  -  прямое   следствие звериных законов  капитализма.  В  ряде  эпизодов  Золя  нарисовал  страшную картину физической и духовной деградации ремесленного люда Парижа.  Массовый алкоголизм, побои и драки, половая распущенность, потрясающая нищета  -  все это  невозможно  было  объяснить  законами  наследственности  или   пагубным воздействием  среды.  Факты,  собранные  Золя,  вступали  в  противоречие  с наивными лженаучными "теориями", с помощью которых он хотел осмыслить  жизнь угнетаемых классов.

      Капитализм обрекает миллионы тружеников на нищету и бескультурье. Полна глубокой значимости  сцена,  в  которой  рассказано  о  посещении  свадебной компанией музея. С горькой иронией Золя  как  бы  сталкивает  в  этой  сцене многовековую   созидательную   культуру   человечества,   представленную  в коллекциях Лувра, и низшие  общественные  классы,  доведенные  до  состояния полного отчуждения от этой культуры.

      Изучая положение рабочего класса в Англии, Энгельс назвал  пролетарские слои населения оклеветанным классом. Буржуазные  ученые  в  своих  трудах  и многие  буржуазные   писатели   в   своих   произведениях   создали   лживые представления о рабочем классе. Золя не развеял их до конца. В какой-то мере он понимал это и сам, когда писал в предисловии  к  "Западне",  что  из  его романа "ни в коем случае не следует заключать, что весь народ был плох,  ибо мои персонажи вовсе не плохи: они только невежественны и испорчены средой, в которой живут,  обстановкой  жестокой  работы  и  нищеты".  Отчасти  это  же соображение побудило Золя создать образ кузнеца Гуже,  столь  непохожего  на всех остальных персонажей романа.  Но  Гуже  Золя  не  удался.  Среди  ярких жизненных персонажей "Западни" Гуже - самая бледная  фигура.  Произошло  это потому, что Золя попытался вложить в образ Гуже порочную идею. Ему казалось, что трудолюбие и трезвость могут избавить рабочего от нищеты, обеспечить ему сносное существование. Объективно роман  Золя  осуждал  уродство  буржуазных порядков, но сам автор был далек от  мысли  о  революционном  преобразовании общества.