Лингвокультурологические исследования на современном этапе

Наиболее подробно разработкой  идей исследователя занимался Э. Сепир (в первый период его деятельности), Б. Уорф и Я Вейсгербер.

 

«Язык становится все более  ценным … в научном изучении той  или иной культуры. …Переплетение  культурных моделей данной цивилизации  запечатлено в языке, который  выражает эту цивилизацию, … когда-нибудь попытка уяснить первобытную  культуру без помощи языка этого  общества будет расцениваться как  дилетантство…» [5, 209]. В другой своей  работе Э. Сепир пишет: «язык не существует вне культуры, то есть вне социально-унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни» [5, 193].

 

 

Это отношение к языку  как к важнейшему элементу этнологического  исследования дало направление антропологической  лингвистики. Наиболее ярким представителем которой является Г. Хойер, он понимает её как область лингвистического исследования, посвященную в основном синхронному или диахронному изучению языков, связь языка и среды понимается представителями антропологической лингвистики как отражение в языке условий жизни данного общества. Представители данного направления (Г. Херцог) считают, что язык более чутко, чем другие отрасли культуры реагирует на культурные изменения; при этом лексика, по их мнению, в отличие от грамматики более чувствительна к подобным изменениям. Прямое заимствование, словопроизводство и расширение значений уже существующих слов – выделяются как способы, путем которых словарный состав языка приспосабливается к новым понятиям, предметам и явлениям.

 

В связи с этим был сделан вывод, что язык, располагающий многочисленными  описательными выражениями и  словообразовательными моделями, скорее передает новые идеи своими средствами, чем тот, в котором новые конструкции  и грамматические приемы ограничены; в последнем случае (по мнению Г  Херцога) язык вынужден прибегать к заимствованиям.

 

В работах в области  антропологической лингвистики (или  этнолингвистики) большое внимание уделяется терминологии (где наиболее ощутима связь языка и материальной культуры), исследования в этом направлении наметили прорыв в лингвистике, рассматривая язык с точки зрения его этнической и ареальной отнесенности. Работы подобного типа зачастую содержат богатый материал для межпредметных исследований.

 

Исследования этнолингвистического характера, в то же время, проводились  в рамках этнографической, а не собственно лингвистической теории (Н.Б. Малиновский  и его школа). Другим недостатком  вышеуказанных работ является нечеткое разграничение плана синхронии  и диахронии, так как подвижный  и исторически разнородный материал заставляет исследователя отступать  от строго синхронного изложения, тогда  как другая часть представителей данной школы, напротив, оперирует не отдельными фактами, а набором моделей.

 

Использование моделей в  качестве объектов исследования присуще  и представителям других направлений  так называемой внешней лингвистики. Так,

С Клукхон, последователь Э. Сепира, приходит к выводу, что все социальное поведение моделировано, то есть поведение индивида рассматривается не только с точки зрения его как биологической особи, но с точки зрения обобщенной манеры поведения, присущей обществу в целом. При этом модель – генерация (или образец для поведения) поведения, конфигурация – отвлечение от поведения.

 

Однако, по мнению Э. Сепира, культура не просто поведение, а

«абстрагирование» от поведения. Понимание культуры как совокупности обобщенных форм, моделирующих типы поведения, и языка как систему знаков привело исследователей к идее изоморфности знаковых систем, отличающихся лишь различием в конфигурации составляющих их частей.

 

Б. Уорф разработал наиболее подробную теорию об изоморфности в моделировании языка, структуры мышления и общества, основанную на положениях, высказанных Э. Сепиром. «Языковые нормы общества», по мнению Э.

Сепира, определяют воспринимаемую действительность и тем самым  моделируют её. Поскольку отдельные  языки разнятся, то люди «находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения  для данного общества» [15, 192].

 

Б. Уорф считает наличие  влияния языка «на различные  виды деятельности лбюдей не столько в особых случаях употребления языка, сколько в его постоянно действующих общих законах и в повседневной оценке им тех или иных явлений» [17, 135].

 

По мнению Б. Уорфа, «рассмотрение  лингвистических формул, обозначающих данную ситуацию, может явиться ключом к объяснению тех или иных поступков  людей и каким образом эти  формулы могут анализироваться, классифицироваться и соотноситься в том мире, который бессознательно строится на основании языковых норм данной группы» (Э. Сепир). Мы ведь всегда исходим из того, что язык лучше, чем это на самом деле имеет  место, отражает действительность» [18, 138-139].

 

Б. Уорф приходит к заключению, что язык как система слишком  сложен и недостаточно чуток для  немедленного отражения новшеств, «тогда как в сознании производящих изменение  это происходит моментально» [17, 164]. В связи с этим Б. Уорф решает, что «хотя язык и культура взаимообусловлены  и развиваются параллельно, природа  языка является тем фактором, который  ограничивает его свободу и гибкость и направляет его развитие по строго определенному пути» [17, 164].

 

Итак, был сделан основной вывод, до сих пор не потерявший актуальность: поскольку языковые нормы определенным образом отражают действительность, они тем самым «моделируют» её. Б. Уорф и Э. Сепир выдвинули также  и ряд уточнений: культурные нормы  и языковые модели взаимосвязаны, хотя и не имеют прямых соответствий; язык отражает действительность недостаточно объективно; в отличие от сознания, языковая система (в силу своей сложности) не способна моментально реагировать  на

«новшества» и поэтому  природа языка определяет его  развитие по определенному пути и, наконец, влияние языка на деятельность людей  имеет место и осуществляется в рамках постоянно действующих  общеязыковых законов.

 

Дальнейшие исследования в этой области выявили и ряд  неточностей в предложенной теории. Так, в противовес Сепиру – Уорфу  утверждалось, что нормы языкового  поведения способны оказывать обратное влияние на действительность, а не является причинами её моделирования (В.М. Ярцева).

 

Исследователи также указывают  на недостаточное разграничение  между функционированием языка  как системы и процессом формирования языка и некоторые другие неточности.

 

Дальнейшие исследования вылились в формирование культурной антропологии. Представителями этого  направления язык относится к  культуре как часть к целому, язык как и культура определяется этническим взглядом на мир, «национальным характером» народа.

 

Б. Малиновский рассматривает  язык как одну из важнейших форм человеческого поведения и предлагает превратить лингвистику в часть  общей теории культуры, в «эмпирическую  науку о человеческом поведении».

 

У К. Фосслера, В. Шмидта, Н. Марра, напротив, сам язык определяется типом культуры.

 

Марксистская философия  признает за языком и культурой вторичную  функцию, оба явления объясняются  материальной действительностью.

 

Российская научная традиция исследования соотношения языка  и культуры начинается с трудов М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского, продолжается в работах А.Н. Афанасьева, А.И. Потебни, А.А. Шахматова, Г.О. Винокура, В.В.

Виноградова и др. вплоть до современных исследований.

 

Для большинства указанных  ученых проблема «язык – культура»  не является ведущим направлением исследований, она раскрывается в рамках вопросов поэтического языка, в ходе изучения русского литературного языка, в  рамках общетеоретических концепций  языкознания.

 

Уже в самих приводимых определениях языка заметна его  культурная обусловленность. «… Язык есть одно из культурно-исторических условий, определяемых предшествующей традицией  и современными отношениями» [3, 15].

В этих исследованиях начала 20 века предлагается как минимум  два понимания языка: «действительно»  языка, с его национальными, социальными  и т.п. признаками и только некоторые  необходимые и достаточные условия  языка «как знака». Рассматривая язык как условие и продукт человеческой культуры делается вывод о том, что любое изучение языка неизбежно имеет своим предметом соответствующую культуру и в то же время, как явление «вписанное» в соответствующую национальную культуру. Г Винокур, в частности, выделяет язык среди других явлений культуры, т.к. он (язык) составляет условие таких культурных образований как письменность, наука, искусство, мораль и т.д., но будучи формальной структурой он имеет и свою специфику.

 

Лингвокультурологические исследования на современном этапе

 

Современные исследователи (Г.П. Нещименко, А.И. Домашиев, Ф. Данеш, В.

Гак и др.) рассматривают  цепочку взаимодействий язык – культура – этнос.

Культура рассматривается  Г. Нещименко как «духовное освоение действительности» [13, 31]. Я зык, по мнению ученого, является «важнейшим средством  объективации культуры, язык активно  участвует на всех этапах духовного  освоения действительности: при производстве и хранении духовных ценностей, при  их распространении, при их восприятии» [13, 31].

Исследователь выделяет два  направления исследований: язык –  культура и культура – язык.

 

В первом случае язык выступает  в качестве т.н. «транслятора культурных ценностей», осуществлению этой его  функции способствует субстативные свойства языка. Среди таких свойств автор выделяет следующие: язык – универсальная знаковая система открытого типа, постоянно развивающаяся, но имеющая конвенциональный характер, т.к. зарождается внутри этносоциального коллектива; способность языка к эволюционному развитию, которая обеспечивает историко-культурную преемственность общества; высокая степень эксплицитности вербальной информации, способствующая снижению коммуникативных потерь; асимметричный дуализм языкового знака, способствующий богатству средств выражения; само строение языковой системы и т.п.

 

Наибольшую нагрузку, по Г. Нещименко, имеет литературный язык, т.к. является наиболее развитой полуфункциональной формой объективного целенаправленного культивирования» [13, 37].

 

Таким образом, с этой точки  зрения язык влияет на культуру, способствует распространению духовных ценностей. Однако, по мнению автора, использование  языка для передачи культуры влияет и на его онтологические функциональные свойства. Так, выбор «трансляционного канала» [13, 38].

Оказывает воздействие на селекцию средств, обуславливает варьирование используемого выразительного ряда (активизация использования того или иного функционального жанра  и т.п.).

 

Помимо очевидных преимуществ  использования языка в качестве транслятора культуры Г. Нещименко  выделяет т.н. «скрытую конфликтность» – выбор коммуникативного средства в полуэтнических ситуациях, возникновение языкового барьера при межкультурном контакте.

 

Е.Ф. Тарасов рассматривает  культурный аспект языка в том  же ракурсе, склонен также к аналогии человеческой языковой системы и  генетической программы животных. Таким  образом, по мнению исследователя, фило– и онтогенез человека позволяет «прижизненно формировать способности, которыми обладали люди предыдущих поколений, создавшие культуру» [17, 42].

 

Ученый приходит к выводу, что проблема «трансляции» культуры должна изучаться в средствах  психологии, культурологии, философии  и лингвистики.

Узкодисциплинарный подход языковедов, по мнению ученого, дает лишь формализацию, без опоры на адекватные общеметодологические схемы. В связи с этим Е. Тарасов предлагает включить в ближайшие задачи лингвистики использование методик, которые уже сформированы в других науках, создание интеграционных междисциплинарных подходов.

 

Междисциплинарный характер исследований в то же время делает проблематичным установление однозначного статуса нарождающейся науки  – лингвокультурологии. Однако насущность возникновения такой дисциплины очевидна, как это видно из многочисленных исследований.

 

Новую дисциплину уже противопоставляют  страноведению и этнолингвистике как целостное теоретико-описательное исследование объектов, как функционирующей системы культурных ценностей, отраженных в языке, контрастивный анализ лингвокультурологических сфер разных языков на основании теории лингвистической относительности. При этом культура понимается в широком этнографическом смысле как система идей, традиций, образ жизни, национальный характер, менталитет.

 

Существует множество  аргументов в пользу системного изучения проблемы

«язык – культура». Чтобы  пользоваться разговорным языком, надо знать совокупность внеязыковых  фактов, то, что лежит вне языка. В концепции «язык

– культура» сходятся интересы всех наук о человеке, это та сквозная идея, которая интегрирует дисциплины, изучающие человека, вне его языка. Язык представляет собой главную  форму выражения и существования  национальной культуры, выступает как  средство реализации внутренней формы  выражения культуры.

 

В обучении языку необходимо знать те знаки, которые приведут к пониманию некоторого общего концептуального  смысла, который в значительной степени  культурно обусловлен.

 

В рамках проблемы «язык –  культура» возможна разработка встречного описания культуры через факты её отражения в языке и интерпретации  языковых фактов через «внеязыковой компонент».

 

Синтез собственно лингвистических  методов с методами смежных наук привел к созданию социально-речевой  ориентации (когнитологии). Согласно когнитивному подходу языковой контекст должен корректироваться культурологическим для адекватности речевого употребления.

 

Наиболее полно и детально определяет статус лингвокультурологии как научной дисциплины В.В. Воробьев – «научная дисциплина синтезирующего типа, пограничная между науками – культура и лингвистика», основным объектом являются взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в процессе его функционирования и изучение интерпретации в системе языковой коммуникации и основанные на его культурных ценностях все, что составляет «языковую картину мира».