Анна Ахматова. Жизнь и творчество

    И вряд ли  эта небрежность или забывчивость: Анна Андреевна верила в судьбоносность  «странных сближений», в мистику  роковых совпадений. А здесь и  впрямь было что-то мистическое и роковое. Аня Горенко и Коля Гумилев познакомились 24 декабря 1903 года. Почти в тот же самый день календаря – 23 декабря – застрелился Михаил Линдеберг. По воле рока - две незабвенные даты совпали, слились в одно поэтическое переживание. Предположение (адресат стихотворения «Высокие своды костела…» - не только Линдебер, но и Гумилев) подтверждает и такая подробность. Ахматова пишет: «Я не знала, как хрупко горло под синим воротником». Синий воротник - тоже Гумилевская примета. Когда Анна и Николай в 1909 году, после его парижской попытки самоубийства, снова встретились, он был уже студентом Петербургского университета и носил форменный мундир с высоким синим воротником.

     «Белая стая»  отразила появление в творчестве  Анны Андреевны новых тенденций, обусловленных изменениями общественно политической обстановки в России. Мировая война, национальные бедствия, приближение революции, дыхание которой уже явно ощущалось в атмосфере жизни того времени, обостряют у Ахматовой чувство сопричастности к судьбам страны, народа, истории. Расширяет тематический диапазон ее лирики, в ней усиливаются мотивы трагического предчувствия горькой участи целого поколения русских людей.

    Изменения содержательного  уровня поэзии Ахматовой определили  изменения поэтики третьего сборника: разговорные интонации сменяются одическими, ораторскими, видна явная ориентация поэтессы на классические размеры. Это хорошо прослеживается в стихотворении «Памяти 19 июля 1914». Это превосходное стихотворение  достойно высочайшей оценке читателя.

Мы на сто лет состарились, и это

Тогда случилось в час один:

Короткое уже кончалось лето,

Дымилось тело вспаханных равнин.

 

Вдруг запестрела тихая дорога,

  Плач полетел, серебряно звеня…

Закрыв лицо, я умоляла Бога

До первой битвы умертвить меня.

 

Из памяти, как груз отныне лишний,

                            Исчезли тени песен и страстей,

Ей – опустевшей – приказал всевышний,

Стать страшной книгой грозовых ветвей.

    Это стихотворение было написано в 1916 году в Слепневе. Время было тревожное: шатались вековые устои Российской Империи,  гибли в жестокой войне люди, близилась пора огромных социальных потрясений. Тыловой же, высокопоставленный и чиновный Петербург продолжал свою обычную жизнь, стараясь забыть о том, что происходит на западных границах государства.

    В поэзии того времени громко звучали фанфары официозного патриотизма. На каждом шагу висели плакаты «Военного займа», а газеты крупными заголовками кричали о «войне до победного конца».

    Анна Ахматова, которую уже привыкли считать поэтом камерных переживаний, так же задумывалась о судьбе, выпавшей на долю народа. Стихотворение «Памяти 19 июля 1914» написано о первом дне империалистической войны. Знаменательны ее троки тем, показывают ужа нависшей над страной угрозы: дороги родины засыпаны толпами призывных, гонимых на фронт. Поэт ощущает эти минуты народного бедствия как перелом в своей личной судьбе: «лишним грузом души» и тенью подлинной жизни кажутся отныне прежние песни и прежние страсти.

    Конечно, лирика  любовных переживаний продолжает жить в ахматовских стихах, но теперь она сочетается с темой разбуженной тревоги, которая остается на все годы, приближающие страну к порогу великих социальных перемен и катастроф. И рождена эта тревога чувством истинного патриотизма, которое, углубляясь и расширяясь, становится одним из основных мотивов творчества Ахматовой.

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                   Значение поэзии Ахматовой в русской литературе

    Ахматова вола  в русскую поэзию как сложившийся  мастер со своим взглядом на  жизнь и своей поэтической системой, особенности которой убедительно определены в уже названной статье Н.Банникова: «Поэзия Анны Ахматовой, начиная уже с ранних ее книг, была чужда, далеко не редкая  в стихах того времени, выспренность. До осязаемости конкретные буквально, буквально зримые строчки ее коротеньких стихотворений брали читателя в плен открытой обыденностью и непосредственностью эмоций. В них была большая психологическая насыщенность, внутренняя сила чувства. Каждое слово было взвешено и выбрано  с необычайной строгостью и скупостью, каждая строфа чеканно воплощала взятый предмет, вызывая у читателя множество ассоциаций. В трех-четырех  четверостишиях часто как бы пунктиром намечалось повествование, некая фабула; за каждой подробность читатель ощущал не только душевное состояние героини в данный момент, но и угадывал, что этому состоянию предшествовало и что им будет предрешено…». Таи же он говорил, что мастерство Ахматовой уже в ранних стихах было почти изощренным. Ее стихотворные миниатюры в две-три строфы часто ошеломляли читателя, звучали в его душе «как многоголосая песня, сыгранная на органе». По словам критика, современники отмечали в поэтическом даре Ахматовой «первозданную свежесть русского слова, полноту его звука, его цвет и вкус, его весомость». Меня же поразила звуковая пластика ахматовского стиха, красота и музыкальность звучания: 

Звенела музыка в саду

Таким невыразимым горем,

Свежо и остро пахли морем

На блюде устрицы во льду.

    Секрет столь единодушного и быстрого признания Ахматовой, по-видимому, и в том, что в ее стихах всегда звучала гражданская нота. О чем бы она ни писала – о любви, измене, разлуке, природе – связь ее героини с реальным миром всегда ощущалась. Более того, ее героиня интуитивно предчувствовала грядущие социальные потрясения, и у нее была своя позиция, свое их восприятие.

    Анну Ахматову  часто сравнивают с древнегреческой  поэтессой Сапфо, когда речь идет  о стихах, о любви. Да, действительно, Ахматовой удалось показать все проявление любовного чувства и все его нюансы: здесь встречи и разлуки, нежность, разочарование, ревность, чувство вины, ожесточение, несбывшиеся ожидания, жестокость, гордыня, отчаяние, тоска, самоотверженность, всепрощение – все-все, что вязано с этим великим чувством. Любовь предстает в стихах Ахматовой как грозное, повелительное, нравственно чистое, всепоглощающее переживание. Любовная лирика Ахматовой была так горячо  и единодушно принята женской половиной очевидно потому, что ее героиня верит в возможность высокой любви, никогда не теряет чувства достоинства, какое бы горе, разочарование, измена в данный момент ее не постигали. Эти особенности любовной лирики Ахматовой проявились в таких широко известных стихах из сборников поэта, как: «Сероглазый король», «Сжала руки под темной вуалью», «Так беспомощно грудь холодела…», «Ты письмо мое, милый, не комкай», «Настоящую нежность не спутаешь…», «Я улыбаться перестала…», «Ты всегда таинственный и новый…» и другие.

    И что еще  мне кажется интересным, героиня  ее любовных стихов каким-то  чудом связана со всем миром, живой жизнью, хотя она сама и Ахматова были далеки от истинного понимания эпохи, но ее неблагополучие, обреченность интуитивно ими осознавались, рождая тревогу, неуверенность перед лицом жизни.

    Анна Ахматова  принимала жизнь такой, как она есть, с красотой и безобразием, возвышенным и подлым, высокой правдой и самой жестокой несправедливостью. Но она прозревала сквозь этот «сор» ежедневности способность человека все это преодолеть и приблизиться к совершенству. Жизнь самой Ахматовой и многих людей, окружающих ее, свидетельствуют о том, что вера в человека, в лучшее, что есть в нем, не была беспочвенной. Эта вера в человека и в конечную справедливость жизни и придала ее поэзии возможный настрой. Думаю, в этом одна из тайн ее поэзии вообще. Какое-то чувство поднимало ее над всем, определяло ее «царственность», позволяло не замечать житейских мелочей, как бы парить над ними, и как-то отчужденно относиться к бедности, забвению. Она руководствовалась в своей жизни каким-то своим внутренними стимулами. И все окружающие подчинялись этой внутренней ее неопределенности, служили ей верой и правдой. И она как должное принимала такое к себе отношение. Это вовсе не значит, что Ахматову не ранили наносимые ей удары, а злобную критику и клевету она переносила равнодушно. Нет. Но было в ней нечто такое, что давало ей силы пережить очередные несчастья и вновь возрождаться для жизни и поэзии.

    Но главное  в Ахматовой понято всеми –  это ее ответственное отношение  к своему назначению, не позволявшее  ей ни одной фальшивой строчки, и кровная связь с родиной, судьбой народа, что определило внутреннюю сущность ее поэзии. Хорошо об этом казал А.Урбан: «…в стихах ее уже не было никакого сора. Ничего лишнего, постороннего, случайного. Они прозрачны, соразмерны, при всем своем лаконизме – просторны. В них всегда чувствуется и глубина, и высота, за которыми есть неразгаданная тайна. Тайна происхождения, тайна подпочвенных связей  частного сюжета, частной судьбы с судьбой народа, с жизнью всеобщей». А далее он говорит о том, что на веку одного поколения из ославленной недобрыми словами «полумонахиня, полублудница», она стала классиком русской поэзии. Классиком в том широком смысле, с которым мы связываем содержательность, доступность, эмоциональную заразительность художественного опыта. Приведу еще одно высказывание А. Урбана из этой же статьи: «Анна Ахматова – глубокий выразитель женского сердца, любовного чувства, трагических душевных крушений, великой материнской любви и печали. А вместе с тем, одновременно в том же пронзительном ключе интимности-любви к родине, российской природе, к духовному и нравственному самостоянью человека. Что может быть созвучнее всякому честному отношению к жизни, к земле, к людям!».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                         Список использованной литературы:

Бродский И. Скорбная муза. Юность, 1982, стр. 105

Влиенкин В. В сто первом зеркале. Анна Ахматова. – М.: Сов. Писатель, 1990, стр.93

Жирмунский В. Творчество Анны Ахматовой. – Л.: Наука, 1973, тр. 243

От царскосельских лип: Поэзия и проза. – М.: Эксмо, 2005, стр.656

Павловский А. Анна Ахматова. Жизнь и творчество. – М.:Просвещение, 1991, стр.192

Урбан А. Образ Анны Ахматовой. Звезда, 1989, стр. 141