Анна Ахматова. Жизнь и творчество

                                                               Введение

     На рубеже прошлого и нынешнего столетия, хотя и не буквально хронологически, накануне революции, в эпоху, потрясенную двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась, может быть, самая значительная во всей мировой литературе того времени  «женская» поэзия – поэзия Анны Ахматовой.

     Книга Б. Эйхенбаума дает возможность составить себе представление об Ахматовой – художнике и человеке. И, на мой взгляд, важнейшей и наиболее интересной мыслью Б. Эйхенбаума было его соображение о «романности» Ахматовой лирики, о том, что каждая ее книга представляет собой как бы лирический роман, имеющий к тому же в своей генеалогическом  древе русскую реалистическую прозу.  Доказывая эту мысль, он писал в одной из своих рецензий: «поэзия Ахматовой – сложный лирический роман. Мы можем проследить разработку образующих его повествовательных линий, можем говорить об его  композиции, вплоть до соотношения  отдельных персонажей. При переходе от оного сборника к другому мы испытываем характерное чувство интереса  к сюжету – к тому,  как разорвется этот роман».

     Наиболее понравившиеся мне сборники Ахматовой – «Четки» и «Белая стая». На мой взгляд, имен в них таится «загадка Анны Андреевны». Поэзия этих сборников до нынешнего времени не прекращает интересовать читателей, ведь именно она своей реальностью  потрясла тех, которые небыли обмануты возвышенной, неземной, недоступной поэзией.

     При анализе творчества А. Ахматовой раннего периода можно выделить следующие цели:

• Изучить раннее творчество поэтессы;
• Определить какие мотивы раскрываются в ее ранних стихотворениях;
• Познакомиться со сборниками «Четки» и «Белая стая»;
• Указать темы, затрагиваемые в ранних стихотворениях;
• Ознакомиться с особенностями творения стихов, непосредственно обращаясь к определенным стихотворениям, помещенных в сборниках.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Анна Ахматова. Жизнь и творчество

     А.А. Ахматова родилась в семье морского инженера на ст. Большой Фонтан под Одессой. Через год после рождения дочери семья переехала в Царское Село. Здесь Ахматова стала ученицей Марийской гимназии, но каждое лет проводила под Севастополем. В 1905 году после развода родителей Ахматова  с матерью переехала в Евпаторию. В 1906 – 107 гг. она в выпускном классе Киево - Фундуклеевской  гимназии, в 1908-1910гг. – на юридическом Киевских высших женских курсов.

     25 апреля 1910 года  за Днепром в деревенской церкви  она обвенчалась с Н.С. Гумилевым,  которым познакомилась в 1903 году. Свой медовый месяц Ахматова  провела в Париже, затем переехала в Петербург и с 1910 по 1916 год жила в основном в Царском селе. Училась на высших историко-литературных курсах Н.П. Раева. 14 июня 1910 году состоялся дебют Ахматовой на «башне» Вячеслава Иванова. По свидетельству современников, «Вячеслав очень сурова прослушал ее стихи, одобрил только дно, об остальных помолчал, одно раскритиковал». В 1911 году, избрав литературным псевдонимом фамилию своей прабабки по материнской линии, она начала печататься в петербургских журналах, в том числе и в «Апполоне». В 1912 году вышел первый сборник Ахматовой «Вечер» с предисловием М.А. Кузьмина. В ее стихах увидели не только отвечающие духу времени преломления идеи Вечной женственности, но и ту предельную «истонченность» психологического рисунка, которая стала возможна на излете символизма.

     «Четки», следующая  книга продолжила лирический сюжет «Вечера». По сравнению с первым сборником в «Четках» усиливается подробность разработки образов, углубляется способность не только страдать и сострадать душам «неживых вещей», но и принять на себя «тревогу мира».

    После «Четок»  к Ахматовой приходит лава. Ее  лирика оказалась близка не  только «влюбленным гимназисткам», как иронично замечала Ахматова. Среди ее восторженных поклонников  были поэты, только входившие в литературу, - М.И.Цветаева, Б.Л.Пастернак. Более сдержанно, но все же одобрительно относились к Ахматовой А.А.Блок и В.Я.Брюсов. В эти годы Ахматова становится излюбленной моделью для многих художников и адресатом многочисленных стихотворных посвящений.

     В годы первой  мировой войны Ахматова не  присоединила свой голос к  голосам поэтов, разделивших официальный патриотический пафос, однако она с болью отозвалась  на трагедии военного времени («Памяти 19 июля 1941», «Молитва»). Сборник «Белая стая» не имел столь умного успеха, как предыдущие книги. Но новые интонации скорбной торжественности разрушали привычный стереотип ахматовской поэзии, сложившийся у читателей ее ранних стихов.

     После Октябрьской  революции Ахматова не покинула  Родину. В стихотворениях этих лет (сборники «Подорожник» и «Anno Domini») скорбь о судьбе родной страны сливается с темной отрешенности от суетности мира.

     С 1924 года перестают  печатать. В 1926 году должно было  выйти двухтомное собрание ее  стихотворений, однако издание не состоялось, несмотря на продолжительные и настойчивые хлопоты. Только в 1940 году увидел свет небольшой сборник «Из шести книг», а два следующих – в 1960-е годы («Стихотворения» и «Бег времени»). В трагические 1930-1940-е годы Ахматова разделила судьбу своих многих соотечественников, пережив арест сына, мужа, гибель друзей, свое отлучение от литературы партийным постановлением. Произведение Ахматовой этого периода – поэма «Реквием». Многозначная недосказанность становится одним художественных принципов позднего творчества Ахматовой. На нем строилась поэтика итогового произведения – «Поэмы без героя» (1940-1965гг.), которой Ахматова прощалась с Петербургом 1910-х годов и с той эпохой, которая сделала ее поэтом.

    Творчество Ахматовой  как крупнейшее явление культуры XX века получило мировое произведение. В 1964 году она стала лауреатом международной премии «Энта-Таормина», в 1965 году – обладателем почетной степени  доктора литературы Оксфордского университета.

     Ахматова - поэт  строгих ритмов, точных рифм и коротких фраз. Синтаксис ее прост, не перегружен придаточными конструкциями, спиральное строение которых в немалой степени держит русскую литературу на себе. По грамматической простоте ее язык родствен английскому. Среди своих современников она - Джейн Остен, и, если ее речи темны, виной тому не грамматика.

     В эпоху  технического экспериментаторства в поэзии она демонстративно отстранялась от авангардизма. Скорее, ее стихи тяготеют к тому, что послужило толчком для обновления и русской и мировой поэзии на рубеже веков,- к вездесущим четверостишиям символистов. Но это внешнее сходство поддерживалось Ахматовой сознательно, ради не упрощения, а сложения поставленной задачи. Она, как и в ранней юности, соблюдала приличия.

    Ничто не обнажало слабости поэта так беспощадно, как классический стих, поэтому он редко встречался в чистом виде. Нет трудней задачи, чем написать две строки, чтобы они прозвучали по-своему, а не насмешливым эхом чьих-то стихов.  При строго выдержанном размере отзвук слышится с особенной силой, и от него не спасет усердное насыщение строки конкретными деталями. Стихи Ахматовой некогда не были подражательными, она заранее знала, как одолеть противника.

    Ее оружием  было сочетание не сочетаемого. В одной строфе она сближает на первый взгляд совершенно не связанные предметы. Когда героиня на одном дыхании говорит о силе чувства, цветущем крыжовнике и на правую руку надетой перчатки с левой руки, дыхание стиха - его размер – сбивается до такой степени, что забываешь, каким он был изначально. Другими словами, эхо его умолкает в разнообразии и придает ему ценность. Из формы оно становится нормой.

   Рифмы у Ахматовой  легки, размер нестесняющий. Иногда  она опускает один - два лога  в последней и предпоследней строчке четверостишия, чем создает эффект перехваченного горла или невольной неловкости, вызванной эмоциональным перенапряжением. Но дальше этого она не шла, ей это было не нужно: она свободно чувствовала себя в пространстве классического стиха и не считала свои высоты и достижения чем-то особенным в сравнении с трудами предшественников, использовавших ту же традицию.

    Конечно, здесь  есть элемент нарочного самоуничижения. Никто не вбирает в себя  прошлое с такой полнотой, как  поэт, хотя бы из опасения пройти  уже пройденный путь. Что бы ни собирался сказать поэт, в момент произнесения слов он сознает свою преемственность. Великая литература прошлого смиряет гордыню наследников мастерством и широтою охвата. Поэт всегда говорит о своем горе держано, потому что в отношении горестей и печали он по истине – Вечный Жид. В этом смысле Ахматова, безусловно, вышла из петербургской школы русской поэзии, которая, в свою очередь, опиралась на европейский классицизм и античные начала. Вдобавок ее создателями были аристократами.

    То, что Ахматова была скупа на слова, отчасти объясняется понимание, какое наследство досталось ей нести в новый век. И это было смирение, поскольку именно полученное наследство сделало ее поэтом двадцатого столетия. Она просто считала себя, со всеми высотами и открытиями, постскриптумом  к летописи предшественников, в которой они запечатлели свою жизнь. Их письмена трагичны, как жизнь, и, если постскриптум темен, урок был усвоен полностью. Она не посыпает пеплом главу и не рыдает на стогнах, ибо они никогда так не поступали.

 

 

 

                              

 

                                «Четки» и «Белая стая» - сборники Ахматовой

   Первые сборники  имели огромный успех у критики  и у читателей. Истинный поэт  меньше всего думает об успехе, но следует вспомнить, когда выли книги. То были 1914 и  1917 годы, начало первой мировой войны и Октябрьской революции. С другой стороны, не в этом ли оглушающем реве мировых событий голос поэта обрел неповторимый тембр и жизненность? И снова бросается в глаза пророческий характер начала ее творческого пути: она с него сворачивала в течении полувека. Ценность пророчества тем больше, что в России гром событий перемешался с неотвязным бессмысленным бормотанием  символистов. Со временем  обе мелодии сомкнулись и слились в грозный полифонический гул новой эры, и на его фоне Ахматовой было суждено говорить всю жизнь.

    Ранние сборники  – «Вечер», «Четки», «Белая стая» - посвящены теме, которой всегда  отдавались первые сборники, - теме  любви. Стихи похожи на интимную  скоропись  дневниковых записей. Они рассказывают об одном событии внешнего или психологического бытия и по длине не превышают шестнадцати, максимум двадцати строк. Они запоминаются слету, и их заучивали и заучивают в России вот уже многие поколения.

     Но ведь не из-за краткости или темы появляется желание, во что бы то ни стало запомнить эти стихи. Ни то, ни другое не новость для искушенного читателя. Новое здесь заложено в подходе автора к старой теме. Брошенная, измученная ревностью сознанием вины, истерзанная героиня чаще корит себя, чем впадает в гнев, красноречивее прощает, чем обвиняет, охотнее молится, чем плачет. Она черпает в русской прозе девятнадцатого века душевную  тонкость и точность психологических мотивов, а чувству собственного достоинства учится у поэзии. Немалая же доля иронии и отстраненности не кратчайший путь к смирению, а отпечаток ее духа и личности.

   Надо ли говорить, как вовремя пришли к читателю ее стихи; поэзия больше других искусств - школа чувства, и строки, ложившиеся на душу читавшим Ахматову, закаляли их душу для противостояния натиску пошлости. Сопереживание личной драме прибавляет стойкости участникам драмы истории. НЕ за афористическое изящество тянулись люди к ее стихам; это была чисто инстинктивная реакция. Людьми двигал инстинкт самосохранения: грохочущая поступь истории слышалась все ближе и ближе.

    Ахматова услыхала  ее загодя: глубоко личный лиризм  «Белой стаи» уже оттенил мотив, вскоре ставший с ней неразлучным, - мотив подспудного ужаса. Умение сдерживать страсти романтической натуры пригодилось, когда все затопил страх. Страх проникал в поры страсти,  пока они не образовали единый эмоциональный сплав, впервые заявивший о себе в «Белой стае». С выходом сборника русская поэзия вошла в «настоящий, не календарный двадцатый век. И устояла при столкновении.

   В отличие от  большинства современников Ахматова  не была застигнута врасплох  происшедшим. К моменту революции  ей уже исполнилось двадцать  восемь – слишком много, чтобы  поверить, и слишком мало, чтобы  оправдать. Будучи женщиной, она полагала, что следует ни прославлять, ни проклинать совершившееся.  Смена социального порядка не послужила для нее толчком к отказу от строго стиха и распаду ассоциативных связей. Искусство не имитирует слепо жизнь из боязни стать набором штампов. Ахматова сохранила и голос, и интонацию и, как и раньше, не отражала, а преломляла мир призмой сердца. Вот только нанизывание деталей, ранее частично снимавшее  эмоциональное напряжение, словно бы вырывается из-под контроля и разрастается, заслоняя все остальное.

   Она не отвернулась  от революции, не тала в позу  судии. Она смотрела на мир  трезво и видела неукротимый  народный взрыв, несущий каждому отдельному человеку небывалое количество бед и горя. К этому взгляду она пришла не от того, что ей выпала такая страшная учесть, но в первую очередь силой своего дара. Поэт рождается демократом, и дело не в том, что его положение в обществе редко бывает прочным, а в том, что он обращается ко всей нации на ее языке. То же относится и к трагедии, поэтому поэзия и трагедия всегда рядом. Ахматова, тяготевшая в стихе к народному говору 
, к ладу народной песни, не отделяя себя от народа большим правом, чем тогдашние глашатаи литературных и прочих манифестов: она разделяла с народом горе.

    Верность любовной  теме в стихах тоже указывала на близость к людям. Единственное, что ее отличало, - это неподчиненность этики сиюминутным историческим обстоятельствам. А в остальном она была, как все; да и время не поощряло обособления. Ее стихи не тали голосом народным лишь потому, что никогда народ не говорил на один голос.

 

   

 

 

 

 

                                                       

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                             «Четки»

    Книга «Четки», вышедшая в 1914 году, была самой популярной и, безусловно, остается самой знаменитой книгой Ахматовой. В 1964 году, выступая в Москве на вечере, посвященном пятидесятилетию выхода «Четок», поэт Арсений Тарковский говорил: «…С «Четками» для Ахматовой наступила пора народного  признания. До революции ни одна книга нового  русского поэта не была переиздана столько раз, как «Четки». Слава распахнула перед ней ворота сразу, в один день, а один час». В книге «Четки» некоторые мотивы «Вечера повторяются. Окружающий мир по-прежнему кажется Ахматовой жестким, несправедливым и лишенным всякого смысла.