Обвинительная речь прокурора

   Второе требование, предъявляемое к обвинительной речи, это объективность. Объективность связана с аргументированностью, ибо означает, что содержащиеся в ней положения основаны на материалах дела.

   Вместе с тем, требование объективности имеет самостоятельное значение. Объективная речь всегда аргументирована, но не всякая аргументированная речь объективна. Для того, чтобы обвинительная речь была признана объективной, она должна не просто опираться на доказательства, но опираться на все доказательства, в том числе учитывать и те, которые противоречат обвинительной версии или опровергают обвинение.

¹ См.: Вестник Конституционного суда РФ. -1999. - №4. 

Прокурор  не вправе не только исказить содержание доказательства, но обойти молчанием те факты, которые ему невыгодны. Прокурор не вправе обвинять «во что бы то ни стало», защищая «честь мундира», прикрывая огрели, допущенные и не выявленные им в стадии расследования. Не случайно А.Ф.Ко ни называл прокурора публично говорящим судьей, что означает не выполнение им общей с судьей функции, на то, что прокурор не вправе быть менее объективным и менее справедливым, чем судья. Провозгласив приоритет человеческой личности, Конституция РФ (сг.2) возложила на государство в лице его органов обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 18) и гарантировала каждому государственную защиту его интересов (ст. 45). Представляя в уголовном процессе обвинительную власть государства, прокурор защищает не толь ко общественные интересы как таковые, но и интересы отдельной личности, являющиеся важной частью общественного интереса. Необъективность прокурора означает, что он настаивает на незаконном и необоснованном приговоре, а это извращает сущность прокуратуры как государственного органа, призванного обеспечить в стране соблюдение законности.

   Третье требование заключается в том, что обвинительная речь должна быть содержательной и конкретной. Хорошо известны слова Л.Ф.Кони' «Лучше ничего не сказать, чем сказать ничего». Конкретная речь всегда содержит четкое указание на то, в каких именно действиях обвиняется подсудимый, какие обстоятельства нуждаются в обосновании для того, чтобы вина подсудимого была установлена, и какими доказательствами эти обстоятельства подтверждаются. Обвинительная речь, не может состоять из общих рассуждений и ничего не значащих фраз. Цветами красноречия не заменить скрупулезного, детального анализа доказательств и строгого, последовательного изложения фактов. Примером такой неконкретности обвинения может служить речь присяжного поверенного Урусова по известному делу Мироновича в качестве гражданского истца,

   Миронович обвинялся в убийстве 13-летней Сары Бекер. Единственным доказательством убийства выступал его сексуальный мотив, который объективно ничем не подтверждался, однако Урусов исходил из него, как из установленного факта. Он говорил: «Почему, ради чего он убил Сару Беккер⁷Он убил ее не с обдуманным заранее намерением а в запальчивости  и раздражении, вследствие неудавшейся попытки воспользоваться невинностью, попытки, оставленной вследствие ее сопротивления (за метим, что подозрение на сексуальный мотив возникло лишь в результате позы трупа, лежавшего поперек кресла с раздвинутыми ногами и задран ной до колен юбкой, никаких следов полового насилия, нарушения девственности потерпевшей, а также следов от её сопротивления на теле Мироновича не было обнаружено), «но не сопровождавшейся, по-видимому -продолжал он, - никакими реальными последствиями, и в которой он на суде не обвиняется (к чему же, если не обвиняется, об этом и говорить) Если бы он не бил ее, он обвинялся бы в покушении на изнасилование, соединенное с растлением и она бы против него свидетельствовала на cуде  и он был бы осужден чтобы этого не было, он ее убил Он убил ее в порыве бешенства и страха, боясь быть застигнутым на месте преступления (бездоказательное предположение). Итак, хотя изнасилования нет адвокат и сам признает пустоту своих рассуждении), хотя в судебно-медицинском смысле покушение на растление ничем не может быть до казано, но тем не менее обстоятельства дела приводят к непоколебимому заключению, что в основе дела лежит чувственность Мироновича» (вот так доказательств нет, но уверенность непоколебима) Почему же избрал Урусов такой путь для своего выступления'' Он сам ответил на этот вопрос « если нет мотива так не о чем говорить»

   Защищая Мироновича, присяжный поверенный С А Андреевский в связи с этим заметил' «Прокурор рисует в своем воображении свои кар тины, не имеющие не единой опоры в вещественных следах, делает пред положения признанные профессором Эргардтом (экспертом) «из всех невозможных невозможностей самыми невозможными» и не допущенные никем из других ученых (т е.экспертов) А гражданский истец говорит прямо нам довольно одного мотива Лакомка на ребенка - и убил. Но за что же^? Не касаясь к ребенку, не пытаясь завладеть им, не получив никакого отпора, ни одной царапины? Нет, так рассуждать невозможно мало ли кому чего хочется от живого существа, а другие его убивают Вам хотелось поскорее наследство получить от старого богача, а его убивает вор, - и вас будут судить только потому, что вы не огорчены его смертью? Разве допустимо уличить одним мотивом, когда самого факта не существует ^/»

   Требование конкретности не означает, что в обвинительной речи не уместны общие рас суждения. Напротив, они часто не только украшают обвинительную речь, но и необходимы для правильного понимания сути обвинения, если только связаны с обстоятельствами дела Рассуждения о ценности и неповторимости человеческой жизни, например, уместны по делу об убийстве, они показывают общественную опасность этого преступления. Рассуждения об общих целях уголовного наказания помогают обосновать нравственную и юридическую оправданность предлагаемой прокурором меры наказания. Вопросы психологии полезны для обоснования оценки того или иного доказательства, как. например, в следующем отрывке из речи Кони по делу о подлоге расписки в 35 тысяч р>блей се ребром от имени княгини Щербатовой.«Если сравнивать действия человека, поступающего законно и правильно, с уверенностью в своей правоте, с действия человека преступного, то в них всегда можно подметить резкие отличительные черты, яркие особенности Человек, сознающий правоту своих действий, не будет говорить о них с украдкою, не станет действовать, по возможности, без

¹ Речи известных русских юристов   - С 528-542 ^: Там же -С 126 

свидетелей, не будет стараться затем подговорить их «на всякий случай», не станет скрывать следов того, что совершил и запасаться такими данными, которые должны лишить веры всех, которые могут усомниться в правильности его действий

   Совершенно в обратном направлении будет действовать тот, кто сознает, что поступает нечисто и дурно. У него явятся и подставные свидетели, и сокрытие следов. Иногда на помощь правосудию придет и другое, довольно нередко встречающееся в преступлениях свойство, виновный проболтается, проговорится, и сам поможет таким образом разъяснить дело. Желание похвастать, неумение вовремя промолчать- слишком общие и частые явления в жизни человека. Иногда виновный дает против себя оружие, проговаривается под влиянием отягощенной совести, которая настойчиво требует дать косвенного признания Но чаще бывает, когда он совершит какое-нибудь ловкое действие и видит в том силу и торжество своего ума. С подобного обстоятельства приходится начинать исследование улик и по настоящему делу»'.

   Четвертое требование к обвинительной речи состоит в её нравственности, соответствии этическим требованиям. Речь может быть и страстной и пылкой, но не должна быть раздраженной, не должна свидетельствовать о личной неприязни прокурора к подсудимому. Известно, что А Ф. Кони, будучи обер-прокурором Сената, отстранил от дальнейшего участия в деле одного из товарищей прокурора за такое высказываний о подсудимом: «Ну, хоть я и проиграл, зато ему всю морду сапогом вымазан». Задача прокурора в суде - не «морду подсудимого сапогом вымазать», но доказать его вину, помня, что подсудимый еще не есть виновный, что оскорбление под судимого, унижение его чести и достоинства употреблением бранных эпитетов - есть оскорбление и унижение достоинства самой ^винительной власти. Поэтому недопустимо говорить о подсудимых так, как эго сделал будучи Генеральным прокурором СССР печально известный А.Я. Вышинский: «Жило-было дело, называлось дело лаборантов за № 2504 Жило-было и его не стало Есть дело - нет дела. Правда, его не съела свинья, как у Гоголя, но его съели свиньи по предварительному между собой соглашению на общей для них платформе». Комментарии, как говорится, излишни.При анализе картины преступления, описании личности подсудимого, его взаимоотношений с потерпевшим, тем более при исследовании интимных обстоятельств жизни необходимы такт и чувство меры.

   Личное благородство оратора является куда более сильным средством убеждения, чем бранные слова в адрес противника.  

¹ Кони А Ф Избранные произведения... -С. 287.

   Требование нравственной допустимости ораторских приемов, безусловно, относится ко всем выступающим в прениях, однако прокурор, представляя государство всей своей деятельностью, в том числе и речью, должен свидетельствовать, что в обвинении подсудимого с его стороны нет ничего личного, что такие требования, которые предъявлены к подсудимому, государство предъявляет к любому гражданину. Всегда можно найти достойные для выражения своих чувств слова. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2. Содержание обвинительной речи прокурора.

   Практически вся литература, посвященная рассматриваемому вопросу, предписывает оратору в своем выступлении изложить политическую оценку дела, фабулу преступления, анализ и оценку доказательств, обоснование квалификации преступления, характеристику личности подсудимого и потерпевшего, соображения по поводу меры наказания и причин, способствовавших совершению преступления. Вместе с тем почти все пишущие на эту тему отмечают, что речь не должна быть шаблонной или стереотипной, однако вышеприведенная структура речи и есть шаблон, избежать которого можно, лишь предоставив оратору право самостоятельно определять содержание и структуру своего выступления, подчиняя их преследуемым в данном процессе целям и исходя из конкретных особенностей рассматриваемого дела.

   В обвинительной речи, конечно, присутствуют названные компоненты, однако все её содержание направляется на обоснование виновности подсудимого в совершении преступления, правильности предъявленного ему обвинения, его законности и обоснованности. Виновность подсудимого - главный элемент обвинительной речи, подчиняющий себе все её остальное содержание и предопределяющий её структуру. Но что значит -доказать обоснованность предъявленного обвинения? Когда предъявленное подсудимому обвинение может считаться доказанным? Очевидно, когда совокупность имеющихся в деле доказательств позволяет категорически утверждать, что в действиях подсудимого имеется состав преступления. Охватывая как фактическую, так и юридическую стороны деяния, состав преступления выражает его объективную и субъективную стороны Доказывание состава преступления означает обоснование утверждения, что подсудимый совершил приписываемое ему деяние, что это деяние является общественно опасным, те нарушающим определенные общественные отношения и потому запрещенним законом под стражем наступления уголовной ответственности, и что подсудимый совершит его умышленно или по неосторожности, т.е. виновен   Столь сложная структура состава преступления требует скрупулезного анализа фактических обстоятельств дела и доказательств, относящихся к каждому из его элементов поэтому простого перечисления доказательств и изложения их содержания, подобно тому, как это делают следователи при составлении обвинительного заключения, недостаточно Если прокурор говорит «Вина подсудимого до казана показаниями потерпевшей, из которых следует, что ока обнаружила исчезновение из шкафа хранившихся там денег», то допускает достаточно распространенную на практике ошибку Приведенные показания по терпевшей могут служить лишь доказательством факта исчезновения определенной суммы денег, г.е. подтверждать один из элементов объектив ной стороны состава преступления, да и это обстоятельство еще нуждается в проверке и сопоставлении с другими доказательствами, однако по отношению к вине подсудимого это доказательство индифферентно   Точно так же лишены доказательственного значения встречающиеся в прокурорской практике утверждения   о том, что подсудимый уличается в совершении преступления актом судебно-медицинского исследования трупа  которого следует, что смерть наступила в результате, например, рефлекторной остановки сердца, или о том. что вина подсудимого подтверждается протоколом осмотра места происшествия или обыска Каждое из этих доказательств устанавливает какой-либо факт, находящийся в определенной связи с другими фактами. Доказывание вины подсудимого н совершении преступления заключается в выявлении этой связи, что требует не просто перечисления доказательств, но их скрупулезного анализа В противном случае в деле может оказаться большое количество доказательств, подтверждающих, например, наличие какого-либо элемента объективной стороны состава преступления, например, факта пропажи денег, непредназначенного для того, чтобы с достоверностью сделать вывод не голыш о совершении определенным лицом действий, образующих объективную сторону состава преступления, но и совершение этих действий кем бы то ни было. Нечто похожее имело место по делу Каструбо-Кагчшкого и Дмитриевой, обвиняемых в краже процентных бумаг на сумму около 38 тыс.рублей Заявление о совершении кражи oт Галича поступило? 2 июля 1868 го да, однако потерпевший затруднялся точно определил, где (в городском или деревенском доме) и когда (в июне или июле) произошла кража, поскольку наличие ценных бумаг давно не проверял, а ее если проверял, то не пересчитывал, подозрение пало на племянницу Галича Дмитриеву, которая продавала ценные бумаги под чужим именем, она в свою очередь показала, что бумаги для продажи дал ей её любовник Карицкий, который однажды ночевал в доме Галича, в кабинете, где и хранились деньги.

   Защищая Каструбо-Карицкого, Плевако обращал внимание суда на то, что обвинителем не представлено других доказательств совершения кражи его подзащитным, кроме показаний Дмитриевой. Он говорил «Прежде всего я должен заметить, что ни обвинитель, ни защитник Дмитриевой не доказывали вам прямо виновность Карицкого в тех преступлениях, в которых обвиняется он по определению московской судебной палаты нет. Они требовали от вас разрешения других вопросов, которые, правда, наводят на некоторые размышления, способны далее бросить тень на Карицкого, но в смысле прямого обвинения ничего не доказывают ни за, ни против него. Таких вопросов поставлено перед вами три- доказана ли связь Кариц кого с Дмитриевой, доказано ли свидание их в остроге и, наконец, имела ли какие-нибудь основания Дмитриева для своей клеветы? Затем, разрешив утвердительно два первых из этих вопросов и отрицательно последний, обвинение заранее торжествовало победу. Но я не признаю этой победы... В самом деле, если вырешите, что и связь и свидание Дмитриевой с Карщким доказаны, и в то оке время скажете, что Дмитриева могла все-таки оклеветать его - то и в таких ответах ваше обвинение еще не найдет для себя прямой опоры При наличности трех фактов, о которых идет речь, пред нами встает новый, самый существенный в деле вопрос, на который еще нет ответа достаточно ли их для обвинения, можно ли на основании только этих фактов признать Карицкого виновным?» Присяжные согласились с доводами защитника.

   Причиной неубедительных речей обвинителей часто становится не умение анализировать доказательства, делать логически обоснованные вы воды из подтвержденных ими промежуточных фактов. Главный вопрос, который прокурор, поддерживая обвинение, решает для себя, это вопрос о том, какие факты должны быть им доказаны, чтобы у суда не осталось со мнений в том, что подсудимый виновен в совершении преступления. Эти факты и образуют, по Сергеичу, боевую схему речи, о которой речь шла выше.

   Возьмем для примера уголовное дело по обвинению С. в убийстве своей жены 3. В ходе расследования было установлено, что С, за два месяца до происшествия вступивший в зарегистрированный брак с 3., праздновал наступление Нового года вместе с ней, её подругой Л и мужем под руги в принадлежащем ему частном доме. Утром 1 января между присутствовавшими в доме возникла ссора на почве ревности, испытываемой С к своей жене и Л., в ходе которой 3. был нанесен удар ножом в область сердца, от которого она и умерла. С. было последнее обвинение в умышленном убийстве.

   Что должен был доказать прокурор для обоснования вины С. в судебном заседании при отсутствии прямых доказательств?