Культура Китая. Культура классического Арабского Востока. Культура Возрождения и барокко

    Одним из интересных бытовых типов Возрождения, несомненно, было приключенчество и  даже прямой авантюризм, о чем свидетельствует  знаменитая поэма Лудовико Ариосто  «Неистовый Орландо» (1532). То, что эти бытовые формы оправдывались и не считались нарушением человеческой нравственности, в историческом смысле было чем-то передовым. Это был все тот же возрожденческий стихийный индивидуализм, который здесь уже не связывал себя с какими-нибудь возвышенными платоническими теориями, но который уже начинал давать большую волю отдельным страстям и чувствам человека, правда, еще не в их окончательной разнузданности и аморализме.

    Далее, городской тип возрожденческой  культуры, как это видно из французских фабльо и немецких шванков и вообще из возрожденческой новеллы, изобилует натуралистическими зарисовками предприимчивого и пробивного героя восходящих плебейских низов, с глубоким сатирическим содержанием. В этих новеллах критикуются тогдашние общественные язвы и особенно злоупотребления и моральная расшатанность духовенства. Атеизм тоже не был возрожденческой идеей, но антицерковность была самой настоящей возрожденческой идеей, коренящейся в быту. Наконец индивидуализм, лежащий в основе всей культуры Возрождения достигает своего самоотрицания тогдашних мещанских теориях. Мещанство тоже не было культурным типом Возрождения, но на путях измельчания глубоко и красиво выраженного ренессансного индивидуализма, несомненно, создавало все предпосылки также и для функционирования мелкой человеческой личности (наряду, конечно, с великими личностями) в последующие века европейского развития.

    Возрождение прославилось своими бытовыми типами коварства, вероломства, убийства из-за угла, невероятной мстительности  и жестокости, авантюризма и всякого разгула страстей – это обратная сторона общепризнанного возрожденческого титанизма. Разгул страстей, своеволие и распущенность достигают в ренессансной Италии невероятных размеров. Священнослужители содержат мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома, так что приходится неоднократно издавать декреты, запрещающие священникам «ради денег делаться сводниками проституток», но все напрасно. Монахини читают «Декамерон» и предаются оргиям, а в грязных стоках находят детские скелеты как последствия этих оргий. Тогдашние писатели сравнивают монастыри то с разбойничьими вертепами, то с непотребными домами. Папа Александр VI и его сын Цезарь Борджиа собирают на свои ночные оргии до 50 куртизанок; в Ферраре герцог Альфонс среди бела дня голым прогуливается по улицам, а в Милане герцог Талеаццо Сфорца услаждает себя за столом сценами содомии. В Италии той эпохи нет никакой разницы между честными женщинами и куртизанками, а также между законными и незаконными детьми. Незаконных детей имели все: гуманисты, духовные лица, папы, князья, например у Никколо д'Эсте – около 300 внебрачных детей. Многие кардиналы поддерживали отношения со знаменитой куртизанкой Империей, которую Рафаэль изобразил на своем Парнасе в Ватикане.

    Внутренние  раздоры и борьба партий в различных итальянских городах, не прекращавшаяся всю эпоху Возрождения и выдвигавшая сильные личности, которые утверждали в той или иной форме свою неограниченную власть, отличались беспощадной жестокостью и какой-то неистовой яростью. Вся история Флоренции XIII-XIV вв. заполнена этой дикой и беспощадной борьбой. Казни, убийства, изгнания, погромы, пытки, заговоры, поджоги, грабежи непрерывно следуют друг за другом. Победители расправляются с побежденными, а через несколько лет сами становятся жертвами новых победителей. То же самое мы видим в Милане, Генуе, Парме, Лукке, Сиене, Болонье и Риме. Когда умирал какой-нибудь известный человек, сразу же распространялись слухи, что он отравлен, причем очень часто эти слухи были вполне оправданны. Разгул страстей и преступлений коснулся многих художников и гуманистов Возрождения.

    Совершенно  невероятной вспыльчивостью, наивным  самообожанием и диким, необузданным честолюбием отличался знаменитый скульптор-ювелир XVI в. Бенвенуто Челлини. Он убивал своих соперников и обидчиков, настоящих и мнимых, колотил любовниц, рушил и громил все вокруг себя. Вся его жизнь переполнена невероятными страстями и приключениями: он кочует из страны в страну, со всеми ссорится, никого не боится и не признает над собой никакого закона. Можно привести множество примеров такого рода, все они свидетельствуют о том, что безграничный разгул страстей, пороков и преступлений органически связан со стихийным индивидуализмом и прославленным титанизмом всего Ренессанса.

    Характеризуя  эпоху Возрождения, Ф. Энгельс писал в «Диалектике природы»: «Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными. Наоборот, они были более или менее овеяны характерным для того времени духом смелых искателей приключений... Но что особенно характерно для них, так это то, что они почти все живут в самой гуще интересов своего времени, принимают живое участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе. Отсюда та полнота и сила Характера, которые делают их цельными людьми». Подводя итоги общественным сдвигам эпохи, Энгельс отмечает, что она положила начало развитию современных наций, а в области искусства говорит о собственно «возрождении» греческой античности, и о таком расцвете искусства, которого уже никогда больше не удавалось достигнуть. Действительно, творчество является основной категорией для интерпретации роли искусства в эпоху Ренессанса, оно было признано выражением красоты человеческой цивилизации. Философский постулат о творческих возможностях человека – «человек может стать таким, каким хочет», провозглашенный Пикоделла Мирандола, – нашел свое осуществление в расцвете ренессансного искусства.

    Идеал жизни, соответствующей искусству, был реализован прежде всего во Флоренции XV в. – «идеальном» городе, смоделированном воображением и руками великих творцов. «Идеальный» город родился прежде всего благодаря открытию перспективы, очерченной Брунеллески и Леонардо да Винчи, а также в силу осуществленного единства пространственно-пластического и общественно-политического видения мира. Впервые в таких масштабах появилось человеческое пространство, материальное и духовное, смело противопоставленное природному пространству. В своей «Похвале флорентийцам» (1518) Ф. Меланхтон подчеркнул вдохновенный характер эстетической культуры Флоренции, который «дал первый импульс той необратимой перемене, которая коснулась всех культурных, общественных, воспитательных, политических и религиозных учреждений христианского мира, знаменуя новую блестящую эру в истории человечества». Идеальной моделью творческого человека был художник – жрец искусства, одаренный продуктивным воображением, благодаря которому он преобразует и мир, и самого себя. Имена таких художников, как Брунеллески, Донателло, Мазаччо, Альберта и др., символизируют величие флорентийского искусства.

    Исследователь и почитатель Ренессанса Я. Буркхард один из разделов своей книги, посвященной  анализу культуры и искусства  итальянского Возрождения, назвал «Государство как произведение искусства». В ту эпоху концепция искусства, которое организует мир, охватывала как предметный мир города, так и общественную жизнь с ее играми, зрелищами и театром. Излюбленными развлечениями флорентийцев были карнавальные фестивали с участием масок, балы и турниры и уличные театральные спектакли. Произведения живописи передают сцены церемоний и зрелищ, объединяющих в общем переживании актеров и зрителей, участвующих в различных проявлениях этих празднеств. Для них характерен мотив победы и молодости, радостных образов человеческого счастья. Ренессанс был той эпохой, в которой гармония между общественным пространством и эстетическим опытом достигла своей кульминации.

    Нет ничего удивительного в том, что  в эпоху Ренессанса возникла новая – первая современная литература. В заметке, озаглавленной «Различие положения в конце древнего мира (ок. 300 г.) ив конце средневековья (в 1453 г.)» Ф. Энгельс говорит о «могучем литературном подъеме XIV в.», а в его известной оценке места Данте в истории культуры в качестве рубежа выступает 1-300 г. Ренессансной литературе приходилось вскрывать свойственное многим людям того времени переплетение героического энтузиазма, титанической энергии и разносторонности с чертами феодальными и с Хищничеством «первоначального накопления». Не случайно художниками Возрождения, особенно в Англии - Кристофером Марле и Шекспиром, – была создана галерея персонажей, исторических, легендарных, современных, у которых необузданный индивидуализм перерастает в неслыханное злодейство. Завоеватель Тамерлан, ростовщик Варавва у Марле, шекспировские короли – от Иоанна до Ричарда III, многие частные лица – Эдмунд, Яго, Шейлок – отражают и воплощают жестокость времени, злодейские умыслы, ранее не доступные средневековому «патриархальному» варварству. «Первоначальное накопление» в эпоху Возрождения было двойником исторического прогресса.

    Для философии Возрождения характерна пантеистическая тенденция; именно проповедь безличного начала и является тем, что привело цветущий Ренессанс  к падению. Наиболее ярко пантеизм проявился в трудах Бернардино Телезио, Франческо Патрици, Джордано Бруно и Томмазо Кампанеллы. Так, для учения Телезио характерно то, что и бог, и его творение, включая бессмертную человеческую душу и целесообразно построенную природу, оказываются безличными началами. У Патрици выше всего свет, а все мироздание вместе с человеком и материальными вещами есть только иерархийная эманация этого пер-восвета, т.е. перед нами неоплатонизм. Бруно создал одну из самых глубоких и интересных форм пантеизма в Италии XVI в.; в основе его учения о красоте божественной вселенной и, следовательно, о красоте каждого отдельного элемента такой вселенной, героически стремящегося слиться с божеством (оно же тут и материальная вселенная), лежит основной онтологический принцип – все во всем (этот принцип используется в науке XX в.). Весьма противоречива пантеистическая система Кампанеллы, так как в ней выступает самый настоящий монотеистический бог и вместе с тем провозглашается полная свобода чувственного восприятия человека, полная свобода основанной на нем логики, гносеологии и науки, а тем самым и полная независимость от божества и его установлений. Противоречия системы Кампанеллы и его заигрывания с точными науками, в которых он мало что понимал, свидетельствуют как о прогрессирующем развале Ренессанса, так и о прогрессирующем становлении новейшего естествознания. Одним из самых ярких явлений эпохи Ренессанса в традиционном изложении обычно представляется гелиоцентрическая система Коперника и учение о бесконечных мерах Джордано Бруно. Тем не менее открытие Коперника было передовым и революционным событием для последующих веков, но для Ренессанса это было явлением не только упадка, но даже возрожденческого самоотрицания. Дело в том, что Ренессанс выступил в истории западной культуры как эпоха возвеличивания человека, как период веры в человека, в его бесконечные возможности и в его овладение природой. Но Коперник и Бруно превратили Землю в какую-то ничтожную песчинку мироздания, а вместе с тем и человек оказался несравнимым, несоизмеримым с бесконечной темной бездной мирового пространства. Возрожденец любил созерцать природу вместе с неподвижной Землей и вечно подвижным небесным сводом. Но теперь оказалось, что Земля – это какое-то ничтожество, а никакого неба и вообще не существует. Возрожденческий человек проповедовал могущество человеческой личности и свою связь с природой, которая для него была образцом его творений, а сам он тоже старался в своем творчестве подражать природе и ее создателю – Великому художнику. Но вместе с великими открытиями Коперника, Галилея и Кеплера все это могущество человека рухнуло и рассыпалось в прах. Возникла картина мира, в которой человек превратился в ничтожество с бесконечно раздутым рассудком и самомнением. Таким образом, гелиоцентризм и бесконечное множество миров не просто противоречили культуре Ренессанса, но были ее отрицанием.

    Религиозная жизнь Ренессанса по своей обширности необозрима, подобно точной науке, хронологически связанной с Возрождением, и в  религии совершается колоссальный переворот. Речь идет о зарождении в первой половине XVI в. в Германии протестантизма, который, так же как и коперникианство, был продуктом все того же необычайного развития возрожденческого свободомыслия. Раньше церковь мыслилась как некоторого рода таинственный коллективный организм, в котором каждый его член имеет самое непосредственное общение с Христом. Теперь же все таинства обряда были отменены, а церковь превратилась в молитвенный дом, где уже ничего не оставалось, кроме пения молитв и слушания проповедей. Быть членом такого коллектива молящихся вне всякой церковной иерархии, которая производила себя от самих апостолов; и вне всяких таинств и обрядов, в которых непосредственно присутствовал сам Христос, – это и значило отколоться от католической церкви и стать протестантом. Таким образом, протестантизм .появился как результат столь огромного развития начал свободомыслия эпохи Ренессанса, что он стал подлинным и настоящим самоотрицанием Ренессанса. В этом смысле и коперникианство, и протестантизм представляют собой явления одного порядка.