Вальтер Ойкен и Фрайбургская школа

         Между системой полной конкуренции,  в которой все индивиды регулируют  экономический процесс посредством цен, и системой регулирования экономики центральными административными органами располагается еще один вид регулирования экономики: регулирование властными группировками. Этот третий “тип порядка” имеет свои собственные экономические закономерности, которые определяются мощью и распределением реализованной в них власти на рынках. Руководствуясь простым критерием, Вальтер Ойкен показывает, что на рынках полной конкуренции и рынках, на которых имеет место концентрация власти, речь идет о двух различных типах регулирования экономики. В первом случае все агенты рынка в качестве твердой величины в своих планах имеют цену. Отдельно взятое предприятие, хотя и оказывает крайне небольшое влияние на ценообразование, не может проводить рыночную стратегию. Напротив, на рынах, где существует концентрация власти, имеется несколько, или даже много участков рыночных отношений, которые в большей или меньшей степени обращаются с ценой как с переменной величиной. Таким образом, они в состоянии проводить политику в области цен, а тем самым и вмешиваться в планы других участников рыночных отношений вопреки интересам последних. Если ценовая политика в условиях рынка, на котором имеет место концентрация власти, все же поставлена в определенные рамки, то в централизованно управляемой экономике она ничем не ограничена. Частное хозяйство, в котором наблюдается концентрация власти, как самостоятельный тип порядка занимает промежуточное положение между централизованно управляемой экономикой и рыночным хозяйством полной конкуренции.[8] 

         Анализ централизованно управляемой  экономики, проведенным Ойкеном, является стандартом учебных материалов в западноевропейской экономической науке. Правда, еще один решающий, но не удобный вывод из теории порядка Ойкена был обойден вниманием: существующие в богатых индустриальных странах рыночные системы ни в коем случае не являются, как об этом постоянно говорят, рыночным хозяйством конкуренции результатов, а посему не является также и совершенной противоположностью централизованно управляемой экономике. Они все больше и больше определяются третьим типом порядка: регулированием экономики властными экономическими группировками.[9] “Затушевывание различий между конкуренцией и монополией лежит в интересах властных экономических группировок. Тем самым приумножается серьезность действенности монополий. Наука тем более должна избегать затушевывания различий.”[10] Итак, оформление порядка является задачей экономической политики государства.  

         4. Конкурентный порядок 

         Таким образом, государство организует  рынок, проводя политику порядка,  и именно эта сфера должна  быть приоритетной для государственной  экономической политики, тогда как  политика регулирования процессов  должна быть второстепенной и  носить вспомогательный характер, поскольку хозяйственные процессы  непосредственно регулируются самостоятельными  рыночными субъектами. Разделение  этих двух сфер экономической  политики имело принципиальное  значение для формирования системы  регулирования в социально-рыночном  хозяйстве послевоенной Германии. В советской экономической литературе  данный факт был явно недооценен  и не вполне верно интерпретирован.  Сфера организации порядка, где  не устанавливались конкретные  показатели, а определялись лишь  “правила игры”, считалась не  заслуживающей внимания; самое же  главное – не ставился даже  вопрос о соотношении “хозяйственного  понядка” и “хозяйственных процессов”. [11]  

         Принципиально альтернативной централизованно  управляемой экономике во всем  мире считается политика “свободной  экономики”. К ней относятся самые  различные экономические политики  рыночного хозяйства. Их общим  основным принципом является  то, что экономическая власть  государства должна быть минимизирована, насколько это возможно. Индивиду  следует предоставить возможность  взять в свои руки собственные  экономические интересы. Отдельно  взятое лицо как потребитель  лучше всего знает, что ему  нужно. Отдельно взятое лицо  как производитель, если он  через механизм цен узнает, что  потребляется, будет оптимально  использовать свою рабочую силу  в собственных интересах ради  интересов других. 

         Это представление имеет свои  корни в классической политэкономии  и либерализме. Оно предполагает, что ценовой механизм как “естественный  порядок” формируется спонтанно,  сам по себе. Если бы эгоизму  индивида предоставить – при  соблюдении норм уголовного и  гражданского права – свободу,  то тогда сама по себе была  бы решена проблема ограниченности.[12] Следовало бы только отметить  государственно принудительное  регламентирование и одновременно  легализацию частной собственности  и свободу заключать договоры.  

         В действительности проведение  политики “свободной экономики”  положило начало революционному  развитию процесса индустриализации. Но и она в конечном счете, как показывает Ойкен в “Основных принципах экономической политики”, ведет к несвободе и отказу механизма регулирования экономики.  

         Уже на ее начальной стадии  были “созданы строгое право  собственности, договорное право,  совокупность правовых норм, касающихся  товариществ, компаний или объединений,  ипотентное право”.[13] Тем не менее, прежние и нынешние государства с рыночной ориентацией сделали возможным лишь одно: свобода рынка может использоваться, чтобы исключить свободу рынка. Одновременно предоставлялась свобода путем недобросоветсной конкуренции – посредством создания картелей, слияний во имя установления господства на рынке, блокады рынков, отказа осуществлять поставки, демпинга – нарушать добросовестную конкуренцию и, тем самым, способствовать формированию экономической власти.[14]  

         В истории индустриальных государств с рыночной экономикой Ойкен, помимо сказанного, проанализировал второй шаг в направлении к концентрации власти: власть на рынке предоставляется самой себе, может стать политической властью. Союзы промышленников и банки в состоянии вынудить правительства менять законы, предоставлять субсидии, изолировать рынки друг от друга. Успех хозяйственной деятельности определяется не столько результатами работы на рынке, сколько способностью прямо на рынке и с помощью государства как инструмента исключить конкуренцию результатов.  

         Таким образом, политика невмешательства  провоцирует проведение политики  интервенционизма. Государство продолжает расширять свое вмешательство в экономический процесс, в результате чего возрастает его зависимость от властных экономических группировок. 

         То, что задумывалось как четкое  разъединение государства и экономики,  систематически приводит к переплетению  частной экономической власти  с государственной властью. Экономическая  политика свободной экономика  независима от ее большей или  меньшей ориентации на интервенционизм ведет к определенному типу экономического порядка: к регулированию экономики властными группировками. 

         Таким образом, вывод Ойкена, вытекающий из теории взаимозависимостей порядков, состоит в следующем: доминирующим типом хозяйственного порядка в богатых промышленноразвитых странах является не результативная конкуренция, а во все возрастающей мере регулирование хозяйства властными группами. Однако рыночные экономики с господством властных групп, которые мы находим в Западной Европе, Японии и США, в длительной перспективе также несовместимы с демократией и правовым государством. Экономическая власть в современных демократических государствах представляет собой законную, но разрушающую свободу политическую власть. Она может трансформировать правовое демократическое государство в парализованную демократию и в конечном счете в авторитарное государство или в режим групповой анархии. Блокирование реформ во всех крупнейших промышленно развитых странах представляет собой результат усиления властных позиций. Вместе с тем концентрация экономической власти не является экономическим законом, а становится возможной лишь при определенных политических условиях. Знание условий, благоприятствующих усилению власти, позволяет принять политическое решение относительно установления конкурентного порядка. 

         5. Каким же должен быть “хороший”  хозяйственный  порядок? 

         Вальтер Ойкен утверждал, что после краха нацизма катастрофы можно было избежать только при помощи радикального поворота нахождения утраченных элементов на новом уровне и формирования из них желаемого порядка. Какие же элементы при этом решающие? Безусловно, считает Ойкен, это прежде всего свободная конкуренция. Эту свою концепцию он подробнейшим образом излагает в книге пятой “Основных принципов экономической политики”.[15] Автор полагает, что именно свободная конкуренция и обеспечивает эффективность рыночной системы экономики и гарантирует личные права и свободы человека, а посему являет собою самое великое изобретение человечества. Конкуренция реализуется лишь как свобода выбора для хозяйствующих субъектов в условиях многовариантности развития. При этом степень конкуренции может быть разной, в зависимости от формы рынка – от полной, или совершенной конкуренции, до монопольного рынка. Собственно регулирующим инструментом в условиях конкуренции являются цены – своеобразный прибор, измеряющий уровень ограниченности (дефицитности) ресурсов и продуктов, и сигнализирующий об этом всем участникам рыночного процесса.   Отсутствие такого инструмента в централизованно управляемом хозяйстве расценивается как его главный недостаток.  

         В пятой книге своего главного  труда Ойкен сделал наброски здания конкурентного порядка. “Организационные принципы” простираются от денежной политики и проблем частной собственности до вопросов открытого рынка. Однако Ойкен одновременно видел, что даже при создании этих рыночных условий “конкуренции результатов” могут возникнуть неприемлемые социальные и экологические последствия. По этой причине им разработаны “регулирующие принципы”, которые должны были обезопасить общество от негативных последствий. Эти принципы регулируются, по мнению автора, политикой государства, а также всей правовой системой цивилизованного общества.  

         Эта всеобъемлющая концепция  противостоит пунктуальным рецептам, которым ныне следуют проводники  экономической политики и которые  экономисты широко предлагают  странам Восточной Европы и  Юга. Часто говорится: свобода  заключения договоров и частная  собственность делают возможным  экономическую свободу и благосостояние  для всех.[16] 

         “Мышление категориями порядка”  показывает, что это посылка ложна,  поскольку недостаточно ее одной.  Частная собственность в конкурентных условиях, или частная собственность на монополизированных рынках, или даже частная собственность в рамках частнокапиталистической ценрализованно управляемой экономики (скажем, в период национал-социализма в Германии) в определенной мере настолько различны, что употребление одного и того же правового понятия “частная собственность” во всех трех порядках практически может ввести в заблуждение. Ойкен приводит пример, рассматривая ситуацию в деревне, что для России сейчас чрезвычайно актуально. Что же дает отдельном взятому крестьянину приватизация бывших государственных имений, если в конечном счете не будет свободы на рынке? Миллионы сельских хозяев и мелких промышленников бедных стран, к примеру, могут продавать свои продукты по ценам ниже издержек производства, поскольку конкуренции результатов препятствуют поступающие из богатых индустриальных стран продукты, на которые получены субсидии, торговая монополия собственной страны или частные торговые монополии, господствующие на мировых рынках. Это не что иное, как частичная экспроприация, для которой вовсе нет необходимости в квалифицированно оформленном правовом акте. Для большинства людей частная собственность и свобода заключать договоры существует лишь формально, до тех пор, пока они не будут реализованы в условиях полной конкуренции.

         Описанная выше ситуация напоминает  нам сложившиеся сегодня условия  на рынках сельскохозяйственной  продукции в нашей стране. Таким  образом, возникает вопрос: Конкуренция  сегодня у нас – это благо  или прямой путь к обнищанию  и без того скованного отстутствием соответствующей правовой системы непосредственного производителя? По Ойкену получается, что такая конкуренция, не защищенная государством и правом, является путем к краху экономики страны.    

         Отчуждение и эксплуатация “капитализмом”  являются, таким образом, не следствием  чересчур большой конкуренции  результатов, как полагали марксисты,  а, помимо прочего, результатом  того, что объемы ее слишком  незначительны. Конкуренция результатов  может проложить себе путь  только тогда, когда государство  и общество воспрепятствуют всем  другим видам конкуренции. Если  уголовное право и культура  человеческих взаимоотношений должны  исключать ведение конкуренции  по принципу человеческого превосходства,  то конкурентный порядок дополнительно  ставит преграды конкурентной  борьбе за экономическую власть, равно как и борьбе за оказание  наибольшего влияния на правительство. 

         Часто экономические группировки,  продолжает автор, пытаются избежать  нежелательных последствий добросовестной  конкуренции за счет того, что  изображает ее как далекое  от жизни явление. При этом  зачастую понятие полной конкуренции  смешивается с понятием совершенной  конкуренции. Корни понятия совершенной  конкуренции уходят в теорию  неоклассической экономии. В высокой  степени оно представляет собой  абстрактную модель, которую нельзя  встретить в реальной жизни  – утверждает Ойкен.[17]  

         Напротив, полная конкуренция в  действительности существует. Наличие  таковой в самых различных  экономиках прошлого и нынешнего  дня на многих или не столь  многих рынках доказывается с помощью простого критерия, предложенного Ойкеном (никто не может проводить рыночную стратегию). Посредством экономического конституирования полная конкуренция может быть превращена  в форму рынка, определенную экономику в целом.[18] 

         Итак, Ойкен выступал против планирования. Хотя он подчеркивал его возможности, и даже необходимость на отдельных предприятиях, где можно охватить весь процесс целиком. На уровне же народного хозяйства, доказывал Ойкен, планирование принципиально невозможно. Он также четко показал, что порядок не препятствует экономической свободе, а напротив, обеспечивает ее реализацию, что конкуренция не сохраняется и не воспроизводится автоматически, а вытесняется монополией, если не предпринимаются специальные меры по защите конкуренции. Последняя вообще реализуется в определенных условиях, которые также необходимо надо создавать и поддерживать.