Роль государства в «социальном рыночном хозяйстве»

Современный капитализм рассматривается ими как «извращенная, историческая форма рыночного хозяйства». Поэтому они проповедуют принципы ордолиберального «социального рыночного хозяйства», основными из которых они считают товарно-денежное хозяйство без монополий, свободные цены, соревнование цен и свободное ценообразование, частную собственность и частную конкуренцию (соревнование) и др. «Свободное соревнование, — говорил Эрхард, — является прежде всего основным элементом социального рыночного хозяйства»

Теоретики «идеальных типов хозяйства» заявляют, что «свободное рыночное хозяйство» не может функционировать автоматически, так как существует тенденция к чрезмерной концентрации. В условиях современного капитализма они не могут отрицать роли государства, хотя это и противоречит их трактовке «свободного рыночного хозяйства». Чтобы примирить эти противоречия, либералы заявляют, что ордолиберальное «социальное рыночное хозяйство»— это не анархия производства, а «гармоничное» развитие, «синтез между свободным и социально обязательным общественным строем». Для иллюстрации В. Рёпке и Л. Эрхард выдвинули так называемую концепцию «футбольной команды», согласно которой общество — это футбольное поле, классы и общественные прослойки «сформированного общества» — игроки, каждому из которых отведено свое место с определенными правилами. Государство должно выступать в роли судьи, арбитра, регулятора движения, который не имеет права участвовать в игре. Задача судьи (государства) состоит не в том, чтобы играть самому, а в том, чтобы беспристрастно гарантировать соблюдение всех правил «игры» и «уличного движения», примирять «игроков» и предотвращать «катастрофы» — безработицу, забастовки, экономические кризисы, революции.

«Социальное рыночное хозяйство», по словам А. Рюстова, является «контрпрограммой против коммунизма и большевизма». Неолибералы много говорят о свободе («свобода личности», «свобода торговли», «экономическая свобода», «свобода предпринимательства», «свободное формированное общество», «свободное рыночное хозяйство» и т. д.), однако свобода в буржуазном обществе носит классовый характер. «Царство свободы, — писал К. Маркс, — начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства»402.

Неолибералы именуют «социальное рыночное хозяйство» «обществом всеобщего благоденствия». В действительности «оформленное общество» ХДС и его правосоциалистический вариант — «совершеннолетнее общество» («Мюндиге гезельшафт») — это третья фаза «нового индустриального общества», т. е. общество эксплуатации и господства частной собственности, капитала и крупных концернов, богатейших семейных кланов, финансовых и промышленных магнатов — Круппа, Ганиели, Тиссена, Симменса, Штумма.

Продолжением «социального рыночного хозяйства» явилась доктрина «оформленного общества», которая вошла в программы ХДС и СДПГ. Оформители и апостолы «нового, формированного общества» заявили, что у каждого гражданина ФРГ в кармане должны быть акции, заработанные им самим за счет «капитализированной» части заработной платы. Инвестирование (капитализация) заработной платы и «народная акция», по мнению ордолибе - ралов, открыли путь к «всеобщему благоденствию», к «формированному обществу». С помощью «народных акций» они хотят доказать, что якобы каждый рабочий и мелкий акционер становится совладельцем и собственником средств производства, соучастником, компаньоном миллионеров.

Л. Эрхард объявил, что в «формированном обществе» больше нет враждебных групп, что к 1980 г. в ФРГ все якобы станут капиталистами и исчезнут классы. Однако миф о «классовом мире» и «социальном, или свободном, рыночном хозяйстве» полностью опровергается конкретными фактами. Стоимость жизни в ФРГ резко возросла. В 1963 г. в ФРГ бастовало 316 тыс. рабочих, в 1978 г. — уже 488 тыс. В начале 1979 г. число безработных превысило миллионный рубеж.

Концепция неолиберализма, ордолиберальная доктрина, переживает глубокий кризис. Происходит дальнейшая эволюция (вульгаризация) буржуазной политэкономии в ФРГ. Неолиберальное «экономическое чудо» потерпело фиаско, западногерманская промышленность находится в состоянии кризиса. Даже в буржуазной и реформистской литературе речь идет о кризисе и разложении нового либерализма. Некоторые представители современной буржуазной политэкономии уже смотрят на неолиберализм, как на нечто отжившее. В течение 20—25 лет ордолиберализм устраивал магнатов Западной Германии. Теперь же доктрина неолиберализма поедается анафеме. Концепции неолиберализма терпят крах и занимают место на кладбище забытых или разбитых жизнью гипотез и теорий. В ФРГ усиливаются дирижистские и неокейнсианские принципы, однако неокейнсианство по-боннски, пришедшие на смену эрхардизму-ордолиберализму, носит вполне утилитарный характер. Банкротство ордолиберальных концепций, упадок неолиберализма — это еще одно яркое проявление разложения и углубления кризиса всей современной буржуазной экономической идеологии.

или монетарной, школы. Признанным лидером монетаризма в США является М. Фридмен. В книге «Капитализм и свобода» (1960) Фридмен откровенно выступает в защиту системы «свободного предпринимательства», считая его важнейшим гарантом прав индивида. В его концепции даже пороки капитализма (безработица, незагруженные мощности) объявляются следствием мнимых «достоинств» этой общественной системы (свободы экономического выбора, высокой динамичности и т. д.). Желая внушить читателям фаталистические идеи о неизбежности «жертв во имя свободы», Фридмен выдвинул лозунг о «естественном уровне безработицы», который в длительном плане не поддается снижению при помощи каких бы то ни было мер государственной политики. Вывод о «естественности безработицы», казалось бы, должен был привести к признанию необходимости широкой помощи безработным со стороны государства. Однако лидеру чикагской школы чужды настроения буржуазного реформизма даже самого умеренного толка. Отстаивая утверждение о благотворной роли свободной конкурентной борьбы, он выступает против государственных программ помощи наименее обеспеченным слоям населения, в том числе федеральных программ помощи безработным, рассматривая их как символ расточительства, подрывающий стимул к трудовой деятельности.

Реакционной по своей классовой сущности оказалась также модель цикла и национального дохода, благодаря которой Фридмен и возглавляемая им чикагская школа вошли в историю буржуазной политической экономии. Исходные предпосылки этой модели созвучны идеям неолиберальной школы ФРГ. Фридмен и его коллеги полагают, что капитализм представляет собой устойчивую саморегулирующуюся систему, которой органически присуще состояние динамического равновесия при оптимальной занятости ресурсов. Нарушение равновесия, кризисные явления не выступают якобы неизбежным следствием внутренних законов буржуазной экономики, а трактуются как результат произвольного вмешательства государства в нормальный ход воспроизводственного процесса. Фридмен и его школа выступают идеологами той части буржуазии, прежде всего крупной, монополистической, которая не заинтересована в расширении государственного регулирования. Не случайно, поэтому главным объектом критики Фридмена и его единомышленников служат в рамках буржуазной политэкономии концепции неокейнсианского направления.

Следует отметить, что еще в 50-е годы Фридмен выступал против кейнсианского понимания эффекта мультипликатора. Уже в этот период взамен кейнсианской модели цикла и национального дохода, основанной на изучении динамики инвестиций и потребления, им была предложена денежная, или монетарная, модель. В 1963 г. Фридмен публикует работу «Монетарная история США» (написана в соавторстве с А. Шварцем), где на базе данных из экономической истории Соединенных Штатов пытается доказать не просто важную, а фактически монопольную роль денежного фактора в формировании и колебании величины национального дохода. В основе всех рассуждений М. Фридмена лежит постулат о существовании высокостабильной функции спроса на кассовые остатки (т. е. на наличные деньги и чековые депозиты). Высокостабильный характер функции означает, что Спрос на деньги жестко связан с движением фундаментальных экономических показателей, прежде всего реального дохода на душу населения. Наоборот, предложение денег нестабильно и зависит от субъективных решений кредитных институтов. Если кредитные учреждения будут выпускать недостаточное количество денежных знаков или же выпускать их в объеме, превышающем действительные потребности хозяйства, тогда экономика будет сталкиваться соответственно, либо с инфляцией, либо с рецессией, т. е. с кризисом. В любом случае неприятности проистекают оттого, что стабильный спрос сталкивается с нестабильным предложением денег.

С этих позиций Фридмен пытался дать объяснение кризису 1929—1933 гг. Главная вина за события «великой депрессии» была возложена на центральный банк США — Федеральную резервную систему (ФРС). Фридмен считает, что ФРС не смогла учесть реальных потребностей страны в денежной массе, допустила значительное ее снижение, а это роковым образом сказалось на динамике экономических показателей. Лидер монетаризма забывает, что экономический кризис 1929—1933 гг. был мировым и проходил синхронно, т. е. поразил более или менее одновременно большинство стран капиталистического мира. Нелепо объяснять эту синхронность одновременной некомпетентностью руководителей финансовой политики этих стран. На деле причины кризиса заключались в значительных диспропорциях в ходе предшествующего промышленного подъема, в гипертрофированном росте кредитной надстройки, в спекулятивном буме на фондовой бирже и т. д. «Великая депрессия» 1929—1933 гг. как раз и ознаменовала собой насильственное разрешение накопившихся противоречий.

Фридменистская трактовка цикла — типичный пример меновой концепции, рассматривающей обращение в качестве главной, определяющей все прочие участки воспроизводственного процесса сферы. Но даже сфера обращения получает в теориях чикагской школы крайне искаженное толкование, так как в ходе ее анализа внимание акцентируется исключительно на денежной форме капитала при полном игнорировании производительной и товарной формы. Американский сторонник кейнсианства Дж. Тобин писал по этому поводу, что провозглашенный монетаристами тезис «деньги имеют значение» в действительности интерпретируется ими как «только деньги имеют значение».

Следование меновой концепции помогает монетаристам уклониться от анализа антагонистических противоречий капиталистического производства.

На первый план выдвигается экономическое поведение хозяйственных агентов, под которыми может разуметься все что угодно, начиная от деятельности по распределению бюджета отдельной семьи и кончая финансовыми операциями монополистического объединения. Понятно, что проблемы классового расслоения, имущественного неравенства, эксплуатации трудящихся в условиях капитализма и другие «неудобные» для буржуазных идеологов вопросы не получают у монетаристов никакого отражения. Взамен предлагается поверхностная картина перераспределения реальных и финансовых активов, которая на деле не определяет, а лишь отражает общий ход капиталистического производства. В целом к монетаристской концепции М. Фридмена как нельзя лучше подходит меткая характеристика Маркса, данная им вульгарной политэкономии. «Поверхность политической экономии обнаруживается, между прочим, в том, что расширение и сокращение кредита, простые симптомы сменяющихся периодов промышленного цикла она признает их причинами»

Представление Фридмена о природе циклических колебаний породили соответствующие практические рекомендации. Если монетарный фактор определяет весь ход воспроизводственного процесса, значит, главным средством стимулирования деловой активности должен стать объем денежного предложения. Естественно было бы предположить, что на стадии кризиса этот объем следует увеличивать, а на стадии бума — уменьшать. Однако такая логика «точной подстройки» под цикл, характерная для кейнсианцев, решительно отвергается Фридменом. Он выдвигает положение о том, что между принятием какого-либо хозяйственного решения и реальным эффектом от него существует значительный разрыв (временной лаг), колеблющийся в пределах 6—18 месяцев. Мероприятия, предпринятые, например, в фазе инфляционного бума в целях его торможения, будут действовать со значительным запаздыванием, и практический результат от них может проявиться на стадии кризиса, усугубив тем самым начавшуюся рецессию. Монетаристы в целом критически опенивают рецепты кейнсианского «активизма» и предлагают ограничить сферу государственного вмешательства денежной политикой. Утверждается, что устойчивость денежной единицы через автоматический механизм динамического равновесия рано или поздно выровняет экономическую ситуацию. В связи с этим Фридмен формулирует правило «постоянного темпа роста количества денег» (3—4% в год независимо от состояния конъюнктуры). Последняя цифра получена в результате экстраполяции средних темпов роста национального дохода США за длительный период.

Монетарные рецепты Фридмена впервые были опробованы правительством Никсона в 1969—1970 г., но из-за резкого ухудшения экономического положения отставлены. Позднее Фридмен пытался объяснить неудачи своей программы недостаточной длительностью ее использования, непоследовательностью администрации. Окончательное разочарование в кейнсианских концепциях «глобального регулирования» после кризиса 1974—1975 гг. возродило интерес буржуазных правительств к монетарным теориям, создававшим иллюзию возможности серьезных антиинфляционных мер. Осуждение «засилья государства», лозунг «личной инициативы», предложение провести частичную реприватизацию ранее национализированных предприятий, сократить расходы на социальные нужды импонировали интересам реакционного лагеря буржуазии. Правительство Тэтчер в Великобритании, а затем и администрация Рейгана в США предоставили монетаристам возможность испытать свои теории в течение, более длительного периода времени. Результаты оказались разочаровывающими. Ни в одной из названных стран не удалось существенно уменьшить инфляцию. Зато последствия кредитных ограничений, наступивших вследствие установления учетной ставки на уровне 17—20%, сказались самым роковым образом. В Англии, например, в 1980 г. промышленное производство упало на 7%, а уровень безработицы достиг невиданной цифры—12%. В связи с кризисным развитием США серьезные испытания выпали и на долю экономической программы Рейгана. Все это ясно показывает, как мало помогает в борьбе с недугами капитализма монетарная теория М. Фридмена. Будучи реакционной формой отражения кризиса зрелого государственно - монополистического капитализма, она стоит на пути общественного прогресса, призывает вернуться назад, к частномонополистическому регулированию и зачаточным формам государственного вмешательства, препятствует достижению даже того уровня обобществления, который возможен еще в рамках капиталистического способа производства.

известные труды Рюэффа посвящены проблемам денежного обращения, кредита, платежного баланса. Вместе с тем Рюэфф сознавал, что количественный метод не может быть единственным, и стремился дать качественное теоретическое обоснование наблюдаемым явлениям экономической жизни. Именно здесь обнаруживалось, что в области общей теории французский экономист следует по стопам буржуазных апологетов, дает вульгарное ненаучное' истолкование производственным отношениям капитализма. Сказанное относится прежде всего к так называемому закону Рюэффа, согласно которому норма безработицы находится в прямой зависимости от величины реальной заработной платы. В связи с этим для «уменьшения страданий безработицы» Рюэфф предлагал «свести к минимуму действия факторов, кристаллизующих структуру рынка труда, ограничивающих падение заработной платы», т. е. прежде всего, ограничить деятельность профсоюзов. Несмотря на то что данный «закон» был впервые выдвинут в 1925 г., он и сейчас находится на вооружении неолиберализма. Так, неоклассические модели роста до сих пор исходят из необходимости «свободного ценообразования на рынке труда», иначе говоря, из отсутствия сильного профсоюзного движения, изображаемого в качестве преграды к экономическому росту и рассасыванию безработицы.