Деньги и их функции в современном обществе

     Согласно  Фридмену, спрос на деньги определяется действием трех основных факторов: общей суммой богатства, которым  владеет общество; издержками, с которыми связано получение дохода от денежной формы богатства по сравнению с издержками получения аналогичного дохода от других форм богатства; целями и предпочтениями собственников богатства. Исходя из предпосылки, что действие перечисления факторов в краткосрочном плане стабильно и способно изменяться лишь постепенно в течение очень продолжительного времени, Фридмен и сделал свой центральный вывод о том, что суммарный спрос на деньги относительно устойчив и не может служить причиной инфляции [7-10].

     Для стран Запада за последние 30 лет эта предпосылка оказалась в общем верной. Но верна ли она для стран с централизованной в прошлом экономикой, реформируемой шоковыми методами, и в особенности для современной России?

     Начнем  с первого фактора - общей суммы богатства. Если оценивать национальное богатство как капитализированный доход (а именно таков подход Фридмена), то уже за два первых года шоковых реформ в России произошел катастрофический сдвиг в его суммарном объеме и структуре. Скачкообразный переход к мировым ценам и стандартам конкурентоспособности резко обесценил и сократил в несколько раз объемы продукции и капитала в основной сфере хозяйственной деятельности - обрабатывающей промышленности. Обесценился и в значительной мере разрушился человеческий капитал - главная форма богатства для подавляющей части населения. При этом, правда, возросла ценность продукции и капитала (несмотря на сокращение их физического объема) в добывающих отраслях и у "естественных монополии [9,10].

     Однако  в целом капитал России, оцененный  как капитализированный доход, «сжался» за последнее пятилетие не менее чем в полтора раза. Следовательно, данный фактор действовал в направлении сокращения спроса на деньги (в их реальном исчислении). Причем такое сжатие проходило не линейно, а подобно волнам землетрясений: с передачей в ходе «обвальной» приватизации очередной «порции» национального богатства из нерыночного в рыночный сектор, где оно начинало обращаться как товар, спрос на реальные деньги резко возрастал, но затем в ходе быстрого обесценения подавляющей части этого богатства по мере углубления кризиса он еще больше падал [9,10].

     Сокращение  суммарного спроса на деньги не может  служить причиной их нехватки; наоборот, оно способно вызвать их избыток и инфляцию даже без дополнительной эмиссии. Общий избыток денег сосуществует с острой нехваткой оборотных средств у значительной части или даже большинства фирм, порожденной их неконкурентоспособностью в условиях новой системы цен, падения уровня доходов и сжатия совокупного спроса.

     Дденежный капитал при этом сконцентрирован там, где он способен принести наибольший доход с наименьшими издержками. И здесь мы обращаемся ко второму (структурному) фактору, определяющему, по Фридмену, суммарный спрос на деньги: как влияет "трансформационный кризис" на соотношение по доходности и издержкам между денежными и неденежными формами богатства?

     В условиях кризиса и фактической  конвертируемости национальной валюты падение доходов от неденежного богатства и обесценение последнего (включая физические блага и человеческий капитал) означают одновременно относительное возрастание доходности (денежной и неденежной) обладания денежной формой богатства и ее относительной ценности. Учитывая, что и соотношение издержек использования различных форм богатства меняется в пользу денежной формы, легко понять, почему владельцы богатства стремятся значительно большей, чем в нормальных условиях, его части придать денежную форму [9,10].

     Таким образом, в современной России наблюдаются  две противоборствующие тенденции. Первая отражает сокращение суммарного спроса на реальный денежный капитал, а вторая - его увеличение.

     Наконец, третий фактор. Фридмен пишет: "Чтобы теория стала эмпирически содержательной, необходимо предположить, что вкусы и предпочтения остаются постоянными на значительных временных интервалах, хотя в действительности они зависят от объективных обстоятельств и, разумеется, меняются. Например, когда люди путешествуют или ждут каких-то потрясений, изменений, они стремятся увеличить денежную форму своего богатства. Эту тенденцию мы часто наблюдаем в периоды войн» [7,8]. Можно добавить: и в периоды гражданских экономических войн, когда одна часть населения, используя силу, политический шантаж, обман и множество явно противозаконных способов, присваивает себе богатство и доходы, принадлежащие другой части населения и всей нации в целом.

1. Бюджетная политика правительства в 1992—1998 гг.

Важнейшими параметрами, по которым можно и нужно анализировать особенности проводившейся в России бюджетной политики, являются:

• величина фактически перераспределяемых через бюджетную систему финансовых ресурсов;
• уровень планируемой властями налоговой нагрузки;
• степень реалистичности подготавливаемых и утверждаемых законов о бюджете;
• уровень несбалансированности государственного бюджета, масштабы и инструменты его финансирования;
• качество управления государственным долгом;
• способность властей оперативно вносить корректировки в осуществляемую бюджетную политику [11].

Начнем с рассмотрения величины финансовых ресурсов, перераспределяемых через государственную бюджетную систему, - государственных доходов, в том числе налогов, а также государственных расходов. Для получения полной картины бюджетной нагрузки на экономику - оценки масштабов бюджетной системы расширенного правительства - нельзя ограничиваться параметрами только федерального бюджета. Необходимо учитывать также финансовые ресурсы, перераспределяемые через другие уровни бюджетной системы.

Однако более  полный учёт операций на всех уровнях  бюджетной системы показывает, что  в действительности совокупная бюджетная нагрузка на российскую экономику является гораздо большей. По отношению к официально рассчитываемому ВВП налоги, фактически собираемые правительством в период с 1992 по 1997 удерживались на уровне 29-32%, все государственные доходы – 32-35%, совокупные государственные расходы – 38-45% [11].

Но на самом  деле, официальные оценки ВВП существенно  преувеличенны. Совокупные налоги, собираемые на всех уровнях бюджетной системы, составляли в этот период - 42-50% ВВП, все доходы расширенного правительства - 44-53, а все его расходы – 52-65% ВВП [11].

Таким образом, удельный вес ВВП финансовых ресурсов, перераспределяемых через российскую бюджетную систему, намного превышает соответствующие показатели стран с сопоставимым уровнем экономического развития и являлся одним из самых высоких в мире. Финансовое бремя государства оказалось непосильной ношей для российской экономики.

Второй важной особенностью проводившейся бюджетной  политики является наличие значительной задолженности экономических агентов по уплате налогов в бюджеты разных уровней [11].

Накопление налоговой  задолженности сводится к тому, что  фактический сбор налогов регулярно оказывается ниже суммы начисленных налогов - на величину прироста налоговой задолженности. Таким образом, начисленные налоги на произведенную в стране добавленную стоимость составляли в последние годы 35-37% (если измерять ее величиной официального ВВП) или 48-60% (если измерять ее величиной реального легального ВВП). С учетом платежей неналогового характера начисленный к получению объем государственных доходов расширенного правительства возрос до 64% ВВП в 1998 г.

Нетрудно видеть, что такой уровень налогообложения  экономической деятельности и такой уровень государственных доходов в целом являются редчайшим исключением даже среди стран с гораздо более высокими показателями экономического развития. Для стран же, сопоставимых с Россией по величине ВВП на душу населения, подобных аналогов в мире нет.

Экономическая природа значительной части налоговой  задолженности имеет немало общего с упомянутыми выше особенностями функционирования российской экономики. По сути дела, это виртуальные (фиктивные) налоги, начисленные на виртуальную (фиктивную) продукцию. Видимо, не случайно, что доля прироста налоговой задолженности в начисленном уровне налогообложения в высокой степени соответствует доле просроченной дебиторской задолженности покупателей в номинальных объемах производства или доле виртуальной части ВВП во всем легальном ВВП. Поэтому, несмотря на все усилия налоговых и иных властей основная часть просроченной задолженности по налогам вряд ли может быть погашена, поскольку она начислена на несуществующие реальные ценности. За ней нет ни произведенной продукции, ни вновь созданной добавленной стоимости.

Таким образом, собрать налоги выше определенного уровня практически невозможно. Экономическая практика этого периода убедительно свидетельствует, что предельно возможный объем налогообложения в России не превышает 42-50% реально производимого ВВП. Однако при сохранении такого уровня налогообложения реальный объем собираемых налогов будет снижаться, поскольку поддержание непосильной налоговой нагрузки неизбежно ведет к сокращению размеров реального ВВП и, следовательно, самих налоговых сборов.

К особенностям бюджетного процесса в России того периода относятся также устойчивая сверхоптимистичностъ в прогнозировании бюджетных доходов, постоянная завышенность объема государственных обязательств, неадекватность бюджетных притязаний властей. Как результат, в течение последних шести лет страна ни разу не имела реального бюджета - правительство ни разу не разрабатывало, а парламент ни разу не утверждал исполнимые законы о федеральном бюджете [11].

Завышение в  законах о бюджете ожидаемого объема доходов по сравнению с  фактическим их исполнением составляло в 1993-1998 гг. в среднем 3% официального ВВП или 4,3% реального легального ВВП. Завышение планировавшихся расходов по сравнению с фактически осуществленными было еще большим - 6,5% официального ВВП или 9,2% реального легального ВВП. Другими словами, ожидавшиеся доходы бюджета в среднем были на четверть, а планировавшиеся расходы - на треть выше, чем их фактическое исполнение. К сожалению, и в самые последние годы заметного улучшения в прогнозировании бюджетных параметров не произошло. Постоянное принятие нереальных законов о бюджете серьезно дестабилизировало исполнение бюджетов.

Завышенный объем  государственных обязательств, неадекватность бюджетных притязаний властей по отношению к налоговым и иным доходным поступлениям бюджета приводили к регулярному воспроизводству значительных масштабов несбалансированности бюджетной системы, прежде всего (хотя и не только) на уровне федерального правительства. За исключением 1992 г., когда размеры дефицита бюджета расширенного правительства оказались на беспрецедентном, по международным масштабам, уровне - 23,6% реального легального ВВП, в последующие годы его величина, хотя и отчасти снизилась, но сохранялась в пределах 8-14% ВВП, то есть на уровне, исключавшем возобновление сколько-нибудь устойчивого экономического роста [11].

В течение относительно короткого времени российские власти попробовали применить в значительных масштабах и разных комбинациях все три основных инструмента финансирования бюджетного дефицита (денежную эмиссию, внутренние кредиты, внешние займы). Наиболее негативными краткосрочными последствиями отличалось эмиссионное финансирование, приводившее довольно быстро к повышению темпов инфляции. Внутренние кредиты в краткосрочном плане были инфляционно менее опасными, но в среднесрочной перспективе снижали национальные сбережения и внутренние инвестиции. Внешние кредиты в краткосрочном плане являлись наиболее инфляционно безопасными, в среднесрочной перспективе не снижали национальные сбережения, но в длительной перспективе уменьшали доступные для инвестирования финансовые ресурсы, ухудшали платежный баланс, приближали долговой кризис, существенно замедляли долгосрочные темпы экономического роста [11].

Сохранение в  значительных масштабах бюджетного дефицита, финансируемого неинфляционными способами (внутренними и внешними кредитами), вело к быстрому росту государственного долга. Причем тот факт, что по отношению к официальному ВВП объем совокупного государственного долга в период 1994-1998 гг. был относительно стабильным и удерживался на уровне, считавшемся почему-то невысоким (около 50%), немало способствовал недооценке властями реальной угрозы долгового кризиса.

На самом деле действительная ситуация с государственным  долгом складывалась гораздо драматичнее. Во-первых, по отношению к реальному легальному ВВП совокупный объем государственного долга всегда был существенно выше 50%. Во-вторых, в течение 1995-1998 гг. он стабильно увеличивался - с примерно 65% в 1995 г. до почти 80% на конец июля 1998 г. В-третьих, произошедшая в августе-сентябре 1998 г. девальвация рубля резко повысила отношение государственного долга к ВВП, и теперь оно достигло почти 156%.