Географическая политика Китая

Российские политики и бизнесмены обратились к опыту  работы китайских свободных экономических зон, которые уже 20 лет являются “локомотивами” экономики КНР. Китайские предприниматели предложили продемонстрировать свой опыт в Калининграде: построить там завод по сборке автомобилей-внедорожников, а всего они готовы заключить договоры с лидерами 40 регионов России.

Хорошим геостратегическим ходом Москвы и Пекина были совместные маневры, в которых приняли участие около 10 тыс. солдат и офицеров, бронетехника, авиация и корабли ВМФ. Это вызвало беспокойство у Вашингтона: был сделан, хотя и небольшой, шаг в сторону создания многополярного мира. Беспокоит американцев /с. 368/ близость позиций Москвы и Пекина по иранской ядерной программе.

КНР после визита Ху Цзиньтао в Вашингтон, где ему пришлось выслушать немало “пожеланий” американских политиков, предприняла ряд активных дипломатических шагов, блокирующих многие начинания США в Средней Азии, Афганистане. Если судить по публикациям в СМ^И, визит президента Киргизии Бакиева в Москву весной 2006 г. и массовые выступления киргизской оппозиции, в том числе проамериканской, свидетельствуют о медленном, но жестком выдавливании США из Центрально-Азиатского региона, которое осуществляют власти Пекина. В настоящее время ключевым является вопрос функционирования американской военно-воздушной базы в Ганси, обеспечивающей не только необходимую “связку” в системах контроля за воздушным пространством региона, но и бесперебойный трафик наркотиков из Афганистана.

Третий регион, на который оказал давление Пекин, – Гавана. Там было заключено соглашение между Кубой, Венесуэлой и Боливией о создании “Боливарской альтернативы Америке”. Боливия вслед за Венесуэлой национализировала газовую и нефтяную промышленность страны. Создание этой коалиции прошло под негласным патронажем Пекина и стало “асимметричным ответом” тому давлению на грани фола со стороны США, которому подвергся Ху Цзиньтао во время своего визита в США. Эта громкая акция, наносящая серьезный удар по престижу Буша, была, по-видимому, согласована с Саудовской Аравией и другими ведущими странами исламского мира, где растет недовольство беспардонным поведением американцев в многих регионах земного шара.

Многие специалисты, занимающиеся проблемами геополитики, считают нашего южного соседа наиболее опасным для России. И для таких  опасений есть достаточно оснований. Уже  сейчас КНР является важнейшим геополитическим субъектом – державой, запустившей в космос корабли с человеком на борту, оказывающей большое влияние на положение дел в России, особенно на Дальнем Востоке и в Сибири. В ближайшие 10–15 лет в силу объективных причин это влияние возрастет еще больше. Это во многом объясняется специфическими условиями развития Китая.

Связи Японии и  Китая стали завязываться в 1960-е гг. – во времена “холодной” войны и особенно “горячей” войны между СССР и Китаем (бои на острове Даманском), Китаем и Вьетнамом. Япония выступает преимущественно в качестве кредитора и сейчас является главным торговым партнером Китая, который чаще всего покупает японскую технику, технологию и товары. Безусловно, Япония стремится сдержать наращивание китайского технико-технологического /с. 369/ и экспортного потенциала, не пуская соседа на традиционные рынки сбыта своей продукции. Обострились японо-китайские экономические, торговые отношения во второй половине 1990-х гг.: островное государство испытывало депрессию, ежегодный прирост ВВП в Японии не превышает 2%, а китайская экономика, несмотря на жесточайший финансово-экономический кризис в странах АТР, давала и дает прирост ВВП по 8–9,5% в год.

КНР и Япония заинтересованы в развитии двусторонних экономических и торговых связей, однако они выступают как конкуренты на рынках стран АТР, АСЕАН, США, Африки, Европы и т. д.

Любая геополитическая  напряженность между Китаем и  США будет способствовать усилению японо-китайских связей, но также  и усилению японского капитала в  АТР, что совсем не в интересах  китайских политиков. Эта угроза, в свою очередь, способствует объединению  стратегических интересов США и  Китая. Кроме экономических интересов, на сближение двух стран “работает” историческая память китайцев и американцев – память о преступлениях японцев накануне и в годы Второй мировой войны.

Увеличивают продажу  своих товаров в Китае Англия, Германия, Франция и Италия. Но в  последние годы они стали больше уделять внимания росту прямых капиталовложений в экономику этой страны.

Для отношений  КНР со странами АСЕАН и “четырьмя  малыми драконами” характерны процессы конкуренции, притяжения и отталкивания.Тем не менее в отношениях с “малыми драконами” главной линией является становление экономической и производственной кооперации. В отношении стран АСЕАН превалирует конкуренция. Страны АСЕАН опасаются военной угрозы со стороны Китая. По оценкам западных специалистов, на Тайване разработана долгосрочная программа, предусматривающая превращение его в азиатско-тихоокеанский региональный экономический центр, способный занять центральное место в АТР и даже в мире. Его намерены сделать операционной базой инвестиционной и предпринимательской деятельности местных и иностранных компаний. Кроме того, по замыслу разработчиков программы, он должен стать центром обрабатывающей промышленности, финансовой, телекоммуникационной и транспортной активности в АТР, т.е. превратиться в лидера в развитии региональной экономической интеграции.

В Китае тоже имеется аналогичный план – “план Пудун”. Он предполагает формирование в районе Шанхая гигантского (с охватом 100 млн человек) международного промышленного, финансового, торгового, транспортного и культурного центра, способного занять лидирующую роль в АТР. И не исключено, что в XXI в. произойдет объединение двух Китаев в один, и тогда он превратится в самую мощную финансово-экономическую империю. /с. 370/

11.4. Демографическая  политика

В основе промышленно-экономической  стратегии Китая лежит концепция ресурсосбержения. Но для того чтобы выйти на уровень материального достатка среднеразвитых стран Европы, о чем объявило китайское руководство, КНР потребуются природные ресурсы еще одной планеты “по имени Земля”. Отсюда и выдвижение тезиса “демографического империализма”. Авторы этого тезиса У.Гогуан и Ван Чжаоцзюнь в книге “Китай после Дэн Сяопина: десять сущностных проблем” пишут, что любой стране мира будет угрожать крах, если хотя бы 10% китайцев устремятся за пределы своей страны. Этот тезис уже реализуется в Сибири и на нашем Дальнем Востоке.

Даже если Пекину удастся ужесточить демографическую  политику “одна семья – один ребенок”, то к 2015 г. численность населения КНР возрастет как минимум на 300 млн человек. Примерно на 125–140 млн человек увеличится армия наемных работников.

КНР преодолевает немало серьезных проблем. В частности, по неофициальным данным, почти 1/4 взрослого  городского населения – безработные, а это почти 250 млн человек. Такое сложное социальное явление порождает, как правило, настроения эмиграции. Она есть и в Китае: официальная и нелегальная. Китайцы чрезвычайно трудолюбивы, быстро, адаптируются в новой обстановке, легко приспосабливаются даже к экстремальным условиям, неприхотливы в еде, легко переносят жару и холод и т. п. Вот эта уверенность в своих силах, способность жить везде и является одной из немаловажных причин готовности безработного жителя Поднебесной к эмиграции.

По данным экспертов, на территории Российской Федерации, особенно на Дальнем Востоке и в Забайкалье, нелегально проживает около 2 млн китайцев. Они занимаются торговлей, земледелием, заводят семьи и получают вид на жительство. Если называть вещи своими именами, идет тихая, ползучая китаизация приграничных земель России, особенно Приморья. Всего же китайцы с помощью официальных и неофициальных каналов “осваивают” 72 страны мира.

К концу XX в. демографическая нагрузка на китайские части российско-китайских речных бассейнов превышала российскую в 17 раз. Немалая часть китайцев (по российским стандартам) вовлечена в различные формы проникновения на юг Дальнего Востока, Забайкалья, Сибири, а также на территории Казахстана и Киргизии, куда также активно проникают китайские казахи и киргизы. Не сняли китайцы и своих претензий в отношении Горно-Бадахшанской области в Таджикистане. /с. 371/

Политика “демографического  империализма”, т.е. усиливающиеся  миграционные процессы из Китая, могут  повлиять и на умы среднеазиатских  республик.

Если учесть, что население Средней Азии удваивается  через каждые 23–25 лет, а его расселение жестко ограничено пустынями и высокогорными территориями, то не исключено, что внимание узбеков, казахов, киргизов, как и китайцев, может быть привлечено к жизненным пространствам Алтая, Сибири. Пока же в Средней Азии идет борьба за перераспределение сфер национального влияния и пересмотр нарезанных в начале 1920-х гг. границ. Так, Ферганская долина после ликвидации СССР превратилась в объект острых территориальных разногласий между Узбекистаном, Киргизией и Таджикистаном.

Сейчас таких  территориальных споров между тремя  бывшими советскими республиками более  десятка. Они принесли уже кровь  и трагедии для тысяч людей. Эти  военные конфликты “выдавливают”  в основном русское население (но не только русское) в Россию. Но в  этно-территориальные конфликты, происходящие в Средней Азии, Казахстане, Киргизии, могут вмешаться не только этнические казахи и киргизы Китая, но и уйгуры, монголы, тибетцы, проживающие на северо-западе КНР, во Внутренней Монголии. Что касается Внешней Монголии, то территория ей не нужна, жизненного пространства населению хватает, но подпирает с юга могучий сосед – Китай. Куда пойдет его экспансия? В Улан-Баторе этого не знают, как не знают и в Москве.

11.5. Сущность геополитики  Китая

На протяжении столетий геополитика Китая носила двойственный характер. Это обусловлено тем, что, с одной стороны, “Срединное царство” принадлежало к Rimland, “береговой зоне” Тихого океана, а с другой – Китай никогда не был талассократическим государством, так как всегда ориентировался на континентальные архетипы. Само историческое название Китая – “Срединное царство” – говорит о его теллурократических устремлениях.

С начала XIX в. Поднебесная постепенно превращается в полуколонию Запада (преимущественно Великобритании). Поэтому вплоть до 3 октября 1949 г. (победа народа под руководством коммунистов над Гоминьданом) геополитика Китая была в своей основе атланти-стская. Китай выступал в качестве евразийской береговой базы Запада. После победы над Гоминьданом и провозглашения Китайской Народной Республики в течение десяти лет Китай шел в русле просоветской – евразийской по сути – политики. Затем КНР исповедовала идеологию автаркии – опоры на собственные силы. /с. 372/

После смерти Мао  Цзедуна КНР с конца 1970-х гг. вновь стала входить в русло атлантистской геополитики. Это было обусловлено прагматической философией Дэн Сяопина (отца китайских реформ) и его сторонников. Больше дивидендов получал Китай от контактов с Западом, нежели с СССР, а теперь с Россией: во-первых, на Западе – деньги, кредиты, технологии, необходимые для индустриального развития КНР: во-вторых, пекинское руководство смотрело в XXI в. – население Китая к середине будущего тысячелетия перевалит за 1,5 млрд человек, значит, нужны новые территории, а они есть только на Севере и Дальнем Востоке. Следовательно, дружба с СССР, а сейчас с Россией связывает свободу геополитических действий Китая в Монголии, Забайкалье, в Казахстане и на Дальнем Востоке. Отсюда можно сделать вполне обоснованный вывод, что Китай опасен для России и как геополитическая база атлан-тизма, и как огромный инкубатор по производству людских ресурсов (общеизвестно, что Китай – страна самой высокой в мире демографической плотности).

Вашингтон очень  хочет сделать Пекин своим  союзником. В свое время была опубликована статья К. Либерталя “Стал ли Китай нашим союзником?”, где, в частности, говорится, что американские отношения с Китаем значительно улучшились по сравнению с теми временами, когда администрация Буша вступила в Белый дом, объявивши Китай “стратегическим конкурентом”. Ныне, по мнению автора, признаки серьезного сотрудничества налицо повсюду. Например, Китай сотрудничает с США в глобальных усилиях борьбы с терроризмом.

Однако не все  так оптимистично, как утверждает американский журналист. Что мешает укреплению отношений Китая с  США? А прежде всего авантюристическая  политика Вашингтона в Персидском заливе (Пекин страшится повышения цен  на нефть), а также отношения США  и КНДР. Кроме того, китайские  военные “весьма подозрительны  к недавнему наращиванию военной  мощи в соседствующих с КНР  районах, усилению военных контактов  США с Тайванем и продаже ему  оружия”¹¹.

Создается впечатление, что главная целевая установка  Китая на настоящем этапе – избежать ввязывания в какое бы то ни было подобие “холодной войны” с США, выигрывать время как для всемирного укрепления собственной экономики, так и для формирования надежного геополитического тыла: преимущественно в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. /с. 373/

Показательно, что  после демонстрации укрепления китайско-американских связей одним из основных направлений  дипломатической активности Китая  были страны АСЕАН. Тут при действенном  участии КНР разворачиваются  работы по внушительным проектам строительства  Трансазиатского газопровода, Паназиатской железной дороги, по Программе освоения зоны р. Меконг. Китай подписал соглашения о сотрудничестве в финансовой сфере  с Малайзией, о предоставлении кредитов Индонезии.