Женщина в средневековье

И тем не менее, видя в охоте на ведьм и колдунов лишь карантинную меру, а в судьях и палачах - борцов с опасным недугом, мы излишне модернизируем явление более чем пятивековой давности. Проказа в то время могла рассматриваться и, вероятно, рассматривалась как признак одержимости дьявольской силой, и именно поэтому носителям этой болезни объявили беспощадную войну на уничтожение. Эта сторона дела заслуживает тщательного изучения.

Первой  жертвой  обвинения в сожительстве с дьяволом,  в   результате чего  родилось  чудище с волчьей  головой  и  хвостом дракона,  считается тулузская   аристократка  Анжела Ламбарт.   С того времени, когда практика  колдовства  была определена как ересь и утвердилась идея  связи ведьмы и дьявола,  количество  ведовских процессов  начало  быстро  расти.  Наибольшее  распространение они получили в тех регионах,   где  бушевали  преследования еретиков. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Женщина в куртуазной традиции 

Женщина в куртуазной традиции. Культ Прекрасной Дамы. 
     Удивительное явление Средних веков – культ прекрасной Дамы, который был тесно связан с распространением культа Девы Марии. Это было совершенно светское изобретение. Считается, что его родина – юг Франции, - регион более древний и тонкой культуры, чем север. Он воспевает сладостное блаженство и эротическое томление. Прославление Дамы сердца распространяется при многих блестящих дворах Западной Европы: в Бретани, Бургундии, при дворе Элеоноры Аквитанской и Генриха II в Англии (XII века). Дамы сами способствовали распространению этого культа, они покровительствовали трубадурам и являлись главными вдохновителями и подлинными ценителями искусства куртуазной любви. 
      Вообще рыцарская любовь была таким же количеством церемоний, что и само феодальное сообщество. Если дама принимала любовь рыцаря, то её согласие было обставлено целым рядом церемоний, напоминающих обряд принесения вассальской клятвы. Рыцарь становился на колени и вкладывал сложенные ладони в руки своей возлюбленной, а затем в присутствии свидетелей клялся до гроба служить ей и защищать её от врагов. Принимая его клятву, дама обещала верное его любить, надевала кольцо ему на палец, целовала его и разрешала ему подняться с колен. 
      Существовали даже специальные суды, которые разбирали дела, касающиеся любовных отношений. Судьями в них были женщины. Даже учёные мужи и студенты университетов гордились своим знанием тонкостей любви и восхваляли своих избранниц в своих стихах. 
                  Возьми эту розу, моя дорогая. 
                  Она – символ вечной любви. 
                  Ведь шип этой розы 
                  Пронзил моё сердце – 
                  В нём вечно останешься ты.(7) 
      Благородная возвышенная любовь – монополия рыцарства. Только женщина из «сеньориального» класса обладала привилегией возбуждать это чувство, но никак не простолюдинка. 
      Есть два правила рыцарского поведения, две страсти и обязанности: «сражаться и любить».(8) И то и другое должно совершаться абсолютно бескорыстно. Куртуазная любовь основана на поклонении Даме и строится по модели вассальных отношений. Женщина в этом дуэте играет главную роль, занимает место сеньора. Влюблённый приносит клятву своей избраннице и служит ей как сюзерену. Культ любви включает отдельные ступени посвящения, а его центральным пунктом становятся испытания. Рыцарь служи во имя идеи, а Дама – только повод для выражения чувств и демонстрации доблести. Интересно, что вознаграждение влюблённого как бы и не предполагается в этой игре; во всяком случае, не является основной целью. Таким образом, характер этих отношений     платонический. В доказательство этого стоит отметить, что культ Дамы процветал при дворах крупных сеньоров. Как правило, объектом поклонения избиралась хозяйка замка. Для вассалов своего мужа, странствующих менестрелей, происходивших из семей бедных и малоземельных рыцарей, она оставалась недосягаемой. Они прославляли зрелую замужнюю женщину, не рассчитывая на взаимность.

Женщина и право

 
      Помимо воспевания сеньоры культ предполагал реальные действия, подтверждающие чувства почитателя. Диапазон их весьма широк, и фантазия играла здесь не последнюю роль. «Это подвиги на поле боя или на турнирах, совершаемые в честь возлюбленной, что было наиболее традиционно, разнообразные деяния, начиная с самых простых и безобидных поступков, таких, как ношение платка, ленты, перчатки или рубашки своей дамы, а также цветов её  герба, и кончая самыми экзотическими мазохистскими актами вроде вырывания ногтей, бега на четвереньках и воя по-волчьи. Добровольно вступая в любовное рабство, рыцари подвергали себя всевозможным унижениям, чтобы добиться благосклонности своей повелительницы, терпели физические мучения. Возможная боль была не так страшна, как отказ от собственного «эго» - рыцарской гордости, приносимой в дар любви».(9) Конечно, подобное поведение не являлось типичным, но экстатические и экстремистские проявления не были редкостью в это время.  
      Куртуазная любовь, отраженная в рыцарской поэзии и поэзии трубадуров, строилась на следующих принципах. 
     1. Первое правило — "в браке нет любви". Куртуазная любовь была своего рода реакцией на сложившуюся форму брака без любви, брака по расчету. 
     2.  Женщина была поставлена на   пьедестал.   Рыцарь воспевает   ее,   восхищается ею и должен смиренно и терпеливо сносить ее капризы; она же подчиняет его. В.Ф. Шишмарев обратил внимание на роль идеологии   феодального строя в утверждении куртуазной любви. Любовь к госпоже воспринималась по привычной  схеме — как  отношение     служения, 
служения сеньору или Богу. Об этом свидетельствует и мотив признания  заслуг  "вассала"  и  поощрения   его наградой: улыбкой  или поцелуем,    кольцом или перчаткой Дамы, красивым  платьем, добрым конем — или удовлетворением его страсти. 
    3.   Идеал рыцаря и идеал поклонника Прекрасной Дамы отождествлялись.    Если   поклонник Прекрасной Дамы должен  был культивировать в себе  рыцарские добродетели,   то настоящим рыцарем, добродетельным и  благородным,  можно  было стать только с помощью куртуазной любви,    поскольку любовь считалась   источником   бесконечных  духовных возможностей  для   человека.     Куртуазная   любовь — это и основание литературного совершенства: рыцарю рекомендовалось слагать и посвящать любимой сонеты. Условия       рыцарского   кодекса   чести:   молчание   и терпение,    подавление    в    себе    вспышек    гордыни, благоговение    перед    своей   Дамой    и    верность    ей, куртуазность. 
   4. Любовь должна быть платонической. Ее реальное содержание, смысл были не столько в самом любовном романе, сколько в тех душевных переживаниях, которые преображают влюбленного, делают его совершенным, щедрым, благородным. Она — источник вдохновения и военных подвигов. Любовь стала полем, на котором можно было взращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенства. Благородный влюблённый – согласно этой теории куртуазной любви – вследствие свое страсти становится чистым и добродетельным.(10) 
     Наиболее обстоятельно куртуазная теория представлена в сочинении "О любви" (ок.1184—1186), принадлежащем перу Андрея Капеллана, духовника французского короля. Любовь, по словам Капеллана, преображает человека: даже грубого и невежественного заставляет блистать красотой, низкородного одаряет благородством нрава, надменного благодетельствует смирением. Андрей Капеллан выделяет три пути достижения любви: красота облика, доброта нрава и красноречие. 
      Пытаясь  разобраться в хитросплетениях Капелланова текста, следует обратить внимание на изложение основных принципов куртуазии, или «правил Любви». Вот они:  
     - основу истинной любви составляют любовное влечение (правила 9,24), подлинная страсть (правила 15,16,23) и взаимное чувство (правило 5); 
     - человек (прежде всего мужчина) должен быть достоин любви, главным образом своей доблестью (правило 18); 
     - выше ценится труднодостижимая, но не легкодоступная любовь, т.е. преодоление препятствий при достижении любви лишь повышает её цену (правило14); 
    - любовь должна быть лишена корысти (правило 10); 
    - чувство ревности лишь доказывает истинность любви и усиливает её (правила 2,21,22); 
    - в интимных отношениях любовников не должно быть внутренних запретов (правила 26,27); 
    - вместе с тем безмерное сладострастие губит любовь (правило 29); 
    - недолговечна та любовь, тайны которой разглашаются (правило 13); 
    - любовь не вечна и может сменяться новой (правила 4,17,19).(11)  
Многие из этих правил согласуются с общими положениями в начальной части трактата; где любовь определяется как страсть, проистекающая из неумеренного помышления о красоте чужого пола и влекущая человека, в объятия другого, и автор подчеркивает, что любовь – страсть есть страдание, поскольку нет мучения сильнее, чем тревога любовника не достичь желаемой любви или потерять её. Речь в данном случае идет о любви земной, поскольку неустанное помышление любовника заключается в том, чтобы насладиться объятиями любимой и совершить с ней всё, что заповедано любовью.  
     Часть правил затрагивает проблему соотношения любви и супружества. Так в правиле 1 говорится о том, что супружество не может быть препятствием для любви вне брака. Однако любовь должна следовать ряду предписаний, которые в какой-то мере характерны для брачных норм: любить можно того, с кем не зазорно вступить в брак (правило 11); мужчина допускается к любви лишь по достижении полной зрелости (правило 6); в случае смерти одного из любовников полагается два года «вдовства» (правило 7). Тем не менее, в любви, в отличие от супружества, возможны случаи, когда одну женщину любят двое, и ни что не препятствует любви двух женщин к одному мужчине (правило 31).(12) 
      В контексте традиционного для XII века спора о любви телесной («amor carnalis») и любви духовной («amor spiritualis») А.Капеллан в диалогах различает две формы любви – «amor purus» (чистую любовь) и «amor mixtur» (любовь плотскую). В основе первой – созидание духа и сердца, когда даже поцелуи и физический контакт облекаются в целомудренные и стыдливые формы, тогда как вторая есть полное торжество Венеры.(13) 
      Все более спутываясь бесчисленными правилами, куртуазная любовь превращается в род ритуала, игры. Много общего она имела и со средневековой схоластикой. Любили головой, а не сердцем. «Системой куртуазных понятий были заключены в строгие рамки верной любви все христианские добродетели, общественная нравственность, все совершенствование форм жизненного уклада. Стремление к стилизации любви представляло собой нечто большее, нежели просто игру. Именно мощное воздействие самой страсти понуждало пылкие натуры позднего Средневековья возводить любовь до уровня некой прекрасной игры, обставленной благородными правилами. Дабы не прослыть варваром, следовало заключать свои чувства в определённые формальные рамки. Для низших сословий обуздание непотребства возлагалось на церковь, которая делала это с большим или меньшим успехом. Во всяком случае, они создавали прекрасную иллюзию и люди хотели следовать ей в своей жизни. В основном, однако, отношение к любви даже среди людей высших сословий оставалось весьма грубым. Повседневные обычаи все ещё отличались простодушным бесстыдством, которое в более поздние времена уже не встречается».(14) 
     Хейзинг утверждает, однако, что вся эта грубость вовсе не есть пренебрежение к идеалу. Так же как и возвышенная любовь, распущенность имеет свой собственный стиль. Этот стиль у Хейзинга назван эпиталамическим.  
     В средневековой культуре наряду с доминирующим религиозным идеалом, начиная с X века, утвердился рыцарский идеал красоты. Хотя рыцарское движение формировалось вокруг выполнения военной функции, однако помимо культивирования духа воинственности, силы, мужества, самопожертвования, презрения к смерти в новом менталитете откристаллизовались такие общезначимые устремления, как преданное служение прекрасной даме, культ естественной любви, право на земное счастье, благородство, обострённое чувство личного достоинства, прямодушие. В рыцарском мировосприятии фактически игнорировалась жизнь, насыщенная мистическими мотивами, религиозным экстазом. Так, автор, «Тристана и Изольды», рассказывает волнующую и трагическую историю о пылкой любви. В его понимании любовь двух молодых людей не адское наваждение, не опасная болезнь, а великое чувство, возвышающее человека.  Трагизм взаимного притяжения рыцаря  Тристана  и жены корнуэльского короля Изольды кроется не в греховной природе человека, не в плотских желаниях, которые третировала церковь, но в консервативности феодального устройства, отсталых обычаях и предрассудках. Жак Ле Гофф писал о чувствах этих и подобных им героев: «Как бы то ни было, но куртуазная любовь, поднявшись над протестом и бунтом, смогла найти изумительное равновесие души и тела, сердца и ума, влечения пола и чувства. Возвысившись над словесной мишурой и ритуалом, делавшим её феноменом эпохи, поднявшись над манерностью и заблуждениями куртуазной схоластики…- она остаётся нетленным даром».(15) 
     Кодекс рыцарской любви долго существовал и после того, как рыцарский дух его покинул. Безусловно, культ Прекрасной Дамы, созданный в рамках куртуазной культуры, оказал сильное влияние на преодоление женоненавистничества и подготовил почву для рождения одухотворенной 
индивидуальной любви. Однако об этом благотворном влиянии можно говорить скорее применительно к последующим эпохам, чем собственно к средневековью. Разумеется, культ женщины был идеалом маленькой аристократической касты. «Водораздел, отделявший "вилланок", с которыми самый утонченный рыцарь мог обращаться, как ему вздумается, от "дам" и "девственниц" был незыблем".(16) 
       От любви до ненависти один шаг, и этот шаг был сделан в знаменитом "Романе о Розе", ставшем символом вырождения куртуазной любви. Его первая часть была написана французом Гийомом да Лоррисом в 1240 году и представляла собой типичный образчик куртуазной поэзии. «Его грациозному замыслу сопутствует живая, прелестная фантазия при разработке сюжета. Это постоянно используемый мотив сновидения».(17)  
     Слава романа не была бы столь велика, если бы к нему в 1280 году не написал продолжения другой французский поэт — Жан де Мен. Прошло всего сорок лет, но мы видим уже совершенно другое отношение к женщине. Любовь занимает центральное место и в этом романе — но не верная, бескорыстная, платоническая любовь к недостижимой Прекрасной Даме, а любовь плотская. Тот, кто хочет войти в сад любви, также должен обладать добродетелями, но как же эти добродетели отличались от рыцарского кодекса любви куртуазной! Добродетели последней •— это качества, с помощью которых рыцарь облагораживается. Согласно же Жану де Мену, добродетели поклонника — всего лишь средство охоты за женщиной.  
        «Эти добродетели – беззаботность, умение наслаждаться, весёлый нрав, любовь, красота, богатство, щедрость, вольность, куртуазность».(18) 
    Центральное место занимает не поклонение женщине, но жестокое презрение к ее слабостям. Сами женщины предстают перед нами хитрыми, безнравственными, похотливыми. 
      Трактат получил большой резонанс и, как это ни парадоксально, способствовал развитию женского самосознания, стимулируя поиски контраргументов. Именно в полемике с ним оттачивала свое мастерство французская писательница Кристина Пизанская. Эта отважная защитница прав женщин и женской чести обращается к богу любви с поэтическим посланием, заключающим жалобу женщин на обманы и обиды со стороны мужчин. Она с негодованием отвергла учение «Романа о розе».(19)