Военные реформы Павла I

Стоит сказать, что он с большой радостью встретил новость о том, что вице-президентом адмиралтейств-коллегии был назначен в 1769 году близкий ему человек, граф Иван Григорьевич Чернышев. Поздравляя его с этим назначением, Павел Петрович писал, что «это повышение сделало ему крайнее удовольствие, зная усердие его к поправлению флота и имея в нем себе такого помощника».

Весьма интересовался Павел и сухопутной армией, в том числе своими подшефными кирасирами, в первую очередь в связи с намечавшимися на лето 1765 года маневрами в Красном Селе. Об отношении Павла к этому событию уже говорилось выше. Но то изложение событий отображало взгляд Дмитрия Фомича Кобеко. Речь идет о безучастности Цесаревича в ведении военного дела и о минимальном интересе с его стороны. Ныне же будет изложена точка зрения Порошина Семена Андреевича, который в своих записках пишет следующее: « С большим интересом он изучал «все новые учреждения и штаты, касающиеся до нашего войска», расспрашивал о подробностях повседневной армейской службы. Цесаревич весьма интересовался и процессом обучения в Сухопутном Кадетском корпусе. Его так же чрезвычайно интересовали мундиры, как русские, так и иностранные. Он подолгу мог рассматривать книжки с изображениями различной военной формы».16

Готовить Павла к маневрам 1765 года начали загодя, еще с марта. Интересно, что обмундирование для него сшили не только обычное, суконное, но и шелковое, облегченное.17

Как рассказывает Порошин, маневры произвели на юного Великого князя чрезвычайно сильное впечатление. Еще бы! У мальчика была возможность лично видеть передвижения настоящих войск, слышать настоящую пальбу! Такое зрелище не оставило бы равнодушным ни одного юнца. Но главное,19 июня, в первый день маневров, ему представили его кирасир: «Приехали мы на правый фланг первой линии, где стоял Наследников кирасирский полк. Тут за фронтом вышли из кареты и пошли в ставку вице-полковника графа Пушкина. Все офицеры полка тут. Его высочеству подал рапорты генерал-поручик от кавалерии Берг, бригадный его командир генерал-майор граф Салтыков, вице-полковник и первого шквадрона его роты поручик Баумгартен. Прошли между палаток и первого шквадрона и людей посмотреть... Часу в пятом дан сигнал, чтоб выводить полки в линию. Зачали выводить и тотчас вывели. Его Высочество сел тут на лошадь в кирасе и во всем уборе. Как скоро Государыня к правому флангу приехала и генерал-поручик Берг кавалерийским полкам командовал "Слушай, палаши вон", то и Его Высочество вынул свой палаш и повторил оную команду своему шквадрону. Государыня, поравнявшись против его, приказала ему за собой ехать. Пока мимо полка его ехала, то он за нею ехал в кирасе и держа палаш в руках; как же скоро полк проехали, то палаш положил он в ножны, и Николай Иванович (Салтыков) кирасу велел с него снять; так и поехали за Государыней. Тут Его Высочество подал рапорт бригадному своему командиру Ивану Петровичу Салтыкову... Таким образом ехал Его Высочество с правого фланга вдоль по фрунту до самого левого фланга, а потом с левого фланга второй линии до правого фланга оного за Государыней верхом... Отдавали честь и склоняли знамена...».18 Присутствие Цесаревича вызвало большой подъем в полку: «Сказывали, как все кирасиры обрадованы, что видели Государя перед фронтом. Все движения его приметили».19

 Как мы знаем, в Красном Селе Павел пробыл до 30 июня, активно посещая маневры. Уезжая, он, как «шеф», проявил заботу о нижних чинах полка: «При отъезде... пожаловал Цесаревич бывшему у него на ординарии вахмистру Толю из своих рук империалами 100 руб. и обещал представить о нем Военной коллегии, чтобы произвести в офицеры, а третьего дня через меня изволил отослать в полк свой кирасиру Ильину 100 руб., который переломил себе ногу во время бывших маневров».20 Потом Павел не раз с восторгом вспоминал эти маневры. Они, пожалуй, остались наиболее ярким «военным» воспоминанием его детства. Но все вышеописанное касалось в первую очередь «настоящей» военной деятельности Павла. Видно, что несмотря на свой юный возраст, Наследник отнесся к ней с чрезвычайной серьезностью и ответственностью.

Каждому педагогу известно то, насколько игрушки влияют на формирование личности ребенка. Выше уже говорилось о том, что в покоях Цесаревича находился синий стол, имитирующий море, и модели кораблей. Однозначно то были не единственные игрушки у Павла. Да и отнести их можно больше к учебным моделям. Что касается обычных детских игрушек, то здесь стоит снова обратиться к запискам С.А. Порошина. По его словам, Наследник проявлял наибольший интерес к игрушечной артиллерии. Так, 7 октября 1764 г. Семен Андреевич записывает: «Незадолго перед обедом поднес Его Высочеству артиллерийский один офицер, родом грузинец, князь Чухлыманов, князь Челокаев (или, может быть, и инако, не знаю хорошенько), две духовые гаубицы и две пушки. В зале делали им пробу. Стреляли приготовленными для них нарочно деревянными ядрами... После стола пришел к Его Высочеству его сиятельство граф Григорий Григорьич Орлов. Великий Князь приказал принести из залы оные духовые орудия, два пожаловал графу Григорию Григорьичу и два себе взял. Назначили в комнате болота и пригорки, представили две армии, и началась с обеих сторон пальба».21 К слову, первые «артиллерийские» игрушки Павел получил еще в четырехлетнем возрасте.  Вот что вспоминал один писатель-мемуарист, майор артиллерии М. В. Данилов, в 1756 г. бывший помощником начальника Петербургской артиллерийской лаборатории: «В 1756 году пожалован я в обер-фейерверкеры... с рангом поручика. Бороздин, подполковник, ласковый мой благодетель, был взят из Риги в Петербург. Граф (генерал-фельдцейхмейстер граф Петр Иванович Шувалов (1711—1762)... приказал... ему сделать в артиллерии находящихся орудий со уменьшением калибра для поднесения Цесаревичу Павлу Петровичу. Бороздин поручил оную мне комиссию исполнить. Я забрал всякого рода мастеров в артиллерии, учредил оную комиссию в школе, где я жил, и через некоторое время сделал всех находившихся в артиллерии пушек, мортир и гаубиц и к ним всякую принадлежность против натуральной величины в двенадцатую долю калибром, самой хорошей работы, с позолотой и чеканками, серебряными клеймами, с вензелем Его Высочества; под все оные орудия состроили мы батарею столярную, по пропорции, обили зеленым бархатом, обложили гасом золотым в пристойных местах и принесли к графу в его дом. Он, увидя батарейку с принадлежностями работы самой чистой и в аккуратной пропорции сделанную, оказал свое удовольствие и похвалу справедливую».22 Ныне остатки этой «павловской батареи» находятся в фондах Центрального Военно-морского музея.

Ко всему прочему можно добавить и солдатиков, которые, безусловно, тоже находились среди игрушек Великого князя.

Помимо этого, стоит отметить одну примечательную черту характера Павла – чрезвычайно развитое воображение.  Так, он представлял себя офицером, командиром какого-нибудь отряда или полка. Удивительно, насколько увлечение укоренилось в сознании мальчика. Ведь, как говорилось ранее, в его образовании и воспитании не было перекоса в сторону военного обучения. Вся инициатива шла от него самого. Нужно сказать, что, к примеру, прусскому принцу Фридриху Вильгельму I отец на десятилетие подарил кадетскую роту из мальчиков-сверстников для ознакомления с азами военной службы. А Фридрих Великий стал командиром такой роты уже в пять лет! А Павел только воображал… Очевидно, что разница между настоящими кадетами, пусть малолетними и с деревянными ружьями, и «тавлейками»23, в которые любил играть Цесаревич, довольно велика.

Значительную роль в увлечении Павла армией сыграли и некоторые из военных деятелей екатерининской эпохи, близко общавшиеся с Цесаревичем, прежде всего родной брат воспитателя Павла — графа Никиты Ивановича Панина — генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин (1721—1789). Ко времени знакомства с Великим князем, принявший участие в русско-турецкой (1735—1739), русско-шведской (1741—1743) и Семилетней (1756—1763) войнах, неоднократно проявивший себя как искусный полководец и в русско-турецкую войну 1769—1774 гг. Панин «постоянно посещал великого князя до отъезда в армию в 1769 году и содействовал в немалой степени развитию военных наклонностей в юном Наследнике. В своих беседах Петр Иванович охотно касался также современных военных порядков и критически... относился к военным порядкам и мероприятиям Императрицы Екатерины. Подобные суждения не прошли для Цесаревича без последствий и, оставив глубокий след в его впечатлительном уме, несомненно, повлияли на склад его понятий», — отмечал Н. К. Шильдер.24

Еще одним желанным собеседником, прошедшим не одно сражение, был для молодого Павла полковник Михаил Федотович Каменский (1738—1809), будущий Генерал-Фельдмаршал, участник Семилетней войны, причем прошедший кампании 1758 и 1759 гг. волонтером во французской армии, человек, храбрость которого сделала его известным лично Фридриху Великому.25

Пожалуй, именно благодаря братьям Паниным и М.Ф. Каменскому, у Павла Петровича возникло увлечение Фридрихом Великим и прусской армией. По мнению Д.Ф. Кобеко, одним из важнейших факторов, повлиявших на такое трепетное отношение Цесаревича к Пруссии, стал визит брата Фридриха Великого, принца Генриха, в Петербург в 1770 году: «Он успел сблизиться с Павлом Петровичем, и с этого времени утвердилась в молодом Великом князе любовь к Пруссии, которой, подобно своему родителю, он не изменял никогда».26

Нужно ли винить его в этом? Была ли в то время прусская армия действительно настолько образцовая? Наверняка не стоит обвинять Наследника в таком увлечении. Он был не единственным великим почитателем данной системы и самого Фридриха Великого. Исходя из того отношения, которое сложилось в России и  в Европе к этому человеку и его армии после Семилетней войны, к кругу почитателей присоединились и наши полководцы. Граф Румянцев-Задунайский и князь Репнин, пользовавшиеся постоянным расположением Великого князя, были ревностные приверженцы прусского устава. Как отмечал П.П. Потоцкий в своей работе «История Гвардейской артиллерии»: «Родственные связи сближали также Наследника с берлинским двором. Независимо от того, победы и завоевания Фридриха Великого не могли не остановить на себе внимания Великого князя». Подобного же мнения придерживались и многие другие русские военные историки дореволюционного периода. На этот счет интересно высказался и А. Туган-мирза-Барановский: «Сравнивая победы над турками и полякми и вялые действия могучей России в трехлетней борьбе против шведов с изумительною борьбою Фридриха Великого с половиною Европы, Наследник приходил к заключению, что, привив прусскую систему, с нею привьет и энергию и деятельность Прусского Короля».27

Весьма эмоционально, но, пожалуй, верно высказался на этот счет и Ю. Ю. Ненахов: «Русские в лице Пруссии имели не худший, а возможно, и лучший пример для подражания. Однако в том-то и дело, что мы несмогли по-настоящему учиться у них и по-настоящему заимствовать их примеры, ограничиваясь принятием внешних форм в таком извращенном виде, что тот же Фридрих Великий пришел бы в ужас, увидев, как после его смерти в России трактовали его наследие... В своем понимании образа мыслей и наследия Фридриха II Павел стал совершать шаги, которых „Старый Фриц" не сделал бы никогда». Кстати, нужно отметить, что во многих вопросах, касающихся армии (да и не только ее), Павел во многом походил даже не на Фридриха Великого, а на его отца — знаменитого «короля-солдата» Фридриха Вильгельма I. Для короля были характерны бережливость, забота о быте солдат, чрезвычайно щепетильное отношение к военному мундиру, понятию офицерской чести, четкая регламентация служебных обязанностей, особая любовь к парадам и строевой выправке, очень тесные и дружеские отношения со своими любимыми Гвардейскими частями. Как мы увидим ниже, эти качества неоднократно проявлялись и у наследника русского престола. И их едва ли можно назвать отрицательными...

Таким образом, по мнению большинства историков, к началу 1770-х гг. Павел Петрович, под влиянием как своих приближенных, так и общеевропейских настроений, сделался убежденным сторонником прусской военной системы. Вообще же Цесаревич считал для монарха изучение военного дела, безусловно, обязательным: «Я думаю, что стыдно бы было тому, кто от Бога произведен того пола и звания,служить безпосредственно Отечеству своему, безпосредственно же не упражнялся б главнейшею частию службы онаго, какова есть защита государственная», — писал он П. И. Панину 14 сентября 1778 г.28

Итак, подводя итоги влияния военного фактора на формирование личности Павла I, стоит обратиться к его запискам и рассуждениям по военным вопросам, относящимся к 1770-1790-м гг. Юркевич Е.И. кратко сформулировал на их основе взгляды Павла на военное дело и русскую армию. Я думаю, что не стоит «изобретать велосипед заново». Выводы Евгения Юркевича довольно логичны и прекрасно сформулированы. Основывался он на работу А.В. Скоробогатова «Цесаревич Павел Петрович»: «Сам Государь должен быть Верховным Главнокомандующим вооруженными силами страны и постоянно лично заботиться об их боеспособности.

Во главе армии должен находиться военный министр, подчиненный Государю.

России надлежит отказаться от наступательных войн и все внимание сосредоточить на обороне страны. Армия, в соответствии с этим, должна быть разделена на пять частей:

1. для действий против Швеции
2. для действий против Пруссии и Австрии
3. для действий против Турции
4. для действий против кочевников Сибири
5. стратегический резерв, состоящий из полков, размещенных внутри империи. Границы страны должны быть надежно прикрыты крепостями.

Все войска постепенно должны стать оседлыми, т. е. комплектоваться и снабжаться за счет местного населения (здесь Павел предвосхищает введенные Александром I военные поселения).

В силу обширности и малонаселенности России набрать необходимое число россиян в армию чрезвычайно затруднительно, поэтому на деньги, которые платит купечество за то, чтобы не служить в армии, вербовать за границей (в Польше и Германии) наемников и формировать из них отдельные полки (т. е. не смешивать с русскими частями, набранными из рекрутов). Размещать эти вербованные полки Цесаревич намеревался в центре России, на «не освоенных» территориях, а по окончании службы волонтеры должны были получать в тех же местах земельные наделы. Впрочем, число наемников предполагалось небольшое: Павел четко понимал, что сила России — в национальной армии.

Солдаты должны служить строго определенный срок и ни в коем случае не использоваться не по назначению.

Всем в армии, от фельдмаршала до рядового, следует четко знать свои обязанности, которые должны быть определены в обязательных к исполнению уставах.

Гвардия должна быть уравнена в льготах и правах с армией (что впоследствии привело бы к ее исчезновению).

Армия должна быть расквартирована в казармах и в холодное время года заниматься индивидуальным обучением, а в теплое проводить маневры и учения, показывающие уровень строевой и боевой выучки войск.