Внутренняя политика самодержавия при Николае I

        Новая попытка общего решения  крестьянского вопроса была  предпринята в секретном комитете 1839г. Итогом занятий секретного комитета  1839  г. явилось издание указа 2 апреля 1842 г. об "обязанных крестьянах". Он был призван исправить указ 1803 г. о  вольных хлебопашцах  —  отчуждение  части земельной собственности помещиков (надельной крестьянской  земли) в пользу крестьян. По этому указу, крестьянин по воле  помещика получал свободу и надел, но не в собственность, а в пользование, за который был обязан выполнять по соглашению с помещиком по сути дела те же феодальные повинности (барщину или оброк), но с условием, что  помещик впредь не мог изменять ни виды, ни размеры этих повинностей. Предоставленный в пользование крестьянина надел помещик не мог уже ни отнять у него, ни обменять или уменьшить. Никаких определённых норм наделов и повинностей закон не устанавливал  —  всё  зависело от воли помещика. В селениях "обязанных крестьян" вводилось выборное  "сельское  самоуправление",  однако сохранялась вотчинная власть помещика в имении.

        За время его действия (1842—1858) в категорию "обязанных крестьян" перешло всего лишь 27 173 души муж. пола в семи помещичьих имениях⁷. Это объясняется не только тем, что большинство помещиков встретили этот  указ в штыки, но и тем, что и сами крестьяне не соглашались на столь  невыгодные условия, не дававшие им ни земли, ни свободы.

       Характерно, что несмотря на стеснительные условия выкупа, от многих крестьянских общин, к удивлению правительства, стали поступать заявления о предоставлении им возможности выкупиться на волю на основании указа 8 ноября 1847 г.

        3 марта 1848 г. был издан закон,  предоставлявший  помещичьим  крестьянам право покупать землю. Однако и этот закон был обставлен рядом  стеснительных для крестьян условий. Крестьянин мог купить землю только  с  согласия помещика, о чем он его заранее должен был известить. Но и  приобретенная таким путем крестьянином земля законом не была защищена.  Помещик мог безнаказанно завладеть ею, ибо закон запрещал крестьянам  возбуждать против своего владельца иск.

        В 1844 г. был образован Комитет западных губерний для выработки  "Правил для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям".  Были составлены инвентари  —  описания помещичьих имений с точной  фиксацией крестьянских наделов и общего для всех имений количества  барщинных дней, которые впредь нельзя было изменять. Инвентарная реформа была проведена в 1847—1848 гг. в губерниях  Правобережной Украины (Волынской,  Киевской  и Подольской), в 1852—1855  гг. — в белорусских губерниях (Витебской, Гродненской, Минской и Могилевской).

        Инвентарная реформа вызвала недовольство помещиков, выступавших  против правительственной регламентации их владельческих прав, а  также многочисленные волнения крестьян, положение которых она практически не улучшила.

     1.3. Политика в области просвещения и печати 

     При вступлении Николай I на престол отдал  министру народного просвещения А. С. Шишкову распоряжение о пересмотре уставов учебных  заведений. С этой целью в мае 1826 г. был создан "Комитет по устройству учебных заведений",  в обязанность которого входило проверить все их уставы  и  выработать  новые принципы школьного образования, определить дисциплины, которые должны были преподаваться на каждой ступени обучения.

         19 августа  1827  г. последовал  рескрипт царя Шишкову о запрещении принимать в гимназии, и тем более в университеты, крепостных крестьян.

        В основу народного просвещения был положен принцип строгой сословности и бюрократической централизации, что нашло свое воплощение в   28 утвержденном 8 декабря 1828  г. "Уставе  гимназий и училищ уездных и приходских". Согласно этому уставу начальное и среднее образование подразделялось на три категории:

     1)  для детей низших сословий предназначались одноклассные приходские училища с самой элементарной программой (чтение, письмо, четыре  правила арифметики и Закон Божий),

     2) для детей купцов и мещан  предназначались трехклассные  училища   с  более широкой программой начального обучения (вводились начала  геометрии, а также география и история),

     3)  для детей дворян и чиновников  учреждались семиклассные гимназии, подготавливавшие учащихся к поступлению в университеты. Устав ликвидировал преемственную связь между этими ступенями образования.⁸

        Таким образом, уровень образования должен был строго соответствовать социальному положению учащегося.

           Правительственную политику в области просвещения последовательно проводил  возглавлявший с 1833 по 1849 гг. Министерство   народного просвещения граф С.С. Уваров. Одновременно он был президентом Императорской Академии наук, в его подчинении находились многие научные  и культурные учреждения. Он был талантливым и широко образованным  человеком, поражавшим современников обширными познаниями, свободным владением древних и ряда новых европейских языков.  В молодости Уваров  слыл  "либералом", являлся одним из основателей  известного  литературного  кружка  "Арзамас", объединявшего лучшие литературные  силы. Уваров  много  путешествовал по России и странам Западной Европы. В Германии он близко познакомился с  Гете и известным немецким реформатором бароном Штейном.  Он  занимался  научными изысканиями в области греко-римской филологии и был почетным членом  многих европейских академий наук и научных обществ.

         Современники, отдавая должное "высокому и просвещенному уму" Уварова, вместе с тем указывали на его неблаговидные личные качества  - беспринципность, расчетливость, стремление "пустить пыль в глаза". Это был ловкий царедворец и, по словам хорошо знавшего его С. М. Соловьева,  "умный, хитрый холоп". В царствование Николая I Уваров занял откровенно  реакционно-охранительные позиции. Именно он  сформулировал  основные  принципы  "теории официальной народности" — "православие,   самодержавие,   народность", названные современниками "уваровской троицей", — идейной    основы николаевской политики.

            26 июля 1835 был издан "Общий   устав императорских российских университетов". Он преследовал цель "сблизить наши университеты с коренными и спасительными началами русского управления" и ввести в университетах "порядок военной службы и вообще строгое наблюдение установленных форм, чиноначалие и точность в исполнении самомалейших постановлений".

        Если до этого университеты были центрами учебных округов и тем самым оказывали влияние на постановку низшего и среднего образования в округе, то теперь они сами попали в полную зависимость от попечителя  учебного  округа.

     В Киевском, Харьковском и Виленском  учебных округах (как наиболее "беспокойных") управление ими было передано генерал-губернаторам.

        Устав 1835 г. существенно ограничил  автономию университетов. Хотя  за университетским Советом и сохранялось право выбора ректора и замещения вакантных профессорских мест на кафедрах, но оно фактически сводилось на нет правом министра народного просвещения не утверждать избранных лиц и назначать других из числа своих кандидатов, чем министр широко и пользовался. Избранный Советом университета ректор вступал в должность  лишь после утверждения его императором. Помощником ректора и вторым административным лицом в университете стал назначаемый попечителем  учебного округа из военных или гражданских чиновников инспектор — ранее он избирался Советом из среды университетской профессуры.

     Университет стал рассматриваться уже не столько как научный центр,  а  в первую очередь как учебное заведение, перед которым была поставлена  задача готовить преподавателей гимназий, медиков и чиновников для  государственной службы. Упразднялся университетский суд, разрешавший    внутренние университетские вопросы. Устанавливался строгий надзор за  студентами, для чего вводились назначаемые попечителем учебного округа должности  помощников инспектора, исполнявшие полицейские функции  в  университете. Однако самой полиции по-прежнему запрещалось появляться в университетах.

         Университетский устав 1835 г. имел и некоторые положительные стороны. Восстанавливалось упраздненное в 1821  г. преподавание   философии; в Московском университете важное место заняли исторические дисциплины и преподавание российского законодательства; в Петербургском  —  преподавание восточных языков и истории стран Востока; в Казанском  приоритетное  место получило  преподавание физико-математических наук.   Срок обучения в университетах был увеличен с трех до четырех лет. Кафедры стали замещаться преимущественно отечественными учеными (ранее многих профессоров  приглашали из-за  границы). Для выпускников, оставленных при университетах "для подготовки к профессорскому званию", предусматривались за казенный счет обязательные двухгодичные зарубежные стажировки (преимущественно в германские университеты). При университетах были введены подготовительные курсы богословия, математики, истории, словесности, древних и новых  языков, естественных наук, призванные  восполнить недостатки среднего образования для поступающих в  университеты. Было поднято значение университетского образования, ученых  степеней и званий. Окончившие университет получали звание "действительного студента" и чин 12-го класса по Табели о рангах,  а окончившие его с отличием — "кандидата" и чин 10-го класса, имевшим  ученую степень магистра присваивался чин 9-го класса, а доктора наук — 8-го.  

     ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

     Бросается в глаза совершенно формальное отношение  правительства и всего чиновничества к государственным делам. Ничего удивительного в этом нет. Министры, бюрократия рассматривались лишь как исполнители верховной воли. Зачастую Николая I упрекают за нерасположенность к переменам. Беда же заключалась в обратном, император брался за многие нововведения, не вникая в их суть, и старался лично, но лишь формально руководить каждым из них. В этом стремлении самодержца, даже при его прекрасной памяти и огромной работоспособности, таилась слабость государственного управления во второй четверти XIX в. Недостаточная компетентность Николая I имела в данном случае отнюдь не решающее значение.

Опасно  было то, что чиновники, получая задания  и оценку своей деятельности от монарха, оказывались в положении слепых и нерассуждающих исполнителей. Подобная работа не требует ни особого профессионализма, ни заинтересованности в ней. Более того, оценка сделанного чиновником мало зависела от конечного результата его деятельности. Николай I, естественно, не мог проследить за ежедневной работой государственного аппарата, поэтому он был вынужден удовлетворяться докладами министров, отчетами ведомств и т. п. Все это приводило к припискам, грубому обману, фанфарности отчетов. Россией начинал править не только Зимний дворец, но и бюрократия, точнее, ее среднее звено, поскольку об истинном положении дел в стране знали не министры, а столоначальники. Безнаказанность и круговая порука еще больше развращали государственный аппарат.

Реальная  же ситуация была далеко не блестящей. В 1842 г., например, во всех служебных местах империи было не закончено 300 тысяч дел, изложенных на 3 млн листов бумаги.

Попытка Николая I походить в управлении страной  на Петра I не удалась. Николай Павлович не сумел поставить все сословия на службу России. В его намерение  входило подчинить все сословия власти монарха и возглавляемого им государственного аппарата.

Вместо  государства «общего блага» Россия превращалась в государство общего бесправия. Жизнь страны, пронизанная  не столько направляющей идеей, сколько  всепроникающим шпионством и доносительством, бюрократизировалась и формализовалась.

Руководствуясь  лозунгом: «Мне нужны не умники, а  верноподданные», Николай! не требовал от своих министров инициативы и  профессионализма в делах, знакомства с передовыми идеями и т. п. В таких  руках управление империей не могло не прийти в упадок. Правда, для того чтобы это стало абсолютно ясно, понадобилась внешнеполитическая катастрофа, подчеркнувшая призрачность величия николаевского строя.

Крепостничество давно ощущалось правящими кругами  как главная угроза существующему строю. С другой стороны, крепостное право являлось основным связующим звеном всего российского государственного механизма. Неудивительно, что в подобных условиях попытки самодержавия отменить или изменить крепостное право выглядели нерешительными и половинчатыми, говорившими скорее о желании «облагородить» этот варварский институт, нежели расстаться с ним. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ерошкин Н.П. Российское самодержавие. - М.: РГГУ, 2006.
2. Зуев М.Н. История России с древнейших времен до конца XX века. - М.: Дрофа, 2001.
3. История России. (Пособие для поступающих в ВУЗы ) М.H. Зуев - M. 2004.
4. История России. 19 – начало 20 в. / Под ред. В.А. Федорова. - М., 2006.
5. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб., 1997.
6. Пятницкий Л.М. История России. ХIХ век. - М., 2000.
7. Революционеры и либералы в России: Сб. ст. / Под ред. Б.С. Итенберга. - М., 2001.
8. Российские Самодержцы.  1801-1917. А.Н.Сахаров, С.В. Мироненко. - M. 2006.
9. Федоров В.А. Внутренняя политика российского самодержавия во второй половине ХIХ века.- М.: «Манускрипт», 1993.