Создание тайных обществ в России

    Задуманная  Трубецким четкая боевая операция закончилась  не развернувшись. Вместо нее разворачивалась  революционная импровизация. Трубецкой не явился к зданию сената: он сидел в помещении Главного штаба рядом с Сенатской площадью и даже наблюдал иногда за развитием событий, но выйти к товарищам не решился. Причины такого поведения пытался впоследствии объяснить Н. А. Бестужев: «Храбрость солдата и храбрость заговорщика не одно и то же. В первом случае — даже при неудаче— его ждут почесть и награды, тогда как в последнем при удаче ему предстоит туманная будущность, а при проигрыше дела — верный позор и бесславная смерть». Не будучи трусом, Трубецкой впервые в жизни смалодушничал, что послужило одной из причин провала всего дела. Отсутствие крепкого и грамотного руководства внесло растерянность и дезорганизацию в ряды восставших.²¹

    Порядок прибытия восставших полков на площадь  был следующий: первым пришел лейб-гвардии  Московский полк с декабристом Александром  Бестужевым и его братом Михаилом Бестужевым во главе. За ним (значительно  позже) - отряд лейб-гренадер — 1-я  фузилерная рота декабриста Сутгофа  со своим командиром во главе; далее  — гвардейский морской экипаж под командой декабриста капитан-лейтенанта Николая Бестужева (старшего брата  Александра и Михаила) и декабриста лейтенанта Арбузова. Вслед за гвардейским  экипажем вступили на площадь последние  участники восстания — остальная, наиболее значительная часть лейб-гренадер, приведенная декабристом поручиком  Пановым. Рота Сутгофа примкнула  к каре, а матросы построились  со стороны Галерной другим воинским построением — «колонной к атаке». Пришедшие позже лейб-гренадеры под командой Панова составили отдельное, третье на Сенатской площади, построение — вторую «колонну к атаке», расположенную на левом фланге восставших, ближе к Неве. Все восставшие войска были с оружием и при боевых патронах. Всего на площади вокруг памятника Петру Великому выстроились около 3 тыс. восставших солдат и матросов под командованием 30 строевых офицеров-декабристов.²²

    Войска  были не единственной живой силом  восстания 14 декабря: на Сенатской площади  в этот день был еще один участник событий — огромные толпы народа. Общеизвестны слова Герцена — «декабристам на Сенатской площади не хватало народа».²³ Это не совсем так, площадь и прилегающие к ней улицы были забиты любопытными и сочувствующими, из толпы выходили люди и говорили, «Дайте нам оружие, мы вам весь Петербург перевернем!». Но декабристы как раз и не хотели, чтобы перевернули весь Петербург. Они не были революционерами в «классическом» смысле. Они хотели взять власть бескровным, по возможности, путем. Они рассчитывали на присоединение других гвардейских полков. Декабрист А. Е. Розен вспоминал: «По мере увеличения числа войск для оцепления возмутителей полиция стала смелее и разогнала народ с площади, много народу потянулось на Васильевский остров вдоль боковых перил Исаакиевского моста. Люди рабочие и разночинцы, шедшие с площади, просили меня держаться ещё часок и уверяли, что всё пойдёт ладно».

    У восставших не было артиллерии и кавалерии. Но эта сила в руках одного начальника, в виду собравшегося тысячами вокруг народа, готового содействовать, могла бы всё решить, и тем легче что при наступательном действии много батальонов пристали бы к возмутившимся, которые при 10-градусном морозе, выпадавшем снеге с восточным резким ветром, в одних мундирах ограничивались страдательным положением и грелись только неумолкаемыми возгласами «Ура, Константин». Но не было порядка,  было в полном смысле безначалие: без всяких распоряжений — все командовали, все чего-то ожидали и в ожидании дружно отбивали атаки, упорно отказывались сдаться и гордо отвергли обещанное помилование».²⁴

    Николай I выставил против мятежных полков верные ему войска: 9 тысяч пехотинцев (Измайловский, Преображенский, Семеновский полки), 3-тысячную кавалерию (Конная гвардия), артиллеристов, всего около 20 тысяч. Окружение восставших правительственными войсками, более чем вчетверо превосходящими восставших по численности. Восставшие солдаты, голодные и замёрзшие, пассивно ждали, окружённые со всех сторон правительственными частями. Император приказал кавалерии атаковать бунтовщиков, но несколько таких попыток было отбито ружейным огнём. Николай все еще надеялся, что полки вернутся в казармы, декабристы же пытались переманить на свою сторону правительственные войска. Народ старался подбодрить заговорщиков, некоторые бросали в правительственные войска и даже императорскую свиту камни и поленья. Приближалась темнота. Царь, боясь, чтобы волнение не передалось «черни», согласился применить против мятежников артиллерию. Пушки зарядили картечью, и после предупредительных выстрелов Николай Павлович скомандовал: «Пальба орудиями по порядку!». На площади после четырех залпов остались убитые и раненые — и военные, и гражданские. Остальные начали отходить: одни — по Галерной улице, другие — по замёрзшей Неве. Снаряды взрывали ледяной покров реки, многие тонули. К ночи восстание было разгромлено. Декабристы потерпели поражение. Николай I укрепился в Зимнем дворце, защищенном войсками и несколькими орудийными батареями.²⁵

    События на Сенатской площади сразу же стали государственной тайной. Скрывали число погибших во время беспорядков. Объявили, что убитых самое большее 200 человек, хотя на самом деле их было около 1300 (из них 903 — «чернь»). В правительственных сообщениях декабристов называли «злоумышленниками», «изменниками», «скопищем мятежников», «горстью молодых безумцев», которые вознамерились «навлечь на Россию все бедствия безначалия». Примкнувших к ним на Сенатской площади характеризовали как лиц «гнусного вида во фраках», как «немногих пьяных солдат и немногих же людей из черни, также пьяных».²⁶ 

    2.2 29 декабря 1825 года.

    29 декабря 1825 г., узнав о поражении восстания в Петербурге, выступил расквартированный в районе города Василькова Черниговский полк. К тому времени по доносу унтер-офицера Шервуда и капитана Майбороды уже были арестованы П. И. Пестель и другие члены Южного общества. Выступление возглавил С. И. Муравьёв-Апостол. Ещё до начала восстания С. Муравьёв-Апостол и М. Бестужев-Рюмин составили революционный «Православный катехизис»: на основе текстов Священного писания в нём разъяснялась необходимость свержения самодержавия и установления республики. Авторы излагали свои мысли в форме вопросов и ответов, доступной для понимания солдат и простого населения:

    «Вопрос. Для чего Бог создал человека?

    Ответ. Для того, чтоб он в него веровал, был свободен и счастлив.

    Вопрос. Что значит быть свободным и счастливым?

    Ответ. Без свободы нет счастья...

    Вопрос. Для чего же русский народ и русское воинство несчастно?

    Ответ. От того, что цари похитили у нас свободу...

    Вопрос. Что же святой закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?

    Ответ. Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет един царь на небеси и на земле Иисус Христос.

    Вопрос. Что может удержать от исполнения святого сего подвига?

    Ответ. Ничто...».

    Документ  распространился на юге России, был  известен в Киеве и сыграл немалую  роль в организации восстания  черниговцев.²⁷

    Выступление началось в селе Трилесы Киевской губернии. Вечером 29 декабря 5-я рота полка из Трилес соединилась в деревне Ковалёвке со 2-й гренадерской ротой. Ранним утром следующего дня восставшие вошли в Васильков, где их поддержали другие роты Черниговского полка. Восемь офицеров командовали теперь тысячью солдат. Утром 31 декабря Сергей Муравьёв-Апостол собрал полк на площади перед собором Святого Феодосия. Декабрист И. И. Горбачевский вспоминал позднее: «Роты были построены в густую колонну. Подошел к ней, С. Муравьёв приветствовал солдат дружелюбно и потом, в коротких словах, изложил им цель восстания и представил, сколь благородно и возвышенно пожертвовать жизнью за свободу. Восторг был всеобщий; офицеры и солдаты изъявили готовность следовать всюду, куда поведёт их любимый и уважаемый начальник. Тогда С. Муравьёв обратился к священнику, просил его прочитать Политический катехизис, который состоял из чистых республиканских правил, приноровленных к понятиям каждого. Священник читал громким и внятным голосом правила и обязанности свободных граждан.

    — Наше дело, — сказал Муравьёв по окончании  чтения, обратясь снова к солдатам, — наше дело так велико и благородно, что не должно быть запятнано никаким принуждением, и потому кто из вас, и офицеры, и рядовые, чувствует себя неспособным к такому предприятию, тот пускай немедленно оставит ряды, он может без страха остаться в городе, если только совесть его позволит ему быть спокойным и не будет его упрекать за то, что он оставил своих товарищей на столь трудном и славном поприще, и в то время как отечество требует помощи каждого из сынов своих.

    ...Никто не оставил рядов и каждый ожидал с нетерпением минуты лететь за славою или за смертью».²⁸

    Во  второй половине дня 31 декабря войска покинули Васильков, предприняв поход на Мотовиловку. Оттуда предполагалось идти на Брусилов и Житомир, где стояли войска под командованием членов тайных обществ. Но замысел не удался из-за бегства части офицеров. С. Муравьёв-Апостол решил изменить маршрут и двинуться в Белую Церковь — там восставших обещал поддержать член Южного общества Ф. Ф. Вадковский. Однако его арестовали. Муравьёв-Апостол вынужден был возвратиться с полком в Трилесы.

    3 января 1826 г. между Устимовкой и Ковалёвкой восставших встретили правительственные войска под командованием генерала Гейсмара. «Местность оказалась самою невыгодною для пехоты, имеющей встретиться с кавалериею (у генерала Гейсмара был кавалерийский отряд, усиленный артиллерией). Отряд, пушки в виду. Мы продвигаемся вперёд. Раздаётся пушечный выстрел, за ним второй, ядро пролетело над головами. Мы всё шли вперёд, — писал в воспоминаниях декабрист Матвей Муравьёв-Апостол, брат Сергея. — Открылась пальба картечью, у нас несколько человек пало: убитыми, другие ранеными... Тогда Сергей Иванович решился прекратить неравный бой и спасти свою команду от неминуемой погибели и приказал поставить ружья в козлы. Солдаты, повинуясь ему, не понимали, с каким намерением начальник остановил их на походе. Сергей Иванович сказал им, что виноват перед ними, что, возбудив в них надежду на успех, он их обманул. Артиллеристам Сергей Иванович стал махать белым платком и тут же упал, поражённый картечью». Сопротивление черниговцев было подавлено картечью. С. Муравьёва-Апостола тяжело ранило в голову, он был арестован и доставлен в Петербург, его младший брат Ипполит, решив, что Сергей убит, застрелился. Были арестованы 5 офицеров и 869 солдат.²⁹

    Все мечты, все переживания враз разбились  о крепкий деспотизм самодержавия. Планам декабристов не суждено было сбыться. По мнению историка Я. Гордина в ночь с 13-го на 14-е у декабристов было больше шансов победить, чем у Николая удержать власть. И я с ним согласен. У декабристов был очень четкий план, разработанный Трубецким, опытным военным, и даже при тех минимальных силах, в которых они были уверены - это Гвардейский морской экипаж, несколько рот Московского полка, и Лейб-гренадерский полк, - они могли реально взять власть, если бы этот план был выполнен. Декабристов победил, не столько Николай и его сторонники, а сколько они себя сами. В ночь с 13-го на 14-е начались разногласия и междоусобия внутри самого тайного общества. И два человека - Якубович и Булатов, которые, собственно, и были военными руководителями (Трубецкой был, в большей степени, политическим руководителем), которые и должны были возглавить восставшие части и захватить дворец, который можно было захватить, арестовать царскую фамилию, и, фактически, все руководство, которое собралось для присяги в Зимнем дворце. Они противопоставили, себя другой части общества, во главе с Трубецким, и отказались рано утром 14-го декабря действовать. План сломался, пошла импровизация, хотя тоже, как считали люди, близкие к Николаю, скажем принц Вюртембергский - кузен Николая, который был рядом с ним весь день - дело висело на волоске. Николай, как известно, потом ему сказал вечером: «Самое странное во всем этом деле это то, что нас с тобой, Евгений, сегодня не пристрелили»³⁰. Вюртембергский писал потом в воспоминаниях, что если бы специальная или случайная пуля убила Николая, то все бы рухнуло. Некому было бы координировать действия, а при том, что и в правительственном лагере ситуация была очень сложная, - там была группа генералов, которые вовсе не сочувствовали Николаю, - то как бы повернулось дело, совершенно неизвестно. Да, у них был реальный шанс захватить политическую власть в столице. Но неизвестно, что это дало бы декабристам. Одно дело формально держать власть в руках, а другое реально контролировать страну. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Следствие и суд.

    Аресты  декабристов в Петербурге начались в ночь с 14 на 15 декабря 1825 г. Схваченных «злоумышленников» везли на допрос к Николаю I в Зимний дворец. Оттуда их, уже арестантов, с записками царя отправляли в казематы Петропавловской крепости. Одним  из  первых  привезли  Рылеева  и  сразу  же  отправили  с  собственноручной  запиской  царя  на  имя  коменданта  крепости  генерал-адъютанта  Сукина: «Присылаемого  Рылеева  посадить  в  Алексеевский  равелин,  но  не  связывая  рук,  без  всякого  сообщения  с  другими,  дать  ему  бумагу  для  письма  и  что  будет  ко  мне  собственноручно,  мне  приносить  ежедневно»… Вникая  во  все подробности,  Николай I  пытался до  конца распутать сложный клубок   организации восстания. Всего  было  написано  Николаем I  во  время  следствия  около  ста  пятидесяти  записок.  Они  выдают  натуру  черствую  и  жестокую,  между  строк  можно  было  прочесть  будущие  приговоры  декабристам  ─  царскую  месть  за  участие  в  восстании  и  за  их  смелое,  решительное,  непримиримое  поведение  во  время  допросов. Князь Трубецкой приводит в своих «Записках» типичный пример «высочайшего следствия»: «Меня позвали. Император пришёл ко мне на встречу в полной форме и ленте и, подняв указательный палец правой руки против моего лба, сказал: «Что было в этой голове, когда вы с вашим именем, с вашей фамилией вошли в такое дело? Гвардии полковник князь Трубецкой!.. Как вам не стыдно быть вместе с такою дрянью, ваша участь будет ужасная»». Трубецкому прочли «показание, что бывшее происшествие есть дело тайного общества» и что он, князь Трубецкой, «может дать полное сведение о помянутом обществе». Князь всё отрицал. «Император... — вспоминал далее Трубецкой, — подав мне лист бумаги, сказал: «Пишите показание» — и показал место на диване, на котором сидел и с которого встал теперь. Прежде, нежели я сел, император начал опять разговор:

    —  Какая фамилия! князь Трубецкой, гвардии полковник и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили вашу жену! Есть у вас дети?

    — Нет.

    —  Вы счастливы, что у вас нет  детей! Ваша участь будет ужасная! Ужасная!

    И, продолжав некоторое время в этом тоне, заключил: «Пишите, что знаете» — и ушёл в кабинет».

    Трубецкой сообщил в показаниях о своей принадлежности к «тайному обществу, которое имело целью улучшение правительства». Обстоятельства, последовавшие за смертью государя, показались Обществу благоприятными для исполнения его намерений, и оно избрало... Трубецкого диктатором, но князь, увидев, что нужно больше его «имя, нежели лицо и распоряжения, удалился от участия». Когда император прочёл показания Трубецкого, он сразу вызвал его.