Политикой стагнации
и репрессий, которая одновременно
в осторожной форме продолжала
начатую экономическую политику,
царь не мог удовлетворить
никого. Умеренное земское движение,
которое, сопротивляясь государственной
экономической политике и постоянному вмешательству
Министерства внутренних дел, требовало
больших полномочий для местного самоуправления,
реформ в крестьянском вопросе и в школьном
образовании, а также свободы печати и
собраний, становилось все сильнее. Зашевелились
и низшие слои. Крестьяне дали о себе знать
в 1902 г. массовыми беспорядками в Полтаве
и Харькове, что привело к еще большему
пониманию неотложной необходимости реформ,
по крайней мере в небюрократических и
недворцовых кругах. Царь, разумеется,
решился на ужесточение репрессий. После
долгих колебаний Николай под влиянием
своей матери решился вопреки первоначальному
намерению назначить министром внутренних
дел сторонника реформ Святополк-Мирского.
Назначение Святополк-Мирского поначалу
пробудило надежды, но его программа совершенно
не могла удовлетворить находившиеся
в оппозиции элементы дворянства и высших
городских слоев. Правда, они использовали
относительную либерализацию для проведения
ряда публичных мероприятий, на которых
большей частью выдвигались требования,
далеко выходившие за рамки планов Мирского.
Самым значительным было собрание представителей
земств 20 ноября 1904 г., на котором большинство
потребовало конституционализации режима,
в то время как меньшинство удовольствовалось
совещательным собранием [7]. Объединившиеся
в оппозиции силы прогрессивного поместного
дворянства, сельской интеллигенции, городского
самоуправления и широких кругов городской
интеллигенции начали требовать введения
в государстве парламента. Эта кампания
петиций и банкетов нашла отклик и в рабочем
классе. Петербургские рабочие, которым
(в подражание неудавшемуся московскому
эксперименту по созданию полицейского
социализма, когда тайная полиция вызвала
к жизни профсоюзы) было разрешено образовать
независимое объединение, возглавлявшееся
попом Гапоном, также захотели подать
петицию царю. Отсутствие общего руководства
при уже фактически уволенном министре
внутренних дел и царе, который, как и большинство
министров, не понимал серьезности ситуации,
привело к катастрофе Кровавого воскресенья
9 января 1905 г. Более 100 000 рабочих потянулись
к Зимнему дворцу, чтобы донести до царя
свои беды и требования (среди них также
требования учреждения парламента в империи
и отделения церкви от государства). Армейские
офицеры, на которых были возложены полицейские
задачи сдерживания толпы, в панике приказали
стрелять по мирным людям. 100 человек были
убиты и предположительно более 1000 ранены
[8]. Рабочие и интеллигенция отреагировали
стачками и впечатляющими демонстрациями
протеста. Хотя рабочие большей частью
выдвигали чисто экономические требования
и революционные партии не могли играть
важной роли ни в движении, возглавляемом
Гапоном, ни в забастовках, последовавших
за Кровавым воскресеньем, в России началась
революция.
Система не знала, как реагировать. Царь назначил А.Г. Булыгина
министром внутренних дел и Д.Ф. Трепова
– генерал-губернатором Санкт - Петербурга.
Одновременно он лишил Сергея Витте, ставшего
представителем реформаторских сил, большинства
из его функций. Кроме того, царь решил
успокоить рабочих способом, типичным
для него и Трепова. Николай принял поспешно
составленную делегацию рабочих, вероятно,
чтобы продемонстрировать, что простой
народ в действительности оставался верным
царю и лишь был совращен городской интеллигенцией.
Но своей неумелой речью Николай лишь
обострил ситуацию: «Я знаю, что жизнь
рабочего нелегка.., но имейте терпение.
Вы сами понимаете, что должны быть честными
по отношению к своим хозяевам… Я верю
в порядочные чувства рабочего человека
и в их непоколебимую преданность мне,
поэтому я прощаю вам вашу вину». Неудача
этого предприятия заставила царя снова
больше прислушиваться к своим министрам,
которые посоветовали ему предпринять
решительные реформаторские шаги: так
уже раньше рабочим пообещали разрешить
выборы санкт- петербургского рабочего
представительства, через которое они
вместе с предпринимателями могли бы доводить
до правительства свои беды. Кроме того,
царю посоветовали, наконец, гарантировать
созыв Государственной думы с совещательными
правами, в котором было отказано в декабре
1904 г. После убийства великого князя Сергея
Александровича Николай в распоряжении
министру внутренних дел Булыгину 18 февраля
1905 г. пообещал созвать
Государственную думу.
Однако это распоряжение, как
обычно, сопровождалось манифестом, в котором царь – языком, более
соответствовавшим старым временам, -
призывал лояльные элементы населения
сплотиться вокруг трона и защитить царя
от революционеров. Николай, который считал
себя отцом своих поданных и намеревался
умиротворить их рядом милостей, одновременно
верил, что суровое предостережение вернет
его детей на правильный путь. Дальнейшая
политика царя характеризовалась двойственностью
(одновременными репрессиями и уступками),
которая оказалась губительной для режима
[9].
Манифест от 18 февраля 1905 г. призвал население
информировать царя о своих бедах и, тем
самым, предоставил ему право направлять
царю петиции.
Это фактически
означало свободу печати и
было немедленно использовано
оппозиционным движением интеллигенции
и земств для организации собраний и утверждений
петиций, требовавших конституционализации
страны, причем на основе всеобщего и равного
избирательного права. Эти петиции дали
импульс революционному движению. Становившиеся
все хуже новости с театра военных действий
на Дальнем Востоке приводили к радикализации
оппозиционного и революционного движений,
которые даже умеренные элементы рассматривали
как единое движение против самодержавия.
Революционное движение в это время опиралось,
прежде всего, на радикальную интеллигенцию,
а на окраинах империи – и на национальности.
Только в октябре на первый план вышли
рабочие, а в ноябре – крестьяне. Революционное
и оппозиционное движение постоянно пополнялось,
поскольку решение о созыве обещанной
выборной думы заставляло себя ждать и
было неясно, будет ли собрание соответствовать
по- прежнему сословным принципам или
же более современным представлениям.
Николай попытался,
приняв депутацию земского конгресса,
подтвердить свою добрую волю
и дать понять, что фактически
он будет созывать булыгинскую думу. Одновременно он объяснил
праворадикальным и консервативным элементам,
хотя это не было понято общественностью,
что только он имеет право принимать решение
о созыве выборного собрания и о том, совместимо
ли это с идеей самодержавия. Гарантированная
по совету Трепова независимость университетов
в сентябре 1905 г. была использована студентами
для того, чтобы привлечь массы рабочих
в университеты и под прикрытием свободы
собраний пропагандировать революционные
идеи [10]. Это, как ничто другое, способствовало
дальнейшему развитию революционного
движения.
4. КОГДА ЗАШАТАЛСЯ ТРОН
Когда революционное
и оппозиционное движение в
октябре 1905 г. достигло высшей
точки – всеобщей стачки, практически парализовавший
страну, царь был вынужден вновь обратиться
к своему бывшему министру внутренних
дел, который, благодаря очень выгодному
для России мирному договору, заключенному
им с японцами в Портсмуте (США), приобрел
всеобщее уважение.
Витте объяснил царю, что
он либо должен назначить диктатора, который жестоко боролся
бы с революцией, либо должен гарантировать
буржуазные свободы и выборную законодательную
власть. Николай не хотел топить революцию
в крови. Таким образом, принципиальная
проблема конституционных монархий –
создание баланса власти – обострилась
в результате действий премьер-министра.
Октябрьский манифест (17.10.1905 г.) обещал
буржуазные свободы, выборное собрание
с законодательными полномочиями, расширение
избирательного права и, косвенно, равноправие
религий и национальностей, но не принес
стране умиротворения, которого ожидал
царь. Он скорее вызвал серьезные беспорядки,
вспыхнувшие в результате столкновений
между лояльными царю и революционными
силами, и приведшие во многих регионах
страны к погромам, направленным не только
против еврейского населения, но и против
представителей интеллигенции. В Петербурге
был образован Совет рабочих депутатов,
который периодически конкурировал с
правительством за власть. В ноябре в деревнях
начались крестьянские беспорядки. С подавлением
вооруженного восстания в декабре 1905 г.
в Москве и других местах правительство
интерпретировало октябрьские обещания
все уже [11]. Если закон о выборах, изданный
в разгар московского восстания, казался
еще вполне либеральным, то вышедший в
апреле 1906 г. основной закон, первая конституция
России, существенно ограничивал возможности
действий вновь созданного законодательного
органа, думы, и давал ей равноправного
конкурента в виде на две трети назначенного
государственного совета. Внешняя политика
и военная сфера были изъяты из компетенции
думы. Кроме того, царь имел абсолютное
право вето. Статья 87 основного закона
предоставляла царю право издавать законы
в период, когда дума и Государственный
совет не заседают. В конституции царь
снова именовался самодержцем, чем Николай
давал понять, что законность в его стране
должна быть обоснована все еще монархически,
а не демократически. Однако советникам
удалось отговорить его от того, чтобы
записать в конституцию прежнюю формулу
«неограниченный самодержец». После принятия
конституции и заключения договора об
иностранном займе невиданного до сих
пор размера, для которого еще был нужен
премьер-министр, Николай сместил с должности,
теперь окончательно, глубоко ненавистного
Витте. Премьер не получил даже обычного
в таких случаях денежного подарка [12].
Избранная в апреле
1906 г. дума разочаровала правительство.
Так как социалистические партии
бойкотировали выборы, то власть
в думе принадлежала либералам
и радикал-либералам. Тем не
менее представления думы были
еще слишком радикальными для правительства.
Она настаивала на ответственности министров,
учредительной функции думы, то есть функциях,
аналогичных таковым Учредительного собрания,
и на широкой экспроприации частных землевладений
в пользу крестьян с компенсацией по рыночной
цене. Николай ждал только удобного момента
для роспуска думы. Когда она призвала
население дождаться решения ею аграрного
вопроса, то правительство расценило это
как революционный акт и распустило думу.
Одновременно царь заменил премьер-министра
Горемыкина энергичным и дельным Столыпиным,
в прошлом предводитель дворянства в Ковно
и губернатор Саратова, который произвел
впечатление своей активной позицией
во время революции и ясными докладными
записками о положении в стране. Столыпину
удалось заинтересовать царя своей аграрной
программой, предусматривавшей ликвидацию
общины – священной коровы реакционеров.
Николай одобрил и учреждение военных
трибуналов, которые могли бы в суммарном
производстве приговаривать к смерти
политических противников, действовавших
с оружием в руках. Эта мера встретила
упорное сопротивление общественности
и сделала невозможным сотрудничество
между консервативными конституционными
силами и Столыпиным во время второй думы.
Столыпинские трибуналы попирали принципы
правового государства, но нужно сказать,
что число приговоренных к смерти казненных
лиц было незначительным. Вторую думу,
состав которой был еще более радикальным,
чем состав первой, поскольку социалистические
партии отказались от бойкота выборов,
нельзя было склонить к сотрудничеству
с существующей системой. Правительство
и теперь ждало только удобного момента
для ее роспуска. Это произошло 3 июня 1907
г. Одновременно царь издал новый закон
о выборах и созвал третью думу, которая
должна была начать работать осенью 1907
г. Новый закон о выборах давал огромные
преимущества дворянам и богатым горожанам.
Избирательное право сохранили за собой
почти все, за исключением сельской интеллигенции
и национальных меньшинств в азиатских
регионах России. В результате представительство
национальных меньшинств европейской
России существенно уменьшилось, поскольку,
как говорилось в манифесте царя, дума
должна быть русским учреждением, и национальные
меньшинства не должны определять судьбу
государства [13]. День 3 июня 1907 г. стал днем
государственного переворота, поскольку
новый закон о выборах должна была издавать
только дума. Но это был государственный
переворот, направленный в равной степени
как против правых, так и против левых,
поскольку Столыпин своей акцией расстроил
далеко идущие планы, сводившиеся к отмене
конституционных уступок от 17 октября
1905 г. При всем раздражении царя революционным
движением и оппозиционными думами он
не был еще готов к тому, чтобы нарушить
свое слово.
Программа, на которой
сошлись царь и премьер-министр, никоим образом не означала выполнения
программы дворянской реакции. Конституция
практически не была отменена, а дворянство
не могло навязать правительству свою
аграрную программу, скорее правительству
удалось, искусно влияя на
«Объединенное дворянство», заставить его просить о такой аграрной
программе, которая в значительной степени
отвечала бы желаниям правительства. Поэтому
«Объединенное дворянство» вскоре пересмотрело
свои взгляды и критиковало политику премьер-министра
и царя в области промышленности и сельского
хозяйства за то, что она приводила к постепенной
экспроприации собственности дворян.
Отношения между правительством Столыпина
и «Объединенным дворянством» неудержимо
ухудшались, и «Объединенное дворянство»
отклонило ряд проектов премьер-министра,
касавшихся реформ сельского самоуправления
и администрации, поскольку они привели
бы к существенному ограничению привилегий
дворянства. С другой стороны, царь энергично
защищал свои прерогативы, например, в
военной области и во внешней политике[14].
Отношения между
Николаем и его премьер-министрами
демонстрируют основополагающую
структурную проблему конституционной
монархии: если премьер-министр приобретает
явление, ему удается проводить
единую политику правительства,
что делает его популярным, то монарх отходит на задний план и простор
для принятия им решений ограничивается.
Николай почувствовал это и в различных
ситуациях и становился на сторону противников
Столыпина, чтобы сохранить свое положение.
Тем самым он препятствовал политической
консолидации своего режима. Николай сознательно
ослабил своего следующего премьер-министра:
Коковцову он не позволил стать министром
внутренних дел, а Горемыкина в 1914 г. вообще
сделал премьером без собственной компетенции.
Поэтому их позиция
становилась все более слабой, и разные министерства теперь
совершенно открыто действовали друг
против друга или осуществляли несовместимую
политику. Так, премьер-министру Коковцову
не удалось предотвратить вмешательство
министра внутренних дел в выборы четвертой
думы (1912 г.) не в пользу октябристов, а
в пользу еще более правых партий и сфабрикования
пресловутого процесса о ритуальном убийстве
против еврея
Менделя Бейлиса,
этот процесс подорвал престиж
и монарха, и Российской империи [15].
5. НЕОБРАТИМОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ
Развитие событий
с 1905 г. стало необратимым. Царь
задумывался над тем, чтобы
отменить уступки октября 1905 г.
Во время процесса по делу
Бейлиса, инсценированного с тайным
намерением сместить внутриполитические
акценты, царь потребовал от
совета министров понизить статус думы и превратить
ее в совещательный орган. Даже самые реакционные
министры вынуждены были ответить царю,
что теперь это сделать невозможно. В экономической
области Николай под давлением реакционных
кругов, таких, как «Объединенное дворянство»
и другие, попытался путем отставки премьер-
министра и министра финансов Коковцева
в начале 1914 г. сдвинуть краеугольный камень
государственной экономической политики
так, чтобы повысилась «народная производительность»
и маленькие люди несли меньшее бремя.
Казалось, что впервые царизм хотел опрокинуть
программу индустриализации, проводившуюся
десятилетиями вопреки упорному сопротивлению.
Но что звучало как левый лозунг, так это
попытка реализации экономической программы,
которая должна была, как требовали реакционеры
с девяностых годов, повернуть капиталистическое
преобразование страны на «русский» путь
и остановить конституционализацию как
следствие развития капитализма. Истинный
дух «новой экономической политики» проявился
очень скоро, когда приобретение земли
за пределами городов было запрещено акционерным
обществам с еврейским капиталом и существенно
затруднено для акционерных обществ вообще.
Правда, совету министров пришлось отменить
эти положения с началом войны. «Новый
курс» добился только отмены винной монополии
– любимая идея царя, - вследствие чего
русское государство накануне первой
мировой войны потеряло больше 50% налоговых
поступлений [16].