Соборное уложение 1649 года. Завершение юридического оформления крепостничества

прочие  части Уложения вторгается уголовное  право.

      5) Гл. XXIII-XXV составляют добавочную часть.⁷

    Принятие Соборного уложения 1649 г. – значительный шаг  вперед по сравнению с предыдущим законодательством. В этом законе регулировались не отдельные группы общественных отношений,  а все стороны общественно-политической жизни того времени. В связи  с этим в Соборном уложении 1649 г. нашли отражение правовые нормы различных отраслей права. Система изложения этих норм, однако, была недостаточно четкой. Нормы разных отраслей права часто объединялись в одной и той же главе.

         Соборное Уложение  1649  г.  во  многих отношениях отличается  от предшествующих ему законодательных  памятников.  Судебники  XV-XVI  вв. представляли собой  свод  постановлений   преимущественно процедурного, процессуального  свойства.⁸

         Уложение 1469 г.  значительно превосходит  предшествующие памятники русского  права прежде всего  своим   содержанием,  широтой  охвата  различных сторон действительности  того времени - экономики,  форм  землевладения, классово-сословного  строя,  положения зависимых и  не зависимых слоев населения,  государственно-политического строя,  судопроизводства, материального, процессуального  и уголовного прав.

         Второе отличие - структурное.  В Уложении дана довольно определенная  систематика норм права по  предметам,  которые расположены  таким образом, что легко могут  быть объединены по разновидностям  права - государственное военное,  правовое положение отдельных  категорий населения, поместное  и вотчинное, судопроизводство, гражданские  правонарушения и уголовные преступления.

         Третье отличие, как прямое  следствие первых двух, состоит  в неизмеримо большом объеме  Уложения в сравнении с другими  памятниками. Наконец, Уложению  принадлежит  особая роль в  развитии русского право вообще. И Русская Правда, и судебники  прекратили свое существование,  сказав  на Уложение в сравнении  с другими его источниками  (например, указными книгами приказов) довольно скромное влияние, Уложение  же  как действующий кодекс, хотя  и дополняемое многими новыми  установлениями, просуществовало свыше  двухсот лет.

      1.4. Значение Уложения  и его новые  идеи 

      По  мысли, какую можно предположить в основании Уложения, оно должно было стать последним словом московского  права, полным сводом всего накопившегося  в московских канцеляриях к половине XVII в. законодательного запаса. Эта мысль сквозит в Уложении, но осуществлена не особенно удачно. В техническом отношении, как памятник кодификации, оно не перегнало старых судебников. В расположении предметов законодательства пробивается желание изобразить государственный строй в вертикальном разрезе, спускаясь сверху, от Церкви и государя с его двором до казаков и корчмы, о чем говорят две последние главы. Можно с немалыми усилиями свести главы Уложения в отделы государственного права, судоустройства и судопроизводства, вещного и уголовного права. Но такие группировки остались для кодификаторов только порывами к системе. Источники исчерпаны неполно и беспорядочно; статьи, взятые из разных источников, не всегда соглашены между собою и иногда попали не на свои места, скорее свалены в кучу, чем собраны в порядок.

      Если  Уложение действовало почти в  продолжение двух столетий до свода  законов 1833 г., то это говорит не о  его достоинствах, а лишь о том, как долго у нас можно обойтись без удовлетворительного закона. Но как памятник законодательства, Уложение сделало значительный шаг вперед сравнительно с судебниками. Это уже не простое практическое руководство для судьи и управителя, излагающее способы и порядок восстановления нарушенного права, а не самое право. Правда, и в Уложении всего больше места отведено формальному праву: глава Х о суде  –  самая обширная, по числу статей составляет едва не треть всего Уложения. Оно допустило важные, но понятные пробелы и в материальном праве. В нем нет основных законов, о которых тогда в Москве не имели и понятия, довольствуясь волей государя и давлением обстоятельств; отсутствует и систематическое изложение семейного права, тесно связанного с обычным и церковным: не решались трогать ни обычая, слишком сонного и неповоротливого, ни духовенства, слишком щекотливого и ревнивого к своим духовно-ведомственным монополиям.

      Но  все-таки Уложение гораздо шире судебников захватывает область законодательства. Оно пытается уже проникнуть в состав общества, определить положение и взаимные отношения различных его классов, говорит о служилых людях и служилом землевладении, о крестьянах, о посадских людях, холопах, стрельцах и казаках. Разумеется, здесь главное внимание обращено на дворянство, как на господствующий военно-служилый и землевладельческий класс: без малого половина всех статей Уложения прямо или косвенно касается его интересов и отношений. Здесь, как и в других своих частях. Уложение старается удержаться на почве действительности.

      При общем охранительном своем характере  Уложение не могло воздержаться от двух преобразовательных стремлений, указывающих, в каком направлении пойдет или уже шла дальнейшая стройка общества. Одно из этих стремлений в приговоре 16 июля прямо поставлено как задача кодификационной комиссии: ей поручено было составить проект такого Уложения, чтобы «всяких чинов людям от большого и до меньшего чину суд и расправа была во всяких делах всем ровна».⁹

      Это – не равенство всех перед законом, исключающее различие в правах: здесь разумеется равенство суда, и расправы для всех, без привилегированных подсудностей, без ведомственных различий и классовых льгот и изъятий, какие существовали в тогдашнем московском судоустройстве, имеется в виду суд одинаковый, нелицеприятный и для боярина, и для простолюдина, с одинаковой подсудностью и процедурой, хотя и не с одинаковой наказуемостью; судить всех, даже приезжих иноземцев, одним и тем же судом вправду, «не стыдяся лица сильных, и избавляти обидящего (обидимого) от руки неправедного»,  – так предписывает глава X, где сделана попытка начертать такой ровный для всех суд и расправу. Идея такого суда исходила из принятого Уложением общего правила устранять всякое льготное состояние и отношение, соединенное с ущербом для государственного, особенно казенного интереса.

      Другое  стремление, исходившее из того же источника, проведено в главах о сословиях и выражало новый взгляд на отношение свободного лица к государству. Чтобы вразумить это стремление, надобно несколько отрешиться от современных понятий о личной свободе. Личная свобода, независимость от другого лица, не только неотъемлемое право, ограждаемое законом, но и обязанность, требуемая еще и правами. Никто не захочет, да и не может стать формальным холопом по договору, потому что никакой суд не даст защиты такому договору. Но не забудем, что общество XVII в.  –  общество холоповладельческое, в котором действовало крепостное право, выражавшееся в различных видах холопства, и к этим видам именно в эпоху Уложения, готов был прибавиться новый вид зависимости, крепостная крестьянская неволя. Тогда в юридический состав личной свободы входило право свободного лица отдать свою свободу на время или навсегда другому лицу без права прекратить эту зависимость по своей воле. На этом праве и основались различные виды древнерусского холопства. Но до Уложения существовала личная зависимость без крепостного характера, создававшаяся личным закладом.¹⁰  Заложиться за кого-либо значило: в обеспечение ссуды или в обмен за какую-либо иную услугу, например, за податную льготу или судебную защиту, отдать свою личность и труд в распоряжение другого, но сохраняя право прервать эту зависимость по своему усмотрению, разумеется, очистив принятые на себя обязательства заклада. Такие зависимые люди назывались в удельные века закладнями, а в московское время закладчиками.

      Заем  под работу был для бедного  человека в Древней Руси наиболее выгодным способом помещения своего труда. Но, отличаясь от холопства, закладничество стало усвоять себе холопью льготу, свободу от государственных повинностей, что было злоупотреблением, за которое теперь закон и ополчился против закладчиков и их приемщиков: поворотив закладчиков в тягло, Уложение (гл. XIX, ст. 13) пригрозило им за повторительный заклад «жестоким наказанием», кнутом и ссылкой в Сибирь, на Лену, а приемщикам  –  «великой опалой» и конфискацией земель, где закладчики впредь жить будут. Между тем для многих бедных людей холопство и еще больше закладничество были выходом из тяжелого хозяйственного положения.

      При тогдашней дешевизне личной свободы и при общем бесправии льготы и покровительства, «заступа», сильного приемщика были ценными благами; потому отмена закладничества поразила закладчиков тяжким ударом, так что они в 1649 г. затевали в Москве новый бунт, понося царя всякой неподобной бранью. Мы поймем их настроение, не разделяя его. Свободное лицо, служилое или тяглое, поступая в холопы или в закладчики, пропадало для государства. Уложение, стесняя или запрещая такие переходы, выражало общую норму, в силу которой свободное лицо, обязанное государственным тяглом или службой, не могло отказываться от своей свободы, самовольно слагая с себя обязанности перед государством, лежавшие на свободном лице; лицо должно принадлежать и служить только государству и не может быть ничьей частной собственностью: «Крещеных людей никому продава-ти не ведено» (гл. XX, ст. 97).

      Личная  свобода становилась обязательной и поддерживалась кнутом. Но право, пользование которым становится обязательным, превращается в повинность. Государство о дорогое достояние  –  человеческую личность, и все нравственное и гражданское существо стоит за это стеснение воли со стороны государства, за эту повинность, которая дороже всякого права. Но в русском обществе XVII в. ни личное сознание, ни общественные нравы не поддерживали этой общечеловеческой повинности.

        Да и государство, воспрещая  лицу частную зависимость, не  оберегало в нем человека или гражданина, а берегло для себя своего солдата или плательщика. Уложение не отменяло личной неволи во имя свободы, а личную свободу превращало в неволю во имя государственного интереса. Но в строгом запрете закладничества есть сторона, где мы встречаемся с закладчиками в одном порядке понятии. Эта мера была частичным выражением общей цели, поставленной в Уложении, овладеть общественной группировкой, рассажав людей по запертым наглухо сословным клеткам, сковать народный труд, сжав его в узкие рамки государственных требований, поработив им частные интересы. Закладчики только раньше почувствовали на себе тяжесть, ложившуюся и на другие классы. Это была общая народная жертва, вынужденная положением государства, как увидим, изучая устройство управления и сословий после Смуты. 

      Глава 2. Завершение юридического оформления крепостничества 

      2.1. Значение Соборного  Уложения 1649 года  в дальнейшей разработке  системы феодального  законодательства  России 

      В феодальном обществе право в своем  развитии проходит три стадии: относительно единое право, партикулярное и унифицированное. Каждая  из этих фаз  отвечает определенному  уровню развития производственных   отношений  и  политической надстройки. Стадия унифицированного  права  возникает в процессе становления  единого государства. В России она  отмечена возникновением единых  кодексов национального  права – Судебников 497, 1550 гг. и – как   вершины  процесса – Уложения    1649 г.¹¹

       Уложение  возникло в пору значительной по масштабам  законодательной деятельности царского правительства, приходящей на второе –  пятое десятилетия XVII в. Уложение 1649 г. – качественно новый  в истории  феодального права России кодекс, значение которого состоит прежде всего  в дальнейшей  разработке системы  феодального законодательства, направленной на завершение юридического оформления крепостничества.  В нем представлено право, выражающие коронные интересы господствующего  класса и регулирующее в масштабе  всей страны многие процессы социально-экономической, политической и  правовой сфер феодальной России. Тем самым в  значительной мере были преодолены остатки партикуляризма, свойственные предшествующему  периоду. Преобладающей формой  права стал закон, который в заметной мере потеснил и подчинил себе обычное право.

      Другой  аспект всеобщности закона выражен  в словах предисловия к Уложению: «. . . чтобы. . . суд и расправа была во всяких делах всем ровна»,¹²– под которыми  следует понимать всеобщее подчинение государственному суду и закону. По закон не был одинаков для всех сословий. Право-привилегия для феодального класса остается доминирующим  принципом Уложения.

      Проведение  же  принципов  территориальной  посословной общности права в  период до Уложения в условиях ограниченных сфер действия письменных  законов, выраженных главным образом в  форме  многочисленных, исходящих  от разных  инстанций указов, было невозможно. Введение единого и напечатанного  кодекса законов не только отвечало возросшим задачам феодальной государственности, но и делало возможным унификацию и упорядоченно феодального судоустройства и судопроизводства в масштабах  всей страны. Сказанное касалось всех сфер общественной жизни  феодальной  России, начиная от землевладения  и правового положения классов  и кончая политической и правовой надстройками.