Русская Православная Церковь в середине войны

Символично, что Церковь участвовала, хотя и косвенно, в открытии «Дороги жизни» через Ладогу. Многовековые записи наблюдений за Ладожским озером валаамских монахов позволили в 1942 году гидрографу Е. Чурову сделать прогноз поведения ладожского льда.

5 апреля 1942 года верующие приносили  освящать вместо куличей маленькие  кусочки хлеба.

Духовенство участвовало в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, в том числе и в блокадном Ленинграде. Вот всего один из примеров: в справке, выданной 17 октября 1943 года архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением, говорилось: «Состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвует в тушении зажигательных бомб»17.

Ленинград сражался не только силой оружия, но и молитвой Церкви, силой общего воодушевления. В чин Божественной литургии вводились специальные молитвы о даровании победы нашему доблестному воинству и избавлении томящихся во вражеской неволе.

Голодная блокада не щадила и священнослужителей. Всего в блокадном городе умерло, считая заштатных и приписных, 18 православных священников, т.е. каждый третий.

Священнослужители, сами, испытывая все невзгоды, понимали, как нуждаются люди в поддержке, утешении.

Священники и их паства в блокированном городе жили одной судьбой. Вокруг храмов существовали объединения людей, которые помогали друг другу выжить, выстоять. Так, например, автономно, без какого-либо существенного вмешательства городских властей функционировала община Спасо-Преображенского собора. В его подвале было оборудовано бомбоубежище на 500 человек для прихожан и жителей окрестных домов, в котором старались поддерживать положительную температуру. Имелся кипяток, запас медикаментов, в случае необходимости, в подвале можно было переночевать. Нуждающимся людям помогали деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения. В соборе с довоенных времен имелся запас строительных материалов, и прихожанам делали из железных листов печи для обогрева квартир, выделяли фанеру, картон, чтобы заменить ими выбитые взрывной волной оконные стекла18.

Существуют частные свидетельства об удивительной самоотверженности и взаимопомощи, которые проявлялись внутри относительно небольшой, по сравнению со всем населением города, группы православных верующих. Особенно следует отметить подвиг женщин, помогавших выжить или облегчить страдание умиравших в осажденном Ленинграде. За подобную деятельность в июне 1944 г. была награждена золотым наперсным крестом монахиня Александра (Богомолова). Активно помогала бедствовавшим сестра митрополита Алексия монахиня Евфросиния (Симанская) и многие другие.

Каждый третий житель города умер от голода, в первой половине 1942 г. развернулась массовая эвакуация.

Активно включилось духовенство города в подписку на военные займы, сбор пожертвований в фонд обороны. К 1 июня 1944 г. сумма таких пожертвований достигла 390 тыс. руб., в том числе митрополит внес 50 тыс. руб., а протодиакон Лев Егоровский, сдавший 49 тыс. руб. получил персональную телеграмму с благодарностью от И. Сталина. Однако основной поток даяний шел от верующих. Хотя к середине 1942 г. население Ленинграда резко сократилось, деятельность городских церквей, особенно патриотическая работа, не только не пришла в упадок, но даже возросла. Оставшиеся ленинградцы сплачивались вокруг своих храмов. О средствах, собранных для советской армии Ленинградской епархией, митр. Алексий дважды — в январе и мае 1943 г. извещал телеграммами Сталина, и 17 мая Верховным главнокомандующим была отправлена ответная телеграмма, опубликованная в газете «Правда»: «Прошу передать православному духовенству и верующим Ленинградской Епархии, собравшим, кроме внесенных ранее 3682143 рублей, дополнительно 1769200 рублей на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского мой искренний привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин»19.

Активная патриотическая деятельность подавляющей части духовенства и верующих Православной Церкви послужила одной из существенных причин начала значительных изменений ее взаимоотношений с государством. Характерным фактом было снятие в 1942 г., первую военную Пасху, запрета на ночной крестный ход вне храмов, чтобы сделать возможным более полное участие верующих в пасхальном богослужении. Своеобразное признание значительной роли религиозного фактора в обороне города со стороны властей произошло весной-летом 1942 г. Когда принималось решение оставить в городе лишь тех, кто необходим для удовлетворения потребностей фронта и «насущных нужд населения», приходское духовенство получило возможность продолжить свое служение. Были эвакуированы лишь два штатных священника

Репрессии против духовенства и мирян в блокадном Ленинграде полностью не прекратились, но теперь они касались только «антисоветских» подпольных течений Русской Православной Церкви. С осени 1943 г. представителей ленинградского духовенства стали привлекать к участию в общегородской общественной работе.

11 октября 1943 г. впервые за все  годы советской власти 12 ленинградским  священнослужителям были вручены  правительственные награды —  медали «За оборону Ленинграда». Позднее этой медалью наградили еще несколько клириков. Происходили и другие перемены. 14 декабря 1943 г. Ленинградскому митрополиту разрешили иметь технический аппарат, и 15 апреля 1944 г. в здании Никольского собора открылась епархиальная канцелярия.

Проявления патриотической деятельности Русской Православной Церкви были очень многообразны. Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 г. на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей армии. Многие иереи к началу войны остались без прихода, без паствы и призывались на общих основаниях. Десятки из них защищали город святого Петра или служили потом в Ленинградской епархии.

Следует отметить, что некоторые священнослужители в период блокады писали антифашистские стихотворения.

Торжественно и празднично отмечалось ленинградским духовенством и верующими полное освобождение города от вражеской блокады. Во всех храмах по благословению митрополита 27 января 1944 г. были совершены благодарственные молебствия. В конце 1943 г. — начале 1944 г. в истории Ленинградской епархии произошло еще одно важнейшее событие — присоединение к Московской Патриархии всех обновленческих и иосифлянского храмов города.

Религиозный подъем в епархии на заключительном этапе войны наглядно подтверждают статистические данные по Ленинграду. Например, если в кафедральном Никольском соборе в первой половине 1944 г. было совершено около 86 тысяч требоотправлений и церковных обрядов, то в первом полугодии 1945 г. — 110 тысяч. Количество отпеваний покойников составляло в I квартале 1944 г. 42,8% всех захоронений на кладбищах Ленинграда, во II квартале — 48,2%. Подъем проявился и в том, что с освобождением Ленинграда от блокады патриотическое движение верующих в епархии еще более усилилось. Общая сумма патриотических взносов духовенства и верующих Ленинградской епархии за июль 1941 — июнь 1945 гг. составила 17423,1 тыс. рублей, в том числе 16274,5 тыс. собрали жители «города на Неве»20.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 3. ВОЗРОЖДЕНИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Главными событиями в церковной жизни 1944–1945 гг. были, несомненно, кончина Патриарха Сергия и Поместный собор 1945 г, на котором новым Патриархом был избран исполнявший на тот момент обязанности Патриаршего местоблюстителя митрополит Алексий (Симанский).

Местоблюстительство митрополит Алексий принял по решению Священного Синода 15 мая 1944 г., согласно завещательному распоряжению Патриарха Сергия, составленному еще 12 октября 1941 г. Началась подготовка к Поместному Собору, на проведение которого было получено согласие властей.

Последним подготовительным к Поместному Собору этапом был Архиерейский Собор 22–24 ноября 1944 г., на котором после ряда заслушанных докладов был принят проект Положения об управлении Русской Православной Церковью, утверждены программа грядущего Собора, порядок избрания Патриарха и утверждено чинопоследование интронизации. В ходе обсуждения процедуры избрания против открытого голосования, предложенного протоиереем Николаем Колчицким (исход которого на самом деле уже был утвержден в Совете по делам РПЦ), выступил архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). Он не согласился с принятым решением и впоследствии просто не получил приглашения на Поместный Собор который открылся 31 января 1945 г. На нем было принято «Положение об управлении РПЦ» и избран новый Патриарх.

Согласно новому положению высшая церковная власть по-прежнему принадлежала Поместному Собору, созыв которого, правда, был поставлен в зависимость от многих обстоятельств. Патриарх управлял Церковью вместе со Священным Синодом, структура последнего сохранялась без изменения – три постоянных члена Синода и три временных. Образовывалась система синодальных учреждений – Учебный совет, Издательский совет, Хозяйственное управление, Отдел внешних церковных сношений. Епископы на кафедры назначались Патриархом, настоятели храмов - епархиальными архиереями. Нововведением было включение настоятелей храмов в члены приходской общины и непременное назначение их председателями приходских советов. Таким образом, достигалась иерархическая сплоченность Церкви, ликвидировалась ненормальная ситуация, когда настоятельство лишено было хозяйственно-финансовых функций и ограничивалось лишь устройством богослужебной жизни прихода.

Ход Поместного Собора освещался в советской прессе, кинохроника запечатлела основные его этапы. После Собора начался новый период в церковно-государственных отношениях, период наибольшего благоприятствования РПЦ со стороны советского руководства.

Переход к новой фазе взаимоотношений Русской Церкви и Советской власти готовился с обеих сторон в течение 1944–1945 гг.

Возвращение к правильному устройству и функционированию церковного организма на всех уровнях от Синода до приходов и относительная благосклонность властей позволяли РПЦ разрешать многие наболевшие проблемы церковной жизни.

Одной из первоочередных проблем была нехватка действующих храмов. Ситуация с открытием церквей в СССР была сложной. С одной стороны наблюдался явный рост числа приходов Московской Патриархии: «В августе 1944 г. в СССР их действовало 8809, а в июле 1945 г. уже 10243»21. С другой стороны, рост мог быть более быстрым, если бы не закрывались от 20 до 25 процентов из всех храмов, открытых немцами на оккупированных территориях, а заявления верующих об открытии церквей удовлетворялись в большем количестве. Эти заявления шли мощным потоком в местные органы власти и в Совет по делам РПЦ.

М.Шкаровский приводит следующие цифры: за 1944 г. поступило 6702, а за 1945 г. еще 5986 заявлений об открытии 4292 церквей. Из них было удовлетворено 716, то есть всего 17%22.

Данные за 1944 г. и первое полугодие 1945 г. в докладе Г.Г. Карпова начальнику пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) Г.Ф. Александрову о деятельности РПЦ в СССР от 30 августа 1945 г. другие: из всех, поступивших до 1 июля с. г. 5770 ходатайств об открытии церквей (не считая повторных), просмотрено и удовлетворено советом по предоставлениям обл. (край) исполкомов 414 ходатайств, отклонено на местах 3850 и находятся на рассмотрении 1506 заявлений23.

Цифры менялись в процессе уточнения, и в справке Совета по делам Русской Православной Церкви от 31 октября 1945 г. приводятся исправленные данные, согласно которым  открыто немцами в период оккупации примерно 6500 церквей; открыто за 1944–1945 гг. 529 церквей; «за 1944 г. – 208; за 10 месяцев 1945 г. – 321; всего к 31 октября 1945 г. на территории Союза действующих православных церквей и молитвенных домов 10358; заявлений от верующих поступило 6770, отклонено – 4850, находится на рассмотрении 1391, таким образом, удовлетворено за 1944–1945 гг. 9,8% рассмотренных ходатайств24.

Часть храмов перешли в ведение Московской Патриархии в процессе ликвидации обновленческого раскола. Стихийное возвращение обновленческих приходов в виде единичных случаев началось еще в 1942 г. В первой половине 1943 г. отдельные обновленческие архиереи стали искать возможности перехода к «староцерковникам», после же избрания Патриарха Сергия возвращение обновленческого духовенства под патриарший омофор стало массовым. Священнослужители принимались в сущем сане, если были рукоположены в него до 1923 г. и после не вступали в брак. Духовенство обновленческого рукоположения принималось мирянами, с возможностью, если не было канонических препятствий, принятия законной хиротонии. «Всего, по некоторым сведениям, принесли покаяние 25 архиереев старого, до 1923 года, поставления и 13 архиереев нового поставления».

После покаяния последних 4 григорианских епископов в 1943 г. закончил свое существование и григорианский раскол.

Церковь испытывала нехватку как в епископах, для замещения вдовствующих кафедр, так и в священниках, для служения на новых приходах. Пополнение епископата происходило различными путями: за три года (1943–1946) были хиротонисаны 36 человек; 17 человек были освобождены из тюрем и лагерей; назначение на кафедры получали епископы, находившиеся на покое. Получила распространение практика рукоположения вдовых священнослужителей, получивших постриг за несколько дней перед епископской хиротонией. Только за время местоблюстительства с мая 1944 по январь 1945 гг. митрополит Алексий (Симанский) совершил 10 епископских рукоположений. К осени 1944 г. епископат Русской Православной Церкви насчитывал уже около 50 Правящих архиереев. Сходным образом пополнялся штат священнослужителей, за исключением того обстоятельства, что большая доля священнических хиротоний совершалась на оккупированных территориях. Из 264 священников, хиротонисанных в РСФСР в годы Великой Отечественной войны, 240 было рукоположено в областях, занятых немцами. Зачастую иерейские хиротонии получали самоучки из мирян для срочного замещения должностей приходских священников. Безусловно, духовно-образовательный уровень духовенства оставлял желать лучшего. Возобновление духовного образования стало неотложной задачей церковного руководства25.