Русская Православная Церковь в середине войны

Уже с первых месяцев войны практически все православные приходы начали сбор средств в Фонд обороны. Верующие жертвовали деньги и облигации, изделия и лом из драгоценных и цветных металлов, вещи, обувь, полотно, шерсть и многое другое.

На средства, собранные Церковью, были созданы воздушная эскадрилья имени Александра Невского и общецерковная танковая колонна «Димитрий Донской», которую составили сорок танков «Т-34», построенные на одном из челябинских заводов. Долгие годы этот факт скрывался под грифом «секретно».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В СЕРЕДИНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД

2.1. Русская  Православная Церковь в середине  войны

Трудно перечислить все виды патриотической деятельности духовенства во время войны. В прифронтовой полосе при храмах существовали убежища для престарелых и детей, а также перевязочные пункты, особенно в период отступления, когда многие приходы взяли на себя попечение о раненых, оставленных на произвол судьбы.

Участвовало духовенство и в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, мобилизуя людей, утешая потерявших родных и кров.

 В тылу, в сельских  местностях, бывали случаи, когда  священники после воскресной  Литургии призывали верующих  вместе с ними выйти на колхозные  поля для выполнения срочных  хозяйственных работ.

Большое число священнослужителей трудилось в военных госпиталях. Многие из них были устроены в монастырях и находились на полном содержании монашествующих.

Так, например, сразу же после освобождения Киева в ноябре 1943 года Покровский женский монастырь своими силами организовал госпиталь, который обслуживали в качестве медсестер и санитарок насельницы обители, а затем в нем разместился эвакогоспиталь, где сестры продолжали работать до 1946 года. Монастырь получил несколько письменных благодарностей от военной администрации за отличное обслуживание раненых, а настоятельница игумения Архелая была представлена к награждению орденом за патриотическую деятельность.

Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 году на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей армии. На фронтах служили полковые священники. Можно было увидеть батюшку в военной шинели, поверх которой была надета епитрахиль.

Талантливый хирург и ученый, профессор Войно-Ясенецкий встретил Вторую мировую войну в своей третьей ссылке. С первых дней Великой Отечественной войны он активно обращался к  начальству всех рангов с требованием предоставить ему возможность лечить раненых.

Разрешение было получено. 30 сентября 1941 года ссыльный профессор Войно-Ясенецкий переводится в Красноярск для работы консультантом в многочисленных госпиталях, имевших более 10 тысяч коек. В госпитале он всегда ходил в халате, одетом поверх архиерейской одежды. В операционной у него висели иконы, а перед операцией он разрешал больным целовать крест, висевший у него на груди13.

Патриотическая деятельность Церкви завоевывала признание и уважение все большего числа советских людей. Об этом писали в адрес правительства СССР бойцы и командиры действующей армии, работники тыла, общественные, религиозные деятели и граждане союзных, дружественных и нейтральных государств.

С оккупированных территорий стали поступать сведения, что немецкие власти выдают разрешения на открытие церквей. Там началось настоящее религиозное возрождение. Однако, как правило, оно носило стихийный характер, и германское командование поначалу лишь не препятствовало проявлению того религиозного чувства, которое русский народ скрывал и прятал при советской власти.

Политический облик СССР в глазах западных союзников портила богоборческая политика советских властей в отношении верующих – большинство американских и английских политиков были христианами. «Планы президента США Ф.Рузвельта объявить войну Германии, широко осаждавшиеся в Америке, встретили возражение со стороны американского Совета церквей Христа, который на своей конференции вынес резолюцию о том, что участие США в войне на стороне Советского Союза недопустимо уже потому, что Советский Союз – безбожное государство. По этой же причине в британском Парламенте не желали установления союзнических отношений с СССР14.

Конъюнктурные соображения требовали от руководства СССР новой религиозной политики в отношении РПЦ. Нужен был диалог «во имя единства верующих и атеистов, борющихся с одним врагом Родины – фашизмом»40, необходимо было нейтрализовать религиозный фактор, использованный германским оккупационными властями, надо было убедить союзников, что положение Церкви в СССР соответствует демократическим стандартам.

Имея в виду эти цели, советское руководство принялось наводить мосты через устроенную им же церковно-государственную пропасть.

Уже в 1941 г. государственная атеистическая пропаганда была минимизирована. Деятельность Союза воинствующих безбожников, пока еще официально не распущенного, была свернута. Журналы «Безбожник», «Антирелигиозник» и другие издания СВБ не выпускались.

После победы под Москвой, в начале 1942 года появились явные признаки смягчения антицерковной политики правительства. 

Кроме того, уже с осени 1941 г. репрессии против клириков Московской Патриархии несколько сократились. За 1941–1943 гг. из лагерей на свободу вышли десятки священнослужителей, шесть архиепископов и пять епископов. В марте 1942 г. власти разрешили проведение собора епископов в Ульяновске. На нем было осуждено создание автокефальной Украинской Православной Церкви и запрещен в служении епископ Поликарп (Сикорский). Возобновились архиерейские хиротонии.

В ноябре 1942 г. митрополит Николай (Ярушевич) вошел в состав Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний. Появилась возможность открыть несколько новых приходов. В идеологии большевистской партии завершался, начатый еще в 1930-е гг., переход от революционного интернационализма к советскому патриотизму, не чуждому русских национально-патриотических традиций, главной хранительницей которых была, без сомнения, Русская Православная Церковь. Имена святых князей Александра Невского и Димитрия Донского теперь упоминались в положительном контексте.

Были введены новые ордена и медали в честь русских полководцев. В кабинете Сталина появились портреты Суворова и Кутузова.

В Пасхальную ночь 1942 г. в Москве, Ленинграде и ряде других городов отменили комендантский час и разрешили крестные ходы с зажженными свечами.

Однако действительная нормализация церковно-государственных отношений нуждалась в более решительных шагах со стороны руководства СССР. И они были сделаны в 1943 г.

Вечером 4 сентября 1943 года в Кремле состоялась историческая встреча Сталина и Молотова с тремя русскими митрополитами: Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем).

В пользу Церкви были решены буквально все поставленные митрополитами вопросы, а именно: об избрании Патриарха, об открытии духовной семинарии, о возвращении оставшихся храмов, о печатном органе, резиденции, возвращении ссыльных священников и т.д. Затем был образован совет по делам религий и составлено заявление для радио и печати. 

Коммунистическое правительство, разрешив избрание Патриарха, открытие храмов и духовных семинарий, тем самым откровенно признало несбыточность большевистских планов полного разгрома Русской Православной Церкви и устранения её из жизни народа.

8 сентября 1943 года в Москве  состоялся поместный Собор, на  котором был избран Патриарх. Им стал Местоблюститель Патриаршего  Престола митрополит Сергий. О  своём избрании он сообщил  всем восточным патриархам и  отовсюду получил очень тёплые  приветственные телеграммы. В Москве  избрание Патриарха вылилось  во всенародный праздник. Храмы  были переполнены ликующим народом, который не скрывал своей радости. Вскоре был образован Совет  по делам религий при Совнаркоме. Конечно, никакого равенства здесь  не было. Просто это был широкий  жест безбожной власти к гонимой  ею Церкви. За ним стоял трезвый  политический расчёт и понимание  того, что искоренение религии  в СССР — цель утопическая  и несбыточная. Предпочтение было  отдано иному, более трезвому  соображению. Церковь получила теперь  возможность назначать епископов, открывать новые приходы, возобновлять  духовное образование и печать. После избрания Патриарха более  интенсивными стали контакты  Русской Церкви с другими православными  и инославными Церквами.

Весь следующий 1944 год был временем непрерывных побед русского оружия над войсками агрессора. Почти все свои сбережения за этот год Церковь перечислила в Фонд Красной армии. А майские дни победного сорок пятого совпали с Пасхой. Накануне Победы у высшего духовенства состоялась новая встреча со Сталиным. При этом Патриарху был вручён орден Трудового Красного Знамени. В своей речи Патриарх сказал: «Русская Православная Церковь в период войны показала, как она вместе со своим народом любит свою Родину и защищает её всеми доступными средствами. Дело не только в её пожертвованиях. Деятельность её была гораздо шире и существеннее. Она проникала в самую душу народа, подымая дух безмерной любви к Родине и волю к Победе»15.

 

 

 

2.2.  Церковь  блокадного Ленинграда

Стоит отметить, что в рассматриваемый период особенно велик был подвиг ленинградского духовенства.

Обращение к Церкви в блокадном Ленинграде носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве с других районов страны. Религиозный фактор сыграл очень существенную роль в обороне города. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Это не могли не учитывать городские власти, их церковная политика начала меняться еще до кардинального изменения общегосударственного курса. Православная Церковь начала бурно возрождаться в годину тяжелых испытаний для русского народа. Она была вместе с ним, в том числе и в, порой, нечеловеческих условиях блокадного Ленинграда, заслуженно укрепив свой авторитет и расширив влияние.

Так, в одной из крупнейших епархий страны — Ленинградской к 1941 г. уцелел лишь 21 православный храм, отсутствовали монастыри, духовные учебные заведения, печатные издания и т.п. Общее количество православных священнослужителей, включая заштатных и приписных, составляло в Ленинграде около 55 человек.

Авторитет и влияние Ленинградского Владыки в это время были настолько велики, что 12 октября митр. Сергий в своем завещательном распоряжении именно его назначил своим преемником.

По предложению митр. Алексия уже с 23 июня приходы Ленинграда начали сбор пожертвований на оборону. Владыка поддержал желание верующих отдать на эти цели имевшиеся в храмах запасные суммы, порой очень значительные. Особенно активно проявлялось желание оказывать запрещенную с 1918 г. благотворительную помощь. Вспоминали опыт I мировой войны, когда многие приходы устраивали госпитали. Так, «двадцатка» Князь-Владимирского собора предложила на свои средства открыть и содержать лазарет для раненых и больных воинов и 8 августа передала на него 710 тыс. из 714 тыс. имевшихся у нее рублей. Однако подобная конкретная благотворительная деятельность осталась под запретом и после начала войны. Приходам разрешили перечислять деньги только в общие фонды — Красного креста, обороны. Но даже такое ограничение не погасило воодушевления верующих и духовенства. Храмы отказывались от всех расходов, кроме самых необходимых. Повсеместно солдатам собирали теплые вещи, прихожане жертвовали продовольствие для больных и т.д. К концу 1941 г. свои взносы сделали все православные приходы Ленинграда на общую сумму 2144 тыс. рублей.

С конца июня 1941 г. храмы стали заметно заполняться народом: многие приходили помолиться за своих близких.

Молодые церковнослужители ушли в армию, народное ополчение, на оборонное строительство. Оставшиеся изучали средства противопожарной и противовоздушной обороны на случай паники во время богослужения. Среди оборонных мероприятий важное значение имела и маскировка соборов, которые могли бы стать ориентирами и целями при воздушных налетах на город. В августе началась маскировка их золотых куполов с помощью чехлов маскировочных сетей и окраски в защитный цвет.

8 сентября сомкнулось кольцо  блокады. Начались артиллерийские  обстрелы города. Один из прихожан  был убит прямо в церковной  сторожке. Но богослужения в действовавших  храмах продолжали совершаться  ежедневно. Первоначально по сигналу  тревоги молящиеся уходили в  бомбоубежища, затем привыкли и  службы зачастую не прерывались, толъко дежурные МПВО занимали свои места.

Митрополит Алексий прилагал все силы для того, чтобы Богослужения продолжались. Не обращая внимания на артобстрелы, он, зачастую пешком, обходил ленинградские храмы, беседовал с духовенством и мирянами, вселяя патриотические чувства в сердца верующих: «Победа, – говорил он в своем обращении, – достигается силой не одного оружия, а силой всеобщего подъема и мощной веры в победу, упованием на Бога, венчающего торжеством оружие правды, спасающего нас «от малодушия и от бури». Воинство сильно не одной численностью и мощью оружия – в него переливается и зажигает сердца тот дух единения и воодушевления, которым живет теперь весь русский народ».

На протяжении всей ленинградской блокады Богослужения проходили в переполненных храмах.

К концу сентября фашистские войска под Ленинградом были остановлены; в город войти они не смогли16.

Рано наступившая зима оказалась на редкость суровой. В городе почти прекратилась подача электроэнергии, остановился транспорт, многие здания не отапливались. В храмах температура упала до нуля, порой замерзало масло в лампадах, все больше людей умирало от голода. Протоиерей Николай Ломакин, давая свидетельские показания на Нюренбергском процессе, рассказывал, что вокруг Никольской церкви Большеохтинского кладбища можно было в течение целого дня видеть груду гробов — 100, 200 гробов, над которыми совершал отпевание священник.

Литургию вопреки церковным канонам нередко служили так же, как это делали священники заключенные в лагерях – на ржаной просфоре. Вместо вина порой использовался свекольный сок. И все-таки 29 декабря 1941 года православным общинам города были впервые выделены в общей сложности 85 кг муки и 75 литров вина. Продукты были выданы не бесплатно – прихожане оплачивали их по государственным расценкам. Конечно, выделяемых продуктов хватало лишь для удовлетворения минимальных богослужебных потребностей. Так, согласно свидетельству прихожан, в мае 1942 года в Никольской Большеохтинской церкви просфоры были размером с пятикопеечную монету, а вина выделялось не более двух столовых ложек на службу, и решено было совершать Причастие с предельно разбавленным водой вином.