Превращение концепции в идеологическую доктрину Московского государства

 

Содержание

Введение…………………………………………………………………………..3

1.  Суть доктрины и  влияние на формирование внешней  политики России…5

1.1 Источники доктрины…………………………………………………………5

1.2   Суть доктрины……………………………………………………………….8

2.   Превращение концепции  в идеологическую доктрину Московского  государства……………………………………………………………………….12

2.1 Значение идеологемы  «Москва - третий Рим»…………………………….12

2.2 Развитие идеи самодержавной  власти в новейшее время………………...16

Заключение………………………………………………………………………22

Список использованной литературы…………………………………………...24

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность исследования. В последние десятилетия отечественная историческая наука показывает повышенный интерес к формированию общественного сознания. Общественно-политическая мысль, в том числе идея «Третьего Рима», становится объектом исследования историков с рубежа ХIХ–ХХ столетий, особенно cо второго десятилетия прошлого века.

Теория «Москва - третий Рим», сформулированная в начале XVI в., явилась не только духовным стержнем существования православия, но и идейной платформой категории власти в средневековом русском самосознании. Идея псковского cтарца Филофея cтала апологией русской независимости, как в церковном, так и в государственном отношении. Получение церковной автокефалии, освобождение от золотоордынского ига - все эти события были переработаны древнерусским старцем как явления мирового порядка, в результате которых Русь cтала единственным и последним носителем православной веры. Несомненно, влияние теории «Москва - третий Рим» на национальное и государственное cамосознание русского народа. В чине венчания на царство Ивана IV Грозного, составленном митрополитом московским Макарием, чётко прослеживается высказанная Филофеем мысль о богоизбранности русского народа, о его мессианском значении.

На протяжении веков теория «Москва - третий Рим» вызывала горячие споры в среде историософов и историков. Насколько близки русскому народу представления о cвоей богоизбранности, высказанные cтарцем Филофеем? Сильны ли мотивы церковной эсхатологии в жизни Руси? Действительно, послания псковского старца есть своего рода образец национальной cветской и религиозной самоидентификации.рФилофей рассматривает Руcь в свете христианской вселенной, как последнюю непобедимую крепость православия, то есть Божественной истины. Русское государство представляется в истолковании cтарца оплотом библейской истории, а русский государь - кротким и cмиренным носителем креста.

Теория «Москва - третий Рим» имела как историко-политические, так и религиозные предпосылки. Так, византийские представления относительно абсолютности имперской власти в мире перестали иметь для Руси cилу после заключения знаменитой Флорентийской унии, в результате которой между римской католической и греческой православной церквами был заключён cоюз, во многом позорный для последней. Русь восприняла унию как вероотступничество, не могло быть и речи о подвластности византийскому императору. Кроме того, собор архиепископов постановил и русского митрополита избирать из числа своих, не обращаясь в этом вопросе к грекам. Когда же в 1453 г. Византийская империя пала, встал другой фундаментальный вопрос: на каких основаниях теперь будет строиться монархическая власть на Руси?

Цель реферата: исследование смысла и значения идеологемы «Москва- третий Рим».

          - раскрыть суть самой концепции, отследить источники ее возникновения;

           - показать эволюцию идеи от религиозной к общественно-политической;

           -проследить влияния этой доктрины на формирование политики в новейшее время.

 

 

 

1.  Суть доктрины и влияние на формирование внешней политики России

1.1 Источники доктрины

 

Возникшая на Руси в XVI в. доктрина, объявившая Москву «Третьим Римом», вызывает растущий интерес у историков, но, несмотря на скрупулезные изыскания М. А. Дьяконова, В. Н. Малинина и X. Шедер (H.Schaeder), источники этой доктрины, остаются недостаточно изученными1. Мы предприняли данное исследование в надежде прояснить этот столь важный для понимания идеологии Московского царства и русской истории вопрос.

Прежде чем перейти к московской концепции, следует кратко охарактеризовать ту имперскую доктрину, которая была усвоена и трансформирована в Москве. Идея вселенской монархии имеет древнее, возможно, иранское происхождение, однако для нашего исследования будет достаточно обратиться к ее изложению в книгах древнееврейских пророков, в частности в книге Даниила. Вселенская история до наступления царства Мессии показана пророком как последовательность четырех царств, символизируемых частями тела истукана, который приснился царю Навуходоносору, либо видением четырех зверей Даниилу; традиция толкует их как Вавилонскую, Персидскую, Македонскую и Римскую империи. В одних случаях христианство, развивавшееся в пределах Римской империи, считало это четвертое царство Даниила царством антихриста, в других—силой, удерживающей появление антихриста. Столь полярные интерпретации эсхатологической роли Римской империи являются одной из основополагающих черт христианской апокалиптики.

 

После утверждения Константином Великим союза христианства и имперского Рима концепции римско-христианской империи суждено было наложить глубокий отпечаток на европейскую историю. На Западе империя была низвергнута варварами и восстановлена лишь в 800 г., когда коронация Карла Великого обозначила глубокий разлом прежде существовавшего мирового единства2.

Византийская идеология, усвоившая некоторые римские формы, была отмечена известным «мессианизмом», расцвет которого, видимо, пришелся на эпоху Македонской династии, что совпало с началом распространения христианства у славян. Неудивительно поэтому, что мессианская идея вскоре проникает и в славянский мир, тем более, что Византия, очевидно, рассматривала эту доктрину как чрезвычайно важную для экспорта. Она получала распространение благодаря учению и каноническим актам греческой церкви либо посредством усвоения славянами византийских трудов (некоторые новеллы Юстиниана, толкования на Апокалипсис св. Андрея Кесарийского, различные пророчества). Все это придавало колоссальный престиж городу, который славяне называли Царьград, но принятие вселенского характера византийской доктрины встречало определенное сопротивление у народов, жаждавших независимости.

  Русские знакомились  с византийской доктриной как  непосредственно, так и через  южных славян, адаптировавших ее  в собственных национальных интересах. Русский митрополит подчинялся  константинопольскому патриарху; за  немногими исключениями, митрополиты  были греками, поставленными в царственном городе3. В то же время, с конца XIV в. и особенно в XV в. делается очевидным «второе южнославянское влияние», которое несли сербские и болгарские иммигранты на Русь.

 

В 1390 г. болгарин Киприан стал митрополитом в Москве и утвердил там стиль тырновской литературной школы. В это же время в 1393 г. константинопольский патриарх Антоний обратился к великому князю московскому Василию I. Встревоженный слухами, что великий князь выказывает ему недостаточно уважения, утверждая даже, что «Церковь имеем, а царя не имеем», патриарх излагает византийскую концепцию роли императора в христианском мире. Он возражает великому князю и приводит собственное мнение. «Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Царство и Церковь имеют между собой тесное единение и общение, и невозможно отделять одно от другого». Далее он описывает высокое положение, занимаемое в Церкви императором, и настаивает на вселенском значении его титула и незаконности возложения его на правителей других народов.

Вопрос заключался в следующем: останется ли Москва верна византийским учениям или, побуждаемая жаждой независимости и примером балканских славян, воспользуется благоприятной возможностью и выработает доктрину национального государства4.

В своем послании патриарх Антоний разъяснил, что почитание, оказываемое империи, не должно умаляться теми бедствиями, которые она претерпевает, и христианам дозволительно отвернуться лишь от императора, впавшего в ересь. Именно эти выводы московиты, хорошие ученики греков, и должны были сделать из решений Ферраро-Флорентийского собора (1438—1439), на котором посланники Восточной Церкви в надежде на помощь Запада против турок приняли унию с Римом. Москву на этом соборе представляли митрополит Исидор, грек по происхождению и видный сторонник унии, суздальский епископ Авраамий и ряд других священнослужителей. Когда по возвращении в Москву митрополит Исидор провозгласил унию, он был смещен Василием II, помнившим, что греки всегда описывали латинян как еретиков. Симеон Суздалец, один из священников, сопровождавших Авраамия Суздальского, составил описание Флорентийского собора, сохранившуюся в нескольких редакциях. В ней утверждается, что, во-первых, греки по своей алчности православие предали и, во-вторых, что, сместив митрополита Исидора, великий князь Василий явился поборником православия. Эта идея выражена в форме панегирика (Похвалы), в котором Василий II вознесен на уровень Константина Великого и Владимира Святого как поборник и защитник «православной веры греческой» и всей Руси 19. «Измена» греков оказалась достаточной причиной для установления автокефалии Русской Церкви.

 

1.2   Суть доктрины

Основная мысль концепции - преемство наследования московскими государямиuuхристианско-православнойuuимперии от византийских императоров, в свою очередь наследовавших её от римских. Ход развития этой идеи можно представить в следующем виде. Величие древнего Рима, мощный рост и обширные размеры его территории, вместившей почти все известные тогдашнему миру страны и народы, высокая степень культуры и успехи романизации породили в современниках убеждение в совершенстве и незыблемости созданного порядка (Рим — вечный город, urbs aeterna). Христианство, восприняв от языческого Рима идею единой вечной империи, дало ей дальнейшее развитие: кроме задач политических, новая христианская империя, как отражение царства небесного на земле, поставила себе задачи религиозные; вместо одного государя явились два - светский и духовный. Тот и другой связаны органически неразрывными узами; они не исключают, но взаимно дополняют один другого, будучи оба двумя половинами одного неделимого целого. Так, в обновленной форме священной римской империи возродилась в средние века идея древнего мира; языческий orbis terrarum превратился в tota christianitas. По вопросу о том, кому принадлежит право быть носителем светской и духовной власти, возникло разногласие: в Западной Европе признавали таковыми римского (немецкого) императора и папу; на греческом Востоке - византийского императора и патриарха (точнее: собор духовных лиц). Названия западной и восточной империи - лишь обозначение реальных фактов, но не идейных, ибо и та, и другая империя считала только себя единою, всемирною, исключая возможность существования другой. Отсюда раскол политический и церковный, противопоставление православного Востока латинскому Западу. Императоры византийские видели в Карле Великом бунтовщика, дерзкого узурпатора; ни за Оттонами, ни за Гогенштауфенами они не признавали прав на императорскую корону; германо-романский мир платил им тою же монетою; параллельно этому, представители церквей слали проклятия один другому. Обе стороны были искренно убеждены в собственной справедливости и в этом смысле воспитывали людей своего круга. Таким образом, католические народы восприняли мысль, что "Священная Римская Империя Немецкой нации", с папой и императором во главе, есть настоящая законная представительница истинного царствия на земле; народы православные, наоборот, видели в византийском императоре своего верховного главу, а в патриархе константинопольском, совместно с другими — истинного представителя вселенской церкви.

Филофей, родившийся в начале второй половины XV в. и проведший всю жизнь в псковском Елеазаровом монастыре (игуменом которого он, возможно, был в правление Василия III), является автором нескольких посланий, в которых он развивает свой взгляд на роль Провидения в жизни людей и народов. Поводов для их написания ему хватало, поскольку в то время жизнь его сограждан была весьма тревожной. В 1510 г. Василий III, заняв торговый город Псков, лишил его древних прав. Часть населения была переселена в Москву, остававшиеся в Пскове терпели всевозможные притеснения от московских наместников. В Повести о псковском взятии, включенной в состав Псковской первой летописи, славный город сокрушается, что многокрылый орел с львиными когтями похитил его два ливанских кедра5. А. Н. Насонов отмечает, что этот образ восходит к пророку Иезекиилю, у которого Навуходоносор, захвативший Иерусалим, изображается как орел с большими крылами и длинными перьями. Возможно, напрашивалась мысль приложить этот образ к Москве, тем более что двуглавый орел был включен в герб Московского государства. По-видимому, в летописи орел Иезекииля был обогащен чертами, взятыми из других пророчеств—III книги Ездры, наделившего орла двенадцатью крылами, и Даниила, снабдившего своего зверя когтями.

Другая (и более антимосковская) псковская летопись даже видит в Москве шестого царя Апокалипсиса. Комментируя этот текст, В. Н. Малинин подчеркивает—с нашей точки зрения, очень верно,—что в 1510 г. псковичи в отчаянии от падения своего города ожидали конца света. Это мнение подтверждают современные специалисты по древнерусской литературе, также считающие, что в результате перенесенных Новгородом и Псковом страданийздесь возобновились ожидания конца света6. Академик А. А. Шахматов, напротив, видит в этом фрагменте не более чем пародию на Филофея 54. Его аргументация, однако, представляется нам чрезвычайно слабой, ибо трудно усмотреть в почти дословном цитировании Апокалипсиса пародию на фразу Филофея. Сама по себе идея, что Московское царство является одним из царств, предшествующих появлению антихриста 55, легко могла возникнуть в Пскове в 1510 г. Народные несчастья, естественно, породили апокалиптическую атмосферу, возможно, утвердившую и Филофея в уверенности, что час близится.

Не следует забывать, что в христианской традиции империя могла рассматриваться и в положительном, и в отрицательном смысле. Псковичи сочли ее бедствием, Филофей же будет считать ее благом.

 Известно послание  Филофея, относящееся в точности  к этим бедственным временам, в котором он, обращаясь к своим  согражданам, утешает их в несчастье  и призывает терпеть испытания как христиане. Некоторые части послания позволяют предположить, что они обращены к жалующимся на государя. Филофей утверждает, что неблагодарность по отношению к Богу, как и враждебность по отношению к царю непозволительны, ибо сердце государя в руках Божьих и он слуга Божий. В другом послании, адресованном персонально Василию III и датирующемся, возможно, тем же самым временем или чуть позднее, Филофей, в надежде смягчить страдания сограждан, молит государя облегчить беды, общие для всей Руси.