Автор работы: Пользователь скрыл имя, 08 Декабря 2010 в 08:31, Не определен
исторические факты жизни царевича
17 мая 1606 г. в Москве был убит человек, называвший себя сыном царя Ивана Грозного, признанный своей матерью, боярами и народом и ставший русским царём. Позже та же мать и те же бояре отреклись от него и стали называть его уже не царским сыном, а расстригой и еретиком Гришкой Отрепьевым. Когда они были искренни? Когда целовали пыльные сапоги «царского сына» и ползали перед ним на коленях, ища милостей, или когда, не получив желаемых милостей, пинали ногами обезображенный труп «расстриги» и публично плевали на него?
Кем был на самом деле этот человек, навсегда осталось загадкой. Официальная историография, путаясь в противоречиях, склонна считать его беглым монахом из Галицких дворян Григорием Отрепьевым.
Следственное дело об «убиении царевича Дмитрия» никак не может иметь
значение достоверного источника, поскольку производивший следствие князь Василий Шуйский, ставший впоследствии царём Василием IV, дважды отрекался от тех выводов, которые сделало следствие под его руководством, и дважды публично обличал самого себя в неправильном производстве этого следствия.
Первый раз он признал самозванца настоящим Дмитрием, тем самым перечеркнув даже сам факт смерти царевича, в другой раз, уже низвергнув и погубив названного Дмитрия, он заявлял, что настоящий Дмитрий был убит по повелению Бориса Годунова, а не убил себя сам в припадке падучей, как гласили выводы следственного дела. Несомненно, что Шуйский знал истину лучше, чем кто бы то ни было, но какое из трёх его показаний – правда, а какие два – ложь?
Итак, «три версии Шуйского» легли в основу дальнейших изысканий о личности царя Дмитрия Ивановича, и все историки последующего времени строили свои исследования, выбирая удобную для себя версию, основываясь при этом на собственных взглядах и пристрастиях или откровенно путаясь во всех трёх версиях.
«Вопрос о смерти царевича Дмитрия и о виновности Бориса Годунова в этой смерти сдавался не раз в архив нерешённым, и снова добывался оттуда
охотниками
решить его в пользу Бориса.
Никому этого не удалось…» - писал Н.И.Костомаров.
2.
Исторические факты
биографии царевича
Дмитрия.
… Сын Ивана Грозного и Марии Фёдоровны Нагой (это был седьмой брак царя, заключённый без церковного разрешения) родился в Москве 19 октября 1583 года. Первым именем его было Уар, в честь святого мученика Уара, чья
память отмечается православной церковью 19 октября. При крещении младенец был наречён Дмитрием.
Полгода спустя Иван Грозный скончался. В своих предсмертных распоряжениях он завещал Дмитрию и его матери в удел город Углич и вверил воспитание царевича своему любимцу – боярину Богдану Яковлевичу Бельскому.
Хитрого Бельского в боярском кругу не любили и всерьёз опасались, как бы ловкий интриган в союзе с родственниками царевича, Нагими, не попытался затеять смуту, объявив Дмитрия наследником Ивана Грозного. Поэтому уже в первую же ночь после смерти царя царицу-вдову с юным царевичем, её отца, братьев и ближайших родственников в сопровождении многочисленных стольников, стряпчих, слуг и почётного стрелецкого конвоя торжественно отправили в Углич – фактически в ссылку.
Но царевич продолжал оставаться постоянным фактором российской внутренней политики, не считаться с которым было нельзя. Потомства у правящего царя Фёдора не было, и вопрос престолонаследледования не без основания беспокоил умы. В Москве было несколько весьма и весьма честолюбивых личностей, которые в тайных своих думах мысленно уже примеряли на себя заветную шапку Мономаха. И одной из таких личностей был энергичный ближний боярин царя Борис Годунов.
А между тем в Угличе подрастал последний Рюрикович. О подлинных чертах характера юного царевича мы, вероятно, никогда не узнаем, так как Москва, не видя и не зная Дмитрия, могла судить о нём только по слухам, иногда целенаправленно распускаемым сторонниками той или иной боярской партии. С одной стороны, говорили, что, уже, будучи шести или семи лет от роду, мальчик являлся точным подобием своего отца-изувера: любит мучить и убивать животных, любит кровь и садистские забавы. Утверждали, что однажды зимой, играя с детьми, Дмитрий приказал вылепить из снега двадцать человеческих фигур, назвал каждую по имени первых из бояр и с наслаждением рубил эти фигуры саблей, причём «Борису Годунову» он отсёк голову, другим – руки и ноги, говоря при этом: «Вот так вам всем будет в моё царствование!». Это, конечно, очевидная глупость, и очень странно, что её иногда всерьёз воспринимают до сих пор. Совсем не верится в возможность проявления такой умозрительной ненависти у шестилетнего ребёнка к людям, которых он не только никогда не знал, но даже никогда не видел, да и вряд ли юный Дмитрий, живя в Угличе, мог знать по именам московских бояр.
Противоположные слухи рисовали Дмитрия как «отрока державного». Говорили, что юный царевич показывает ум и свойства, достойные государя. Как бы то ни было, несомненно, важным кажется одно: в Москве никто, абсолютно никто не знал царевича Дмитрия и не мог сказать о нём ничего достоверного.
Борис Годунов, снедаемый жаждой власти, постоянно думал о том, как
избавиться от подрастающего наследника российского трона. По словам
Карамзина, «сей алчный властолюбец видел между собою и престолом одного младенца безоружного, как алчный лев видит агнца!» И вот «алчный
властолюбец» измыслил дело ужасное, дело кровавое: задумал убийство
царевича…
Борис открыл свой замысел ближним пособникам своим: все они, кроме
дворецкого, Григория Годунова, решили, что смерть Дмитрия необходима с
точки зрения государственного блага. Для начала избрали яд, который
подкупленная мамка царевича, Василиса Волохова, тайно подсыпала ему в «
яства и в пития». Но смертоносное зелье почему-то не вредило Дмитрию.
Тогда решено было царевича зарезать. Первые двое избранных для этой
деликатной миссии дворян, Владимир Загряжский и Никифор Чепчугов, наотрез отказались от сделанного им предложения и « с сего времени были гонимы».
Нашли другого, дьяка Михаила Битяговского, судя по описаниям – прямо таки Ирода, «ознаменованного на лице печатию зверства, так что дикий вид его ручался за верность во зле». Наверное, любой из вас встревожился бы, если бы подобную «няньку» предложили для присмотра за вашим ребёнком. А ведь именно этого Ирода отправили в Углич править хозяйством вдовствующей царицы, надзирать за слугами и столом…
Вместе с Битяговским в Углич поехали его сын Данила и племянник Никита
Качалов. Здесь их уже ждали подкупленная Волохова, мамка царевича, её сын Осип, также посвящённый в обстоятельства готовящегося покушения.
15 мая 1591 года в субботу, в шестом часу дня, царица с сыном возвратились
из церкви и готовились обедать. Слуги уже носили кушанья, как вдруг, непонятно зачем, мамка Волохова позвала Дмитрия гулять во двор. Царица
якобы собралась идти с ними, но замешкалась. Кормилица не отпускала царевича, но Волхова силой вывела Дмитрия вместе с кормилицей из горницы в сени и к нижнему крыльцу. Тут перед ними предстали Осип Волохов, Данила Битяговский и Никита Качалов. Волохов, взяв Дмитрия за руку, зловеще сказал:
«Государь! У тебя новое ожерелье!»
«Да нет, старое…», - доверчиво улыбаясь, ответил Дмитрий.
Волохов выхватил нож и попытался ударить им царевича в шею, но нож выпал из его рук. Закричав от ужаса, кормилица обхватила своего питомца, но Динила Битяговский и Никита Качалов вырвали ребёнка из рук женщины и хладнокровно зарезали его. Бросив агонизирующего царевича, они кинулись бежать. Как раз в это время на крыльцо вышла царица…
Спустя несколько минут тишину города разорвали гулкие звуки набата:
пономарь Спасо-Преображенского собора, бывший на колокольне и ставший
невольным свидетелем трагедии, созывал народ. Горожане сбежались ко дворцу и увидели бездыханное тело царевича, бьющихся в истерике кормилицу и царицу. Где-то поблизости оказались и убийцы, пытавшиеся скрыться в разрядной избе. Их схватили и убили. На крыльце появился Михаил Битяговский, крича, что царевич зарезался сам в приступе падучей болезни; его закидали камнями, настигли и убили вместе с неким «клевретом» его, Данилой Третьяковым. Убили и слуг Михаила, и каких-то подвернувшихся под руку мещан, и «женку юродивую», которая жила у Битяговых, оставили в живых только мамку Волохову для «дачи показаний»…
Почему «народный гнев»
Может быть, потому, что и не пытались? А не пытались потому, что не были убийцами и не чувствовали за собой никакой вины?
Комиссия по расследованию убийства пришла к выводу, что царевич «зарезался сам», ранив себя ножом в припадке эпилепсии. Из допрошенных родственников царицы Михаил Нагой заявил, что ребёнка зарезали; Григорий Нагой показал, что, играя с ножом в «тычку», царевич ранил сам себя; Андрей Нагой сказал, что не видел никаких убийц и не знает, кто мог бы это сделать. Нянька царевича Василиса Волохова описала, как в припадке эпилепсии царевича «бросило о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло».
А
спустя четырнадцать лет, когда московский
трон уже занимал мнимый Дмитрий,
Василий Шуйский, в 1591 году возглавлявший
следственную комиссию и, как никто, знавший
истинные обстоятельства дела, в сердцах
бросил: «Чёрт это, а не настоящий царевич;
вы сами знаете, что настоящего царевича
Борис Годунов приказал убить».
Так самоубийство
или убийство?
…Рассмотрев результаты следствия, боярская дума решила, что «судьба царевича была в руках Божьих, а на всё его воля». Протоколы следствия, впрочем, остались тайной для большинства современников, и в народе знали
только о смерти царевича – внезапной и необъяснимой.
Есть в угличской трагедии и эпизод, оставшийся для большинства историков
труднообъяснимым. В полночь после рокового дня в Ярославле у ворот дома
англичанина Горсея появился живший в ссылке в Ярославле брат вдовствующей царицы Афанасий Нагой. Вышедшему на стук Горсею Нагой объявил, что Дмитрию около шести часов «дьяки» перерезали горло, а на это преступление их подучил Борис Годунов. Нагой объявил, что царица отравлена или испорчена, и просил поскорее дать ему какое-нибудь средство. Горсей дал ему какой-то бальзам. А наутро уже весь Ярославль знал о смерти царевича и о том, что за спиной убийц стоял Борис Годунов.
Афанасия Нагого в день убийца в Угличе не было, и сыскная комиссия даже не привлекала его к допросу в качестве свидетеля. Откуда же уже спустя шесть часов он знал все подробности трагедии? Очевидно, что от кого-то, срочно приехавшего из Углича. А не было ли с этим загадочным посланцем… раненого или измученного дорогой царевича Дмитрия, ради спасения которого и просил среди ночи Афанасий Нагой у Горсея целебный бальзам?
Несмотря на выводы следственной комиссии, версия Нагих о том, что царевича убили по приказу Годунова, преобладала в общественном мнении. По всей Москве тайно шептали, что все устроено Годуновыми. Толковали об «измене» Годунова и об его стремлении завладеть троном. Чтобы заткнуть этим шептунам рты, правительство совершило массовые казни жителей Углича (погибло около двухсот человек), Нагих отправили в тюрьму, а царицу Марию постригли в монахини…
Слухи о том, что царевич жив, пошли сразу после смерти царя Федора Иоанновича. Говорили, что в Смоленске видели какие-то письма от Дмитрия.