Русский фарфор второй половины XVIII века

Заботясь о будущем мануфактуры, Виноградов много внимания уделял поиску и обучению мастеровых, поскольку дело было новое и подходящих людей искали везде, где только можно было найти. С 1746 года  на фабрике стали работать точильщик Филипп Фёдоров и формовщик Пётр Леонтьев, присланные Гребенщиковым. В обучение к ним бергмейстер сразу же поставил молодого рабочего Мирона Ушакова, вместе с другими работниками взятого с кирпичных заводов. На должность скульптора-модельщика зачислили «штукатурных дел мастеров» Якова Ильина и Василия Верещагина. На три года заключили контракт с французским скульптором Жаном Батистом Вистарини, который должен был сделать рисунки и модели по ним. Для столярных и токарных работ пригласили мастера Петра Захарова. В 1749 году из Москвы привезли крепостных графа Петра Шерементьева, прекрасных мастеров росписи по финифти Ивана Чёрного с сыновьями Андреем и Александром, – первых живописцев на мануфактуре. После смерти отца они продолжили его дело. В 1753 году «обучаться писать огненными красками» из Академии художеств направили Пимена Тупицына, Фёдора Алексеева и Льва Тверского. Вместе со взрослыми, по настоянию Виноградова, на фабрику принимались и подростки. Их обучали грамоте и одновременно приобщали к фарфоровому делу.

Доля работных людей была не завидной: тяжёлые условия труда за малейшую провинность усугублялись телесными наказаниями. Сам Дмитрий Иванович, находившийся, по сути, на положении крепостного, не раз пытался защитить рабочих от произвола надсмотрщиков, настойчиво добивался повышения всем заработка и  увеличения продовольственных пайков.

Но сил становилось всё меньше и меньше. И, видимо, в момент нахлынувшего отчаяния, однажды, среди формул и рецептов в рабочем журнале появились написанные на латыни строки:

«Ныне мой разум гнетёт тяжесть трудов понесённых,

Краткая младость прошла, рано я стал стариком».

Душевно надломленный и физически истощённый организм не выдержал: 25 августа 1758 года в возрасте 38 лет Дмитрий Иванович Виноградов скончался. Его похоронили, вероятнее всего, на Преображенском кладбище, неподалёку от мануфактуры. К сожалению, ни могилы создателя русского фарфора, ни самого кладбища не сохранилось.

После смерти Виноградова дела на фабрике перешли к мастеровому Никите Воинову. Императрицу Елизавету Петровну сменил на престоле Пётр III (1761 – 1762). В его недолгое правление мануфактуру успели перевести в ведение Сената и вернуть обратно Кабинету. А назначенный управляющим «коллежский советник и профессор Михайло ломоносов», не успев занять свою должность, новым указом царя был отозван. Мануфактура продолжала работать по традициям и порядку, установленному Виноградовым.

Русский фарфор, созданный Виноградовым, по качеству не уступал саксонскому, а по составу, изготовленному исключительно из отечественного сырья, приближался к китайскому. Кроме выпускаемых в большом количестве табакерок, делали чайные, кофейные и шоколадные чашки с блюдцами, баночки, конфетницы, чарки, солонки, набалдашники для тростей, черенки для ножей и вилок, ложки пуншевые, пуговицы кафтанные и камзольные, трубки курительные, яйца пасхальные и множество других мелких вещей, поскольку маленькие печи для обжега, установленные Виноградовым, не позволяли обжигать более крупные предметы. А 1756 года, когда ему удалось построить большой горн, начали изготавливать тарелки, блюда, подносы, подсвечники, «рюмочные» и «бутылочные» передачи… К этому времени относится и первый столовый сервиз, принадлежавший лично Елизавете Петровне и получивший название "Собственный" (Илл.11).

На примере сервиза можно видеть, насколько вперёд продвинулось производство фарфора при Виноградове. Сервиз отличается простотой и изысканностью. Волнистые края тарелок плавно продолжает рельефная сетка, украшающая внутреннюю поверхность. Каждое переплетение узора подчёркнуто маленькими лепестками. Но больше всего поражают лепные гирлянды цветов на крупных предметах, причём, каждая из них сделана самостоятельно и одна другую не повторяет. Таким способом украшались фарфоровые изделия только в России. Сервиз расписан пурпуром и золотом. Сравнительная массивность и толщина предметов вызвана не столько несовершенством массы, а прежде всего тем, что барон Черкасов требовал от Виноградова делать вещи «что толще – то лучше». Работа над сервизом была очень сложной и трудоёмкой . Мастера, благодаря своей высокой квалификации, создали уникальное произведение удивительной красоты.

К началу 50-х годов относятся и первые сведения об изготовлении фарфоровых «кукол» – фигурок людей и животных. Самые ранние из них менее всего походили на фарфоровую скульптуру, своей грубоватостью и неуклюжестью напоминали скорее деревянные и глиняные игрушки, широко распространённые на Руси. Такова, на пример, скульптура-чернильница «Медведь» из заводского музея, фигурки негров из коллекции Эрмитажа. По мере накопления опыта изделия становились пластичнее, лепка совершеннее. К 60-м годам относится изготовленная на заводе серия восточных народов в костюмах и шахматы, также с восточной тематикой.

Копируя образцы мейсенской скульптуры, русские мастера не слепо следовали оригиналу, а привносили своё видение и понимание образа.

Разительные перемены ощутимы и в росписи фарфора: от монохромного упрощённого рисунка в самом начале – до тонкой миниатюры в конце периода. При чём, если в начале встречались вещи сплошь покрытые краской и золотом, скрывающими погрешности материала, то потом старались подчеркнуть самоценность самого фарфора. Для росписи изделий золотом барон Черкасов вместе с заказами присылал золотые монеты из императорской казны, из которых Виноградов готовил золотую краску.

По отношению к фарфору вкусы общества середины  XVIII века тяготели к изысканному и жеманному «рококо», с наибольшей полнотой выразившемуся в изделиях Мейсенской мануфактуры. Всё же фарфор Виноградова, хотя и находившийся под влиянием западного искусства, развивался в сторону большей естественности и простоты, сохраняя самобытную очаровательную прелесть русского народного творчества. Да и в период становления, вероятнее всего, трудно было ожидать чётко выраженной идеи художественного направления. Изделий виноградовского периода сохранилось очень мало, и все они сегодня представляют большую историческую ценность.

2.2Ранний классицизм

Расцвет русского фарфора при Екатерине II (1762 – 1796) и Павле I (1796 – 1801)

Дальнейший период развития Порцелиновой мануфактуры приходится уже на годы царствования императрицы Екатерины II (1762 – 1796).

«Златой век Екатерины», не смотря на его разительные контрасты, оставил след в российской истории: её внешней политике, торговле, промышленности, науке и культуре. Он стал временем наивысшего расцвета русского художественного фарфора.

Уже через неделю после государственного переворота, совершённого супругой Петра III – Екатериной Алексеевной, Порцелиновая мануфактура присягнула на верность новой Государыне, рассчитывая на её дальнейшее покровительство. И с самого начала своего правления Екатерина II искусно опекала фарфоровое производство. Собираясь в Москву на коронацию, куда должны были съехаться люди со всех концов России, она поручила Кабинету Её Императорского Величества отобрать лучшие изделия мануфактуры и отправить их для показа и продажи в древнюю столицу, определяя тем самым для фарфоровой фабрики новое направление и новые рынки сбыта. Через год Императрица лично посетила производство и закупила здесь 29 отобранных ею табакерок. Последствием этого визита стало назначение в августе 1763 года начальником мануфактуры одного из участников переворота, поручика лейб-гвардии конного полка Александра Щепотьева «для разных к лучшему фарфорового дела опытов».

При Щепотьеве, человеке просвещённом, обладавшем художественным вкусом, знаниями по химии и даже знакомым с фарфоровым делом, фабрика была реорганизована, определён её штат, установлено новое название: с 1765 года это – Императорский фарфоровый завод. С этого момента Кабинет стал ежегодно отпускать заводу субсидию в 15 тысяч рублей для развития производства, чтобы в дальнейшем «всю Россию фарфором удовольствовать».

Своим процветанием Императорский фарфоровый завод обязан главным образом деятельности генерал-прокурора князя Александра Вяземского: назначенный Императрицей в 1773 году, он управлял предприятием до 1792 года. Вяземский расширил завод и построил новые здания, упорядочил ведение хозяйства, улучшил отчётность, обновил личный состав и привлёк на завод европейских мастеров.

К 1787 году завод состоял из пяти частей, не считая конторы. Первую часть составляло машинное отделение, где обрабатывалось сырьё. Во второй части – модельмейстерской палате – находились токарное, резное и скульптурное отделения. Третья часть – горновая палата – служила для обжига вещей и глазурования, сюда же примыкал участок по изготовлению капселей, в которых обжигался фарфор. Затем следовали живописная палата и лаборатория, где готовили фарфоровые краски  и стояли муфельные печи для обжига уже расписанных изделий.

По своему составу «екатерининский фарфор» по-прежнему отличался от европейского, изготавливался из отечественного сырья и более всего приближался к китайскому.

К середине 90-х годов штат на заводе доходил уже до 200 человек. Значительно возросла производительность труда: за год здесь изготавливали 38 тысяч предметов и 657 форм и моделей. Высокое качество достигалось совершенствованием технологии и возросшим профессиональным мастерством работников, сменивших самоучек елизаветинской поры. Если при Елизавете Петровне публиковались объявления о приёме заказов, то при Екатерине II завели магазины и склады по продаже фарфора.

Большое влияние на русский фарфор оказала деятельность талантливого французского скульптора Жана Доминика Рашета, приглашённого в Россию в 1779 году модельмейстером  на Императорский фарфоровый завод, где он заведовал скульптурной частью вплоть до 1804 года. За это время его произвели в академики скульпторы Императорской Академии художеств, а позже избрали профессором Академии. За оказанные заводу услуги в развитии художественного фарфора Рашет получил чин статского советника и орден Святой Анны II степени.

Живописную палату с 1783 года возглавил живописец-миниатюрист Алексей Захаров – из местных «художнических детей», удостроенный впоследствии, как и Рашет, звания академика и присвоенного ему чина статского советника.

Работавшего на мануфактуре с 1765 года мастера Иосифа Регенсбурга, улучшившего состав массы и глазури, заменил впоследствии мастер Гаврила Сергеев, а место химика Антона Стана, получившего прозрачные и блестящие краски, занял мастер Ульян Иванов. Скульпторами, живописцами и резчиками работали ученики Академии художеств и выпускники заводской гимназии Фёдор Крестишин, Иван Семёнов, Гаврила Никифоров, Назар Козлов, Афанасий Крылов, Андрей Соболев, Алексей Артемьев, Яков Васильев, Степан Иванов, Семён Собрачев… В это время не принято было ставить подписи исполнителей на фарфоровые изделия. Многие вещи в целом представляли единый стиль и отличительную самобытность русского фарфора.

Во второй половине XVIII века искусство России, в частности, декоративно-прикладное, развивалось в русле западноевропейских течений, где на смену вычурному рококо приходил «благородной простоты и величия» классицизм. Национальную же самобытность фарфора определяли в большинстве своём русские национальные кадры на заводе, этому во многом способствовала и сама Императрица.

Привезённая ко двору Елизаветы Петровны застенчивая и скрытая немецкая принцесса София-Фредерика-Августа Ангальт-Цербстская со временем оказалась энергичной, властной, умной и хитрой русской императрицей Екатериной Великой. Находясь на российском престоле, она все усилия прилагала для того, чтобы слыть истинно русской. Изучала сама, поощряла и заставляла других изучать Россию, её историю, географию, нравы, обычаи, язык, народную поэзию… Это не могло не сказаться на изделиях Императорского завода.

В середине 70-х годов в Санкт – Петербурге вышло трёхтомное издание академика Иоганна Георги «Описание всех в Российском государстве обитающих народов…», сопровождённое красочными рисунками и гравюрами. С одобрения Императрицы и под руководством Рашета на заводе по этим гравюрам изготовили серию скульптур «Народы  России» (Илл.12), расширенную в дальнейшем типами петербургских промышленников, ремесленников и уличных торговцев. Это была первая попытка использовать в фарфоре национальные мотивы. Вызванная пока ещё чисто этнографическим интересом к народу, коллекция положила начало одной из замечательных традиций в русском фарфоре.

"В отличие от изысканных предметов «забавы» елизаветинского периода, «екатерининский» фарфор, причём, в лучших своих вещах, несёт, прежде всего, идеологию прославления самодержавия, «просвещённого абсолютизма». Впервые в нём находят отражение важные исторические события эпохи. Большое место отводится личности самой Государыни: на самых разнообразных предметах можно встретить изображение Екатерины II, её инициалы, скульптурные аллегории «Российской Минервы», «Великой Семирамиды Севера», законодательницы, покровительницы, благодетельницы Государства Российского"[1.46]. Большим реализмом и совершенством художественного и технического исполнения отмечен бисквитный бюст Екатерины II, исполненный Рашетом по мрамору знаменитого скульптора, вышедшего из среды поморских косторезов, - Федота Шубина.

Вершиной славы Императорского завода стали заказанные Екатериной II роскошные парадные столовые наборы, под стать великолепию петербургских дворцов, построенных знаменитыми архитекторами, где всё дышало величием и совершенством, царило благородство тонкого художественного вкуса их создателей и виртуозное мастерство исполнителей.

Первый из них – «Арабесковый», названный так по украшающему его орнаменту, исполненному из арабесок в стиле античных, открытых при раскопках Помпеи и Геркуланума фресок. Центральную часть сервиза занимают настольные украшения «surtout de table» (сюрту де табль), где на пьедестале, преисполнённая достоинства и величия, возвышается сама Императрица в окружении аллегорических групп «Справедливости» и «Человеколюбия». Далее располагаются скульптуры «Крым или Таврис, под державою Екатерины» и «Грузия под покровительством России», вслед за ними идут аллегории «Военной» и «Морской» силы, завершают это украшение символы «Великодушие» и «Правление». Фигуры величественны, торжественны, жесты значительны, спокойными складками лежат драпировки. Белизна фарфора подчёркнута росписью золотом. Все фигуры отчётливо смотрятся среди разнообразных сосудов сервиза с многоцветной росписью. Сервиз был рассчитан на 60 кувертов (персон) и состоял из 973 предметов. Идея его создания принадлежала князю Вяземскому. В замысле скульптурных аллегорий принимали участие Державин и видный архитектор Николай Львов. Исполнил эту грандиозную идею модельмейстер Рашет. Гавриил Державин оставил нам восторженное описание этого сервиза, в свои стихотворения он не раз включал образы, навеянные скульптурой Рашета.