Культура и цивилизация, проблемы их взаимодействия

     Культура  основана на неравенстве, на качествах. Цивилизация проникнута стремлением  к равенству, она хочет обосноваться в количествах. Культура аристократична, цивилизация демократична.

     Каждому культурному организму, по Шпенглеру, заранее отмерен определенный (около  тысячелетия) срок, зависящий от внутреннего  жизненного цикла.

     Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Закат Европы, прежде всего закат  старой европейской культуры, истощение  в ней творческих сил, конец искусства, философий, религий. Европейская цивилизация  еще не кончается. Она будет долго  праздновать свои победы. Но после  цивилизации наступит смерть для  западноевропейской культурной расы. После этого культура может расцвести  только в других расах, в других душах. 

     5. Сопоставление понятий  "культура" и  "цивилизация"  Бердяевым. 

     Н.А.Бердяев  критически переосмыслил работу Шпенглера " Закат Европы" в своем сочинении " Смысл истории". Он написал  статью "Воля к власти и воля к  культуре (1922г.).В ней сделана попытка сопоставления понятий "культуру" и "цивилизация" в духе Шпенглера.

     По  мнению Н.А.Бердяева, культура всегда бывала великой неудачницей жизни. Именно цивилизация пытается осуществить  жизнь. Во всякой культуре, на известной  стадии ее развития начинают обнаруживаться начала, которые подрывают духовные основы культуры.

     Всякая  культура ( даже материальная культура) есть культура духа.

     Цивилизация по природе своей технична, в цивилизации  всякая идеология, всякая духовная культура есть лишь надстройка, иллюзия, не реальность. Цивилизация в противоположность  культуре не религиозна уже по своей  основе, в ней побеждает разум "просвещения". Цивилизация в  противоположность культуре не символична, не иерархична, не органична. Она реалистична, демократична, механистична. Она хочет не символических, а "реалистических" достижений жизни, хочет самой реальной жизни, а не подобий и знаков, не символов иных миров. В цивилизации коллективный труд вытесняет индивидуальное творчество. Цивилизация обезличивает. Освобождение личности, которое как будто бы цивилизация должна нести с собой, смертельно для личностной оригинальности. Личное начало раскрывалось только в культуре. Воля к мощи жизни уничтожает личность.

     Переход культуры в цивилизацию связан с  изменением отношения человека к  природе. Все перемены в судьбе человечества связаны с новым отношением человека к природе. Эра цивилизации началась с победного вхождения машин  в человеческую жизнь. Жизнь перестает  быть органической, теряет связь с  ритмом природы. Человек окончательно удаляется от природы в процессе технического овладения природой и  организованного властвования над  ее силами.

     Цивилизация имеет не природную и не духовную, а машинную основу. Она, прежде всего, технична, в ней техника торжествует  над духом, над организмом. Современные  культурологи склоняются к убеждению, что цивилизацию надо понимать как  среднюю стадию развития человеческого  опыта. Эта стадия началась, как они  полагают, с возникновением сельского  хозяйства, затем продолжалась в  промышленной революции, после чего человечество волей-неволей начинает двигаться к постцивилизационной стадии развития, когда массовые коммуникации обеспечат глобализацию культуры.

     При сопоставлении Культуры и Цивилизации: культура оценивается как сфера  высших человеческих действий: духовных, научных и художественных обнаружений  человеческой активности.

     Цивилизация же олицетворяет материальные формы  бытия. 

     6. Конфликт культуры. 

     Драма тотального конфликта между культурой  и цивилизацией современности лишь по видимости имеет анонимный  характер и напоминает «театр теней». Если исход из тупика необходим и  спасителен, следует ясно определить совокупного субъекта - автора и актера нашей самодостаточной цивилизации.

     Профессор Э. Шиллз в книге «Массовое общество и его культура» отмечает, что в индустриальном обществе культура подразделяется, по меньшей мере, на три уровня качества, которые устанавливаются с помощью эстетических, интеллектуальных и моральных критериев. Это так называемая «высшая» или «изысканная», «средняя» или «посредственная», и «низшая» или «вульгарная» культуры.

     Отличительным признаком высшей культуры является серьезность избираемой темы и затрагиваемых  проблем, глубокое проникновение в  сущность явлений, ценность, утонченность и богатство выраженных чувств. К  этой культуре принадлежат лучшие образцы  литературы и искусства, философия, научные теории и исследования естественного, технического и социального характера. Такая культура не связана с социальным статусом, и ее содержание определяется не общественным положением ее создателей, а лишь совершенством их творении. В отличие от «высокой», «средняя» культура менее оригинальна и более репродуктивна, хотя внешне оперирует теми же жанрами и формами, к которым прибегает «высокая» культура. На третьем уровне находится «низшая» культура, которую отличают поверхностность и вульгарность, крайнее обеднение символического содержания и форм!

     Удел  «высокой» культуры, как аутсайдера, и роль средней», «посредственной» культуры, как фаворита современного общества, не объяснимы в чисто социологизаторском ключе как совпадение социальных интересов большого бизнеса и среднего класса. Этот феномен лишь следствие более фундаментальных сдвигов, которые требуют понимания в ином - социокультурном измерении и ключевого понятия «посредственность».

     Есть, - писал А. Экзюпери, - в Европе двести миллионов человек, чье существование, лишено смысла люди, погрязшие в рутине различных профессий, люди, которым недоступны радости первооткрывателя-поднимателя целины, радости веры, радости ученого. Кое-кому думалось, что достаточно одеть их, накормить, удовлетворить все их насущные потребности, чтобы возвысить душу. И вот мало-помалу из них создали мещан сельских политиков, техников, лишенных внутренней жизни. Им дают неплохое образование, но это не культура. Тот, кто думает, что культура - это набор вызубренных формул, невысокого мнения о ней Посредственный ученик специального класса лицея знает больше о природе и о ее законах, чем Декарт или Паскаль. Но разве такой ученик способен мыслить, как они?... меня мучает, что в каждом человеке, может быть, убит Моцарт.

     Социокультурному портрету мещанской посредственности придал классическую законченность Х. Ортега-и-Гассет. Он констатировал величайший парадокс нашего времени: «Нынешний хозяин мира - примитив, первобытный человек, внезапно появившийся в цивилизационном мире. Цивилизован мир, но не его обитатель. Он даже не замечает цивилизации, хотя и пользуется ее плодам как дарами природы.

     Психическая структура этого «человека-массы» характеризуется рядом черт. Во-первых, ему присуща глубокая уверенность  в том, что жизнь изобильна  и легка, в ней нет ограничений, и она - лишь арена власти и побед. Во-вторых, такое мироощущение порождает иллюзию его полной интеллектуальной и моральной самодостаточности. В третьих, он экспансивен, и повсюду, не считаясь ни с чем и ни с кем, навязывает свое примитивное мнение путем «прямого действия», в том числе в самых «изысканных уголках нашей культуры». В-четвертых, продолжает

     Х. Ортега-и-Гассет, эти «люди не заботятся о будущем, предоставляя все механизму вселенной. И прогрессистский либерализм, и социализм Маркса предполагают, что их стремление к лучшему будущему осуществляется само собой, неминуемо, как в астрономии. Защитившись этой идеей от самих себя. они выпустили из рук управление историей, забыли о бдительности, утратили живость и сил убежденный, что мир пойдет по прямой, без поворотов, без возвратов назад, он откладывает всякое попечение о будущем и целиком погружен в утвержденное настоящее. Нужно ли удивляться, что сегодня в нашем мире нет ни планов, ни целей, ни идеалов. Последняя черта - редукция «горнего» мира творческой жизни, утрата ее перспективы и идеалов - самая опасная для культуры.

     Такова  общая закономерность финала «любви-ненависти» между культурой и цивилизацией.

     Культура  Возрождения и Просвещения требовала  устранить феодальный провинциализм  и своеволие привилегированных  слоев - и пришла к индустриальному обществу с его универсальной мерой купли-продажи и усредненным человеком-массой Рациональный разум хотел видеть «народ свободный на земле свободной», и действительно освободил его от физической нищеты, создал общество потребления, но ценой конвейерного варианта труда обезличенного, стандартизованного человека.

     Этих  причин достаточно для формирования человека-массы и его самодовольства. Но для «восстания масс», их «вертикального нашествия» требовался некий фермент  и одновременно социально-технологический  механизм. Их роль сыграла реализованная  заветная мечта ранней буржуазии  о синтезе свободы и равенства  демократия. Расценивая ее как романтическое  детище политических и идеологических революций XVIII века,

     Х. Ортега-и-Гассет писал «Торжественное, в теории, провозглашение прав человека на деле обернулось торжеством прав доброго буржуа. Когда в борьбе за существование людям предоставляются равные условия, наверняка восторжествуют худшие из людей, ибо их большинство.

     H Бердяев был не вполне согласен  с такой демократией и вместе  с тем подчеркивал вызванное  ею фундаментальное противоречие  «В культуре, писал он, - есть начало аристократическое и начало демократическое.

     Без начала демократического, без подбора  качеств высота и совершенство никогда  не были бы достигнуты. Но вместе с тем  культура распространяется вширь, к  ней приобщаются все новые  социальные слои. Этот процесс неизбежный и справедливый». Однако массы легко  усваивают себе вульгарный материализм  и вещную техническую цивилизацию.. массами владеют идеи-мифы, верования религиозные или верования социально-революционные, но не владеют идеи культурно-гуманистические. Конфликт аристократического и демократического начал, количества и качества, высоты и широты неразрешим на почве без религиозной гуманистически культуры».

     Такой конфликт - фатальная данность, если демократия рассматривается не как технология власти, а как абстрактный идеал. Тогда она становится «удобна для всех употреблений» (H Бердяев), и общество превращается в объект манипуляций разномастных «типов» или конгломератов «увеличивающегося числа людей, которые по видимости становятся участниками осведомленности и действиях, а в действительности и более чем пригодными для использования рабами.

     Человек-масса - продукт нашей индустриально-демократической цивилизации, и в своем логическом завершении он тоталитарен и катастрофе не только для культуры, но и цивилизации. Он - современный варвар.

     Печально, но в наш просвещенный век человек-масса  напоминает собаку в библиотеке: она  все видит, но ничего не понимает.

     Подлинная культура не может быть высшей, «высоколобой», средней, «посредственной» или тем более низшей, «низколобой» подобно тому, как нельзя быть более или менее честным или влюбленным. Попытки определения степени культурности - это некорректный перенос методики оценки товара, имеющего цену, на феномены, в принципе не поддающиеся такой оценке. Культура либо есть - в абсолюте своего творческого смысла и напряженности форм - от «Ave Maria» до народной мелодии, от Гомера до Джойса, от Растрелли до крестьянского лубка, либо ее вовсе нет - от откровенного китча до изощренных имитаций бесценных творений. И это не максимализм автора, а категорический императив сущности культуры, которая всегда - горняя духовная высота. На ее величественном и прекрасном фоне и короли, и пигмеи масс культа - одинаково голые. Это - не просто декаданс как глубокое переживание и самовыражение кризиса культуры, давшее по-своему великолепные творения - ее самокритику. «Массовая культура» - это вырождение и тупик культуры, глум над ней.  

     7. Пути примирения. 

     Если  воссозданная картина тотального конфликта  между современной цивилизацией и культурой достоверна, и авторы и актеры этой драмы установлены, возникают кардинальные вопросы  о глубинных причинах их «любви-ненависти» и альтернативах исхода из этого  лабиринта.

     Возможно, разгадка - в фундаментальном несоответствия между функцией человека как главной производительной силы и его призванием как главной социально-творческой силы.

     Ключ  к несовершенству современного общества - не только в эгоцентризме его «титанов» или человека-массы. Это - лишь основные ипостаси несовершенства, инфантильности родового человека, извечного и непреодолимого в парадигме абстрактного гуманизма разрыва между целями и средствами, неспособности к их ко эволюции. Но лучшие умы человечества все более сознают это противоречие и ищут исход из него.

     «Выдающийся гуманист XX столетия, испанский философ  М. Унамуно в эссе «Вглубь!» отметил  «перевернутый» характер соотношения  цивилизации и ее творца - человека. «Нет, - писал он, - я не отрицаю ни громадную социальную энергию, ни мощь цивилизации, все это имеется: наука - в изобилии, искусство - в изобилии, мораль - в изобилии, но через какое-то время, заполнив мир чудесами индустрии, огромными заводами, дорогами, музеями, библиотеками, мы в изнеможении упадем у подножия сотворенного нами, и кому тогда все это будет нужно? Что для чего: человек для науки или все же наука для человека?