Концепция "Дегуманизации искусства" Ортеги-и-Гассета

Ярославский государственный педагогический университет             

 им. Ушинского 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Концепция «дегуманизации искусства»

  Х. Ортеги-и-Гассета 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                                   Подготовила: Гринева Е.А.

                                                                               Студентка  Факультета РФ и  К

                                                                                        Проверил: Родин О.В. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Ярославль 2011г. 

Оглавление:

     Введение…………………………………………………………….....3

     1. Дегуманизация как необходимая черта искусства……………….6

     2. Характеристика нового «дегуманизированного» искусства ……8

     1.1 Основные тенденции нового искусства………………………….8

     1.2 Средства дегуманизации…………………………………………11

     3. Нетрансцендентный характер современного искусства…………12

     Заключение………………………………………………………….....14

     Список  литературы……………………………………………………16 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Введение

     Эстетическое  и культурно-философское наследие Ортеги-и-Гассета имеет выдающееся историческое значение. К сожалению идеи Ортеги зачастую интерпретировались ошибочно и упрощенно. «Вырывая из контекста отдельные мысли философа, его пытались представить то «апологетом «дегуманизации искусства», то «духовным аристократом», презирающим простого человека, сторонником элитарности в жизни и в искусстве.

     Между тем на деле Ортега был не апологетом тех болезненных явлений бытия  и искусства XX века, о которых он писал, но чутким сейсмографом и барометром, глубоким и проницательным диагностом своей переходной эпохи, стремившимся понять основные ее нужды и тенденции, наметить пути от настоящего к будущему» [10; 48].

     Кризис  буржуазного общества, начавшийся во второй половине XIX века, охватил все стороны и все сферы общественной жизни. Философы пытались по-своему объяснить причины и последствия данного кризиса и наметить какие-то пути его преодоления. Так, например, «Фридрих Ницше видел проявление кризиса в том, что люди утратили «волю к власти». Под влиянием христианской религии и различного рода либеральных и социалистических учений они стали «мягкими» и слишком «демократичными», вместо того чтобы воспитывать в себе качества «белокурой бестии», «сверхчеловека» стоящего по ту сторону добра и зла. В связи с этим он требовал «переоценки всех ценностей». Самое важное противоядие против нарастающего кризиса он видел в искусстве, но не в существовавшем искусстве, которое, по его мнению, было слишком романтичным и сентиментальным, а в искусстве, которое еще надо было создать, - искусстве «гения», направленном на становление и воспитание «сверхчеловека»» [4; 278 - 279].

     В XX веке идеи мыслителя прошлого столетия Ф. Ницше были резюмированы в элитарной эстетической концепции испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883 – 1955). В 1925 г. В Европе выходит в свет самое известное его сочинение, получившее название «Дегуманизация искусства», посвященное проблеме различия старого и нового искусства.

     Основное  отличие нового искусства от старого, по Ортеге-и-Гассету, заключается в  том, что оно обращено к элите общества, а не к его массе. Поэтому совершенно необязательно искусство должно быть популярным, то есть оно не должно быть общепонятным, общечеловеческим. Более того «…радоваться или сострадать человеческим судьбам, - пишет философ, - есть нечто очень отличное от подлинно художественного наслаждения» [1;224]. Новое искусство, наоборот, должно отчуждать людей от реальной жизни. «Дегуманизация» – есть основа нового искусства XX века. «Вот почему новое искусство разделяет публику на два класса – тех, кто понимает и тех, кто не понимают его, то есть на художников и тех, которые художниками не являются. Новое искусство – это чисто художественное искусство» [1; 226].

     «Элита – по Ортеге-и-Гассету – это не родовая аристократия и не привилегированные слои общества, а та часть общества, которая обладает особым «органом восприятия». Именно эта часть общества способствует общественному прогрессу. И именно к ней должен обращаться своими произведениями художник» [12; 68]. Новое искусство и должно содействовать тому, «… чтобы «лучшие» познавали самих себя, …учились понимать свое предназначение: быть в меньшинстве и сражаться с большинством» [1; 221 - 222].

         Мы будем работать по следующему плану: рассмотрим дегуманизацию как основную черту искусства (по Ортеге-и-Гассету), охарактеризуем новое искусство и скажем несколько слов о нетрансцендентном характере современного искусства.

 В нашей работе мы будем анализировать работу Хосе Ортеги-и-Гассета «Дегуманизация искусства». Также мы будем рассматривать учебную, публицистическую и научную литературу по данной теме.

     Данная  работа не претендует на полный охват  темы, ввиду ограниченности рамок  контрольной работы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Дегуманизация как необходимая  черта искусства

     «Хосе Ортега-и-Гассет начинает свою работу о дегуманизации искусства с утверждения, что искусство следует изучать с социологической точки зрения» [4;278]. Это, разумеется, справедливо: чтобы понять искусство или эстетическую теорию, необходимо проанализировать их социальные корни, социальное содержание, условия, благодаря которым они возникли  и распространились.

     В обществе рыночной экономики, где произведения искусства становятся предметом  наживы и спекуляций, неизбежно измельчание  искусства, появление произведений, потворствующих мещанским вкусам, вкусам среднего потребителя, снижение общего уровня культуры художников вообще. Эта ситуация порождает эстетические теории, провозглашающие конец искусства, его неизбежную гибель. Однако подобные теории не способны объяснить особенности современного искусства, и в частности его все более проявляющуюся антигуманистическую направленность. Между тем это совершенно реальное явление нашего века[4; 278].

            Ортега-и-Гассет описывает и исследует действительность и факты искусства. Прежде всего, он выявляет утилитаризм современного человека по отношению к искусству: людям нравиться только такое искусство, которое связано с человеческими судьбами, с человеческим существованием: «Искусством они назовут совокупность средств, с помощью которых они соответственно вступают в контакт с человечески интересными вещами». Такое понимание искусства Ортега-и-Гассет считает естественным, поскольку большинство людей не знает другого отношения к объектам, кроме «практического» [1; 223].

       «Однако имеется различие в отношении к буржуазному утилитаризму со стороны сторонников «искусства для искусства» и Ортеги-и-Гассета: первые отвергали утилитаризм, сугубо деляческий подход к искусству; второй считает его неизбежным как точку зрения «толпы», «массы», которая не способна подняться выше примитивного, обыденно-практического отношения к действительности, включая и искусство»[4; 280].

     Ортега-и-Гассет показывает, что подобного рода практическое отношение к искусству (когда  человек радуется или страдает, переживая  все перипетии человеческих судеб в искусстве) не имеет ничего общего с подлинно эстетическим переживанием и эстетическими чувствами: «Радоваться или сострадать человеческим судьбам, которые, может быть, повествуют или показывают нам произведения искусства, есть вещь совершенно отличная от подлинно художественного наслаждения. Больше того, это внимание к человеческому элементу в произведении искусства в принципе несовместимо со строго эстетическим удовольствием» [1; 225]. Согласно Ортеге, художественность и действительность являются совершенно противоположными: реальность, действительность не может быть художественной, а художественность не может быть реальной: «…художественный объект является художественным лишь постольку, поскольку он нереален»[1; 225].

       А поэтому по-настоящему понимать и воспринимать произведения искусства может лишь тот, кто выработает у себя способность видеть произведения искусства такими, каковы они есть на самом деле, - нереальными. «Большинство людей сделать этого не в состоянии, говорит Ортега-и-Гассет, они никогда не испытывают подлинно эстетического наслаждения, ибо погружены в собственно человеческую реальность»[1; 227].

     Но в свою очередь Ортега-и-Гассет не называет рафинированное искусство «чистым искусством», потому что хорошо знает, что теория «искусства для искусства» давно себя скомпрометировала, больше того, он готов даже отрицать возможность существования «чистого искусства» и ратует только за очищение искусства от некоторых нежелательных элементов, вроде элемента «человечности»[1; 230].

     Характеристика  нового «дегуманизированного»  искусства Основные тенденции нового искусства

     Инфляция  человеческих ценностей в современном  мире – очевидный факт для мыслителей, подобно Ортеге-и-Гассету понимающих его важность и значение для всех сфер общественной жизни. Современное искусство, с точки зрения Ортеги-и-Гассета, характеризуется следующим. «Если проанализировать новый стиль, то в нем обнаружится ряд связанных между собой по содержанию тенденций. А именно: тенденция дегуманизации искусства; отрицания живых форм; понимания произведений искусства, как только произведения искусства; рассмотрения искусства как игры и ничего больше; к вездесущей иронии; уклонения от любой фальши и в равной мере скрупулезная детализация. Наконец, искусство, согласно молодым художникам, есть «вещь, лишенная всякой трансцендентности»»[1; 227]. Рассмотрим подробнее суть этих тенденций.

     В основе всего для Ортеги-и-Гассета  лежит «дегуманизация искусства». Что  он имеет в виду? Прежде всего, философ устанавливает наличие «нового эстетического чувства» как у творцов художественных произведений, так и у публики. Оно состоит в стремлении уйти от человека и всего человеческого: «Важным является то, что в мире существует как несомненный факт новая эстетическая чувственность. Стараясь отыскать наиболее общую родовую и характерную черту новой художественной продукции, я нашел ее в тенденции к дегуманизации искусства»[1; 231]. Здесь он ссылается на новую живопись. Если раньше живопись пыталась представить действительность такой, какая она есть, естественной, или человечной, то новая живопись пытается исключить этот человеческий элемент из искусства.

     Но  искусство движется к дегуманизации  не столько потому, что избавляется  от человеческого элемента, но и  потому, что состоит по преимуществу из этого дегуманизирующего действия. То есть подлинное искусство, согласно Ортеге, должно бы совершенно освободиться от человеческого элемента, но в этом случае было бы непонятно то, от чего данное произведение «освободилось». Поэтому художник должен оставлять тот минимум «человеческого», который необходим для того, чтобы видно было, над чем одержана победа. Таким образом, Хосе Ортега-и-Гассет пытается исключить из искусства две вещи: природу с ее формами и человека с его чувствами. Природу – потому, что она постоянно сковывает действия и горизонт художника, а человека – потому, что человечность искусства возвращает художника к природе, «неорганическому телу человека». Верный своему постулату, Ортега снова и снова повторяет идею противопоставления человеческого и художественного, реализма и подлинного искусства. Он очень тесно связывает стилизацию с дегуманизацией: одно предполагает другое[4; 282].

     Следствие дегуманизации Хосе Ортега-и-Гассет видит в углубляющемся индивидуализме и субъективизме искусства. «Новые люди объявили табу всякому вмешательству человеческого в искусство. И вот человеческое располагается в определенной иерархии»[1; 237]. Природное как таковое исключается из искусства в виде «естественных» форм вещей. Мир живых существ изымается из искусства в виде деформации объектов, хотя и в большей степени, чем мир природы неорганической. Наибольшему отрицанию подвергается человеческий мир.

     «Ортега-и-Гассет выступает против романтического понимания искусства, против его «персонализации», потому что романтическое искусство было «слишком человеческим». В романтическом искусстве Ортега не приемлет гипертрофию субъективности. Поэтому он называет подвигом поворот к объективному, который был осуществлен в музыке Дебюсси: личные чувства были вырваны из музыки с корнем, она была объективирована» [4;287].