Концепция "Дегуманизации искусства" Ортеги-и-Гассета

     То  же самое он говорит о поэзии: из поэзии нужно исключить человеческое, и, прежде всего – человека-героя, человека-личность, ибо жизнь есть одно, а поэзия – нечто совершенно другое, человек есть человек, а поэт есть поэт. «Абстрагирование от чего бы то ни было конкретного – вот одна из первых задач всякого действительного и подлинного искусства, утверждает испанский мыслитель»[4;282]. Ортега абсолютизирует феномен художественного преображения реальности, многократно отмеченный и творцами и теоретиками искусства. Ортега освобождает поэта и художника вообще от всякого страдания и переживания, так как искусство, по определению вознесено над реальностью, а художник изолирован от людей и всего человеческого. В этом проявляется его избранничество. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

            Средства дегуманизации

 Самым  радикальным средством изоляции  от действительности Ортега-и-Гассет считает метафору. Метафора является самым лучшим и самым совершенным средством человеческого познания. Она, по мнению Ортеги  объединяет в себе самые сильные стороны того, что есть в интеллекте, чувстве и человеческом сознании вообще. Но, хотя метафора и является самым радикальным средством дегуманизации, все же, заявляет Ортега-и-Гассет, нельзя сказать, что она представляет единственное средство. Помимо нее существует бесчисленное множество других средств дегуманизации, самое простое из которых «состоит в простом изменении обычной перспективы»[1; 234]. Человеческая точка зрения обычно упорядочивает вещи: одни являются очень важными, другие менее важными, третьи совсем не имеющими значения. Чтобы дегуманизировать, достаточно изменить существующий порядок вещей, достаточно перевернуть перспективу.

     Раньше  художник как бы соревновался с реальностью, пытался создать вторую такую  же или превосходящую реальность. Если он выражал какие-то идеи –  эти идеи были прямо и непосредственно  связаны с действительностью, исходили из нее как из своего основного источника. В новом искусстве положение коренным образом меняется. Идеи теряют свою связь с действительностью, они становятся «чистыми» идеями, схемами. Таким образом, Ортега перевертывает отношения: он предлагает художникам идти не от природы и не от реальности, а, наоборот, от идей. Поскольку же идеи всегда отражают действительность, то Ортега предлагает предварительно «дореализовать» их, очистить от всего человеческого, «дегуманизировать», чтобы в результате получить «чистые идеи», идеи «ирреальные», ибо реальность и реальное отражение представляются ему фальсификацией[1; 230]. Если раньше художник шел от мира к сознанию, то теперь он должен идти по прямо противоположному пути – от сознания к миру.

     «Нетрансцендентный» характер современного искусства

         Ортега-и-Гассет своеобразно трактует вопросы традиции в истории искусства. Он считает давление всякой традиции губительным для творческих импульсов современности[4; 282].

     Здесь он приближается к экзистенциальному диагнозу кризиса культуры. Но если экзистенциалисткие панацеи, как правило, ориентированы на «возвраты» к природе, к изначальному времени и т.п., - то Ортега возлагает надежды на победу «футуристического инстинкта» европейцев, который преодолеет «традиционализм» и «восточное прошлое» современной культуры.

     Исключение  из искусства «человеческого» таит в себе, говорит Ортега, великий  резерв для подъема искусства[1; 232]. Однако современное искусство не является однородным, оно носит двойственный характер, ибо наряду с чисто художественным в новом искусстве можно встретить и то, что имеет характер неприязни, презрения. Может быть, именно поэтому оно является одновременно и комическим, чтобы найти спасение от «слишком человеческого» и от тех последствий, которые вызываются «человечным» характером традиционного искусства. Искусство было бы фарсом в плохом смысле слова, продолжает Ортега, если бы художник пытался соперничать с «серьезным» искусством прошлого и если бы картина какого-нибудь кубиста добивалась такого же патетического восхищения, которое вызывают статуи Микеланджело. Однако современный художник не делает этого и не хочет делать. Художник настоящего времени приглашает нас, чтобы мы созерцали искусство, понимая, что оно является, по существу, насмешкой над самим собой.

     Примитивизация  искусства объясняет и то, что  Ортега-и-Гассет называет «нетрансцендентным»  характером современного искусства. «Прежде  поэзия или музыка представляли собой  важные для человека сферы деятельности: люди надеялись с их помощью чуть ли не спасти род человеческий от развала религии и неизбежного релятивизма науки. Новое искусство отказывается как от решения сложнейших, жизненно важных для человечества проблем, так и от того, чтобы быть могучей потенциальной силой человечества»[4; 291].

     Здесь улавливается бессилие искусства в  условиях современного общества. Тем  не менее, даже в таких условиях нельзя отказывать искусству в громадной  силе воздействия, а значит, и в  его определенном влиянии на ход  изменения действительности. И Ортега прекрасно знает эту силу искусства, хотя и настаивает на том, чтобы искусство отказалось от решения человеческих проблем и превратилось в простую игру и развлечение[1; 235].

     Искусству надоело размышлять и решать сложные  социальные проблемы. Оно хочет развлечься, повеселиться. Интеллект заменяется инстинктом, разум – подсознательными волевыми актами, серьезное отношение искусства к человеческим проблемам – игрой и развлечением. Это и есть то, что Ортега называет «нетрансцендентностью» нового искусства. Всем характерным чертам нового искусства подведен итог в его нетрансцендентности. «Это искусство заняло иное положение в иерархии человеческих забот и интересов в отличие от прежнего, которое по своему значению соперничало с наукой и политикой, поддерживая личность. Вдохновение чистого искусства не является, как можно было бы предположить, высокомерием, но, наоборот, великой скромностью. Очищая искусство от гуманистической патетики, оно остается без всякой трансценденции – как только искусство, без какой бы то ни было претензии»[1;237]. 
 
 
 
 
 

     Заключение

     Ортега-и-Гассет – один из самых глубоких интерпретаторов  буржуазной действительности. Констатируя  тяжелейший кризис, через который  проходит современное сознание, мыслитель  отмечает малейшие его проявления. «Система ценностей, организовавшая человеческую деятельность еще каких-нибудь тридцать лет назад, утратила свою очевидность, притягательность, императивность. Западный человек заболел ярко выраженной дезориентацией, не зная больше, по каким звездам жить» [2; 47].

     Испанский теоретик пытается найти ориентиры  в хаосе культуры, лишенной внутреннего  строя, его богатое воображение  создает игровую утопию спортивно-праздничного отношения к жизни. Образ нового мирочувствования он раскрывает на примере  нового искусства. Новое искусство (модернизм) всегда комическое по своему характеру. Не то, чтобы содержание произведения было – это значило бы вновь вернуться к формам и категориям «человеческого стиля», дело в том, что независимо от содержания само искусство становится игрой. Стремление же к функции как таковой возможно только в веселом расположении духа. «Ортега определяет основные тенденции нового стиля: 1) тенденцию к дегуманизации; 2) тенденцию избегать живых форм; 3) стремление к тому, чтобы произведение искусства было лишь произведением искусства; 4) стремление понимать искусство как игру и только; 5) тяготение к глубокой иронии; 6) тенденцию избегать всякой фальши и, в этой связи, тщательное исполнительское мастерство; 7) искусство, согласно мнению молодых художников, безусловно, чуждое какой-либо трансцендентности, т. е. выхода за пределы возможного опыта» [11; 70 - 71].

     «Общеродовой  и наиболее характерной чертой нового творчества и нового эстетического  чувства Ортега называет тенденцию  к дегуманизации. Художники наложили «табу» на любые попытки привить искусству «человеческое». «Человеческое» - это комплекс элементов, составляющих наш привычный мир. Художник решается пойти против этого мира, дерзко деформировать его.

     Человек, оказавшийся в непонятном мире, вынужден изобрести новый, небывалый тип поведения, создать новую жизнь, жизнь изобретенную. Эта жизнь не лишена чувства и страстей, но это – специфически эстетические чувства. Озабоченность собственно человеческим не совместима с эстетическим удовольствием» [2; 48].

     «Господство буржуазной системы ценностей, с  главенствующим в ней принципом  Пользы, породило у Ортеги представление, что действительность оккупирована массой обывателей. Мещанство в его  глазах разрастается до размеров всего  человечества. Человеческое приравнивается к бездуховному. Человеческие переживания, воспроизводимые искусством, рассматриваются как бездумно-механические, не имеющие ничего общего с художественностью. В противовес набору негативных реалий буржуазной культуры творческое воображение Ортеги конструирует мир эстетической игры как подлинного бытия духа» [2; 49].

     «Книга  Ортеги-и-Гассета «Дегуманизация искусства» по праву стала настоящим манифестом авангардизма. Философ становится на сторону той части европейской  творческой интеллигенции начала века, которая пыталась создать новое искусство» [12; 68].

         Таким образом, Ортега-и-Гассет, описывая  и анализируя эстетические параметры  современности, близко подошел  к пониманию основных тенденций  в развитии культуры и искусства  XX века. Он был в известной мере летописцем эпохи. И хотя ему не удалось вскрыть подлинные причины социального и духовного кризиса современности, его философско-эстетические работы получили большое распространение, потому что он указывал на реальные процессы и пытался их объяснить. Вот почему Ортега-и-Гассет был и остается одним из самых влиятельных философов культуры XX века.

     Список  литературы

      Источники:

           1) Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация  искусства // Ортега-и-Гассет Х.  Эстетика. Философия культуры / Вступ. ст. Г.М. Фриндлера; Сост. В.Е. Багно. – М.: Искусство, 1991. – с. 218 - 260

      Дополнительная  литература:

     2) Буйдина И.Ф.Западноевропейские  концепции игровой культуры (Й.Хейзинга, Х.Ортега-и-Гассет, Г.Гессе) // Введение  в культурологию / Руководитель  автор. колл. и отв. ред. Е.В.Попов. – М.: Владос, 1996. – с. 45 – 56

      3) Гальцева Р.А, Роднянская И.Б.  Ответственность художника перед  миром гуманного // Самосознание  европейской культуры 20 века: Мыслители  и писатели Запада о месте  культуры в современном обществе. – М.: Политиздат, 1991. – с. 154 – 170

      4) Долгов К.М.

        Реконструкция эстетического в  западноевропейской и русской  культуре / К.М. Долгов. – М.: Прогресс-Традиция, 2004. – 1040 с.

     5) Иконникова С.Н.

       История культурологических теорий / С.Н. Иконникова. – СПб.: Питер, 2005. – 474 с.

      6) Кривцун О.А. 

        Эстетика: Учебник / О.А. Кривцун.  – М.: Аспект Пресс, 1998. – 430 с.

     7) Культурология XX век. Энциклопедия. Том 2 / Гл. ред. С.Я.Левит. – СПб.: Алетейя, 1998. – 446 с.

     8) Недошивин Г.А. Проблема экспрессионизма // Недошивин Г.А. Из истории зарубежного и отечественного искусства. Избранные труды / Сост. Н.Г. Недошивин и П.М. Алешковский. – М.: Советский художник, 1990. – с.77 - 93

     9) Реале Д., Антисери Д. Западная  философия от истоков до наших  дней. Том 4: От романтизма до наших дней / Перевод С. Мальцевой, Науч. ред. Ю.А. Кимелев. – СПб.: Петрополис,1997 – 880 с.

     10) Фриндлер Т.М. Философия искусства  и искусство философа (Эстетика  Хосе Ортеги-и-Гассета) // Ортега-и-Гассет  Х. Эстетика. Философия культуры. – М.: Искусство,1991. – с. 7 – 48

     11) Эстетика: словарь / Под общ. ред.  А.А. Беляева и др. – М.: Политиздат, 1989. – 447 с.

      12) Эстетика: Учебное пособие для  вузов / Под ред. А.А. Радугина  – М.: Центр, 1998. – 240 с.