Эпоха хэйан как феномен культуры Японии

Примечательным является тот факт, что во время смуты Хогэн (Hōgen) самурайские дома впервые были допущены к открытой борьбе за власть. Тайра-но Киёмори (Taira no Kiyomori) возродил практику рода Фудзивара, посадив своего внука на трон и управляя страной, но в войну Гэмпэй (1180-1185) клан Тайра потерпел поражение, уступив Минамото. В 1185 г. Минамото-но Ёритомо (Minamoto no Yoritomo) захватил власть и создал «бакуфу» («bakufu»; «полевая ставка») – сёгунат Камакура в одноименном городе. Название сёгуната дало имя следующему периоду в истории Японии.

В начале периода Хэйан (784-967 гг.) продолжалось следование культуре периода Нара: Хэйан-кё также, как и Нара, но в чуть более крупных размерах, был спланирован по образцу Чанъаня, столицы танского Китая. Избегание императором Камму резких реформ снизило интенсивность политической борьбы и он был признан в качестве одного из наиболее влиятельных японских правителей.

Хотя в 792 г. Камму была отменена всеобщая воинская повинность, он по-прежнему вёл крупные военные действия с целью подчинения «эмиси» («emishi»), возможных потомков людей периода Дзёмон, живших на севере и востоке страны. [10] В 797 г. император Камму назначает нового командующего – «сэйи тайсёгун» («seii taishogun»), который к 801 г. завоёвывает эмиси и расширяет границы императорских владений до восточной оконечности Хонсю. Однако, контроль императора над провинциями был, в лучшем случае, слабым: в IX-X вв. большая часть власти перешла к кланам, игнорировавшим нововведения правительства в Киото.

После смерти императора Камму в 806 г. за престол начали бороться его сыновья и в попытке изменить существующую административную структуру в пользу императора были созданы два новых подразделения. Благодаря новой личной императорской канцелярии, император мог издавать указы более свободно, чем раньше. Также новая столичная полиция сменила по большей части церемониальные подразделения императорской гвардии. Эти два органа временно укрепили позиции императора, но ненадолго: влияние Китая на Японию завершилось с последней санкционированной императором миссией в танский Китай в 838 г. Империя Тан находилась в состоянии упадка, китайских буддистов жестоко преследовали, а уважение японцев к китайским институтам упало. Таким образом, Япония повернулась внутрь себя.

Как клан Сога контролировал престол в VI в., так клан Фудзивара выступал в качестве фактического правителя в Японии IX в.: один из членов этой семьи был главой личной канцелярии императора, другой стал регентом и ещё один – кампаку. К концу IX в. некоторые императоры пытались сопротивляться власти Фудзивара, но безуспешно. [11] Однако, во время правления императора Дайго (Daigo; 897-930 гг.) регентство Фудзивара было прервано, т.к. Дайго управлял страной самостоятельно. Однако, Дайго не понизил Фудзивара, но напротив – клан во время его правления стал только сильнее.

Центральная власть в Японии продолжала слабеть и Фудзивара, как и другие влиятельные семьи и религиозные объединения, сумели приобрести ещё больше поместий («сёэн»), ещё больше повысив тем самым своё положение к началу X в.

К началу периода Хэйан сёэн получили юридический статус, а крупные религиозные учреждения получили легальный статус, освобождение от уплаты налогов, а их сёэн получили неприкосновенность от правительственных инспекций. Те люди, которые работали на земле, сочли выгодным передать права собственности владельцам поместья в обмен на долю урожая. Люди и земли всё больше и больше выходили из-под правительственного контроля и налогообложения, фактически вернувшись к тем условиям, что существовали до реформ Тайка. [17]

Спустя десять лет после смерти Дайго Фудзивара обладали абсолютным контролем над двором. К 1000-му году Фудзивара-но Митинага (Fujiwara no Michinaga) мог по своему желанию возводить на престол и смещать императоров, а почти все государственные дела находились под управлением клана Фудзивара. По меткому замечанию историка Джорджа Б. Сенсома (George B. Sansom), Фудзивара стали «наследственными диктаторами».

Но, несмотря на узурпацию императорской власти Фудзивара, при их правлении наблюдался расцвет искусства и культуры при императорском дворе и среди аристократии, к поэзии и изящной литературе наблюдался огромный интерес.

Японское письмо уже давно базировалось на кандзи, но теперь к ним добавилась ещё и кана: катакана (katakana), использующая части китайских идеограмм, и хирагана (hiragana) – слоговая азбука с уникальным, японским методом письма. [12, 1]

Благодаря хирагане в Японии начала появляться и распространяться отечественная литература, значительная часть которой была написана женщинами, не знавшими китайского письма в отличие от мужчин того же периода. Параллельно с развитием культуры наблюдалась децентрализация в управлении землями. Если на первом этапе развития поместий в начале периода Хэйан открывались новые земли, а право пользования предоставлялось аристократам и религиозным учреждениям, то на втором этапе начался рост родовых домов подобно старой клановой системе (на самом же деле старая клановая система на территории большей части страны так и оставалась нетронутой).

В связи с социальными, экономическими и политическими изменениями потребовались новые институты. Кодекс Тайхо себя изжил, а его институты были низведены до уровня церемониалов. Семейные управления теперь стали государственными учреждениями. Как наиболее мощный клан, семья Фудзивара контролировала Японию и занималась главными государственными вопросами, например, престолонаследием: семейные и государственные дела полностью перемешались, причём подобное явление наблюдалось как среди других кланов, монастырей, так и в императорской семье. Управление землями стало основным занятием аристократии и не столько потому, что прямой контроль со стороны императорской семьи или центральных органов государственного управления ослаб, сколько потому что отсутствовало понимание Японии как единой нации, но при этом наблюдалась сильная родственно-семейная солидарность.

I.3 Административная система в Японии

Теперь, когда правительство расположилось в Киото, ему предстояло не жалея сил взяться за разрешение чрезвычайно трудных вопросов, большинство из которых были вариациями на главную тему - землевладение и налогообложение. В предыдущих главах мы уже касались этих проблем - возможно, излишне пространно, но нам вновь необходимо обратиться к ним, так как их значение в развитии почти всех политических и общественных институтов позднейшей японской истории весьма велико.

Ведущей экономической характеристикой эпохи Хэйан является бурный рост, как по числу, так и по площади, свободных от налогов хозяйств - поместий, известных под названием сё (или сёэн). [20, 794-1185] Оснований для освобождения от налогов было множество. Другим методом было самовольное присвоение частными лицами невостребованных пахотных земель, пастбищ либо лесов, налогами не облагавшихся. Количество земли, которую трон мог раздавать, было, конечно, ограничено, но незадолго до этого сильные провинциальные семьи начали претендовать на иммунитет, утверждая, что их владения изначально являлись необлагаемыми налогом императорскими землями, и если эти семьи были достаточно могущественны, то они даже не тревожились о том, чтобы обезопасить себя грамотами, а просто заставляли местные власти подтвердить их требования. [19, 22-30]

Бок о бок с двумя этими процессами возникли два обычая: коммендация (переход феодала с поместьем под покровительство другого – сюзерена) и бенефиций (получение от сюзерена владения-феода), которые привели к росту количества и площадей поместий, полностью или частично свободных от налогов. Растущее бремя налогов вынуждало мелких и средних хозяев либо забрасывать свои наделы и становиться бродягами, либо искать покровительства влиятельных и свободных от налогов землевладельцев. Существовали различные формы владений коммендационного типа, но в типичных случаях платежеспособный собственник клочка земли отдавал ее владельцу свободного от налогов поместья, в которое эта земля затем включалась. Такая передача была номинальной ввиду того, что вверяющий землю оставался ее хозяином и пользователем и платил в качестве гонорара за покровительство или иммунитет, который приносила ему передача-коммендация, согласованную долю дохода, полученного с вверенного участка. Покровитель сам для большей безопасности мог вверить свои поместья какому-либо более могущественному лицу, обладавшему иммунитетом, и этот процесс мог продолжаться до тех пор, пока последняя передача-коммендация не давалась какому-либо институту или лицу неоспоримого иммунитета, например, большому храму, подобному Тодайдзи, чиновнику самого высокого ранга или даже принцу крови.[20, 794 - 1185]

Извращенная практика предоставления феода - бенефиция состояла в жаловании владельцем свободного от налогов поместья лицу, занятому управлением или обработкой его земель, определенных прав и привилегий, относящихся к поместью: например, доли продукции или труда людей, прикрепленных к данному поместью, либо права полностью использовать часть своего надела. [20, 794 - 1185] Следовательно, это была форма аренды, и хотя такое арендное владение было сперва юридически необоснованным, оно принимало наследственный характер. В любом случае большинство мелких крестьян скорее бы рискнули работать на полученном владении-бенефиции, чем тратить силы на надел, с которого после расплаты со сборщиком налогов им почти ничего не оставалось. Легко понять, что с коммендацией и бенефицием - в великом разнообразии их форм - опирающимися на соглашения иногда устные, иногда письменные, с привилегиями и обязательствами всевозможного рода, которые часто относились к одному и тому же клочку земли, проходящему через длинный ряд "арендаторов" и "субарендаторов", система землевладения эпохи Хэйан стала настолько хаотичной, что у любого достаточно могущественного лица имелось множество поводов, чтобы, используя силу или угрозы, смести все законные препятствия и самому стать просто собственником. Правительство делало все возможное, сопротивляясь этим разрушительным тенденциям, но было бессильно: отчасти из-за того, что слишком многие высокопоставленные люди зависели от свободных от налогов поместий, а отчасти потому, что подушные наделы всегда составляли незначительную долю от общей площади обрабатываемых и необрабатываемых земель. Вероятно, во время реформы Тайка в наделы отдавались только рисовые поля, и более того - только те рисовые поля, которые обрабатывались и заносились в реестры. Но в дополнение к наделам, конечно, имелось большое количество незарегистрированной земли и весьма значительные полосы возделываемых под другие культуры полей, не говоря уже о негодной для пашни или нераспаханной земле по соседству. Так как государственная система основывалась на равном разделе земли, а таким образом распределялась лишь незначительная часть пригодных для обработки земель, крушение системы землевладения неизбежно вело к крушению или по меньшей мере к изменению государственной структуры.

Реорганизация - характерная черта политической жизни эпохи Хэйан. Танские административные схемы, даже упрощенные при первоначальном заимствовании, оказались все-таки слишком сложными и не совсем соответствующими насущным задачам. Управлять такой небольшой и редконаселенной страной, как Япония, с помощью огромного и сложного аппарата советов, министерств и чиновников, было, по китайской пословице, "все равно что резать цыпленка мясницким ножом", и уже вскоре после того как официальную иерархию утвердили административным кодексом (рё), она потеряла большинство реальных функций и ее заменили беспорядочно появляющиеся органы.

Слово кампаку впервые появляется в документах эпохи ханьской династии и означает государственного чиновника, действующего как глашатай государя и входящего к нему с докладами, а также передающего его распоряжения. Должность кампаку в Японии происходит от регентов, контролировавших государственные дела при несовершеннолетних императорах. Первым обладателем этого титула был Фудзивара Мотоцунэ, ставший регентом в начале царствования малолетнего императора Ёдзэя (877-884) и продолживший карьеру как кампаку после того, как он низложил Ёдзэя и посадил на его место престарелого императора Коко. Вскоре должность кампаку стала высшей государственной должностью, превосходившей по рангу должность канцлера. Иногда кампаку занимал оба поста, но его номинальным постом, так сказать, кабинетным рангом, могла быть лишь должность правого или левого министра; тем не менее он имел больше влияния, чем канцлер, поскольку имел прямой доступ к императору, чью политику якобы проводил, но на самом деле диктовал. [21, 29-42]

Фактически он был диктатором, и такая диктатура с начала Х в. осуществлялась по наследству лидерами клана Фудзивара, узаконившими таким образом свое доминирующее положение, которое началось с Каматари во времена реформы Тайка, прервалось в VIII в. из-за соперничества внутри клана и вне его, постепенно возобновилось в IX в. и успешно продолжалось до XII в. Власть могущественной семьи демонстрирует характерную черту, которая, по-видимому, является неотъемлемой деталью управления Японией вплоть до революции 1868 г. В то время как номинальный глава государства, получая все возможные почести, доходящие до религиозного почитания, не имел никаких полномочий, реальным ходом событий управлял всевластный министр. На высшую ступень совершенства "двойную" систему управления подняло семейство Фудзивара, и такое положение продолжали вплоть до новейших времен последующие династии регентов, то есть военных диктаторов. [22, 995-1018]

Митидзанэ происходил из древней, но не могущественной семьи, хорошо зарекомендовавшей себя в изучении наук. Он вырос в эпоху, когда китайские знания высоко ценились. Превосходный литератор, поэт и каллиграф, он был популярным преподавателем в университете, где привлек внимание высшей знати, с детьми которой занимался. Он добился расположения двора, стал наставником наследника трона и выдал дочь замуж в императорскую семью, вследствие чего быстро поднялся к высшим должностям. Когда в 894 г. решили отправить к танскому двору посольство, то послом избрали Митидзанэ. Но он не был к этому склонен - несомненно потому, что не желал упустить возможностей на родине. Он ходатайствовал перед троном об отмене отправки миссии в Китай, ссылаясь на донесения обучавшихся там японских монахов, сообщавших, что обстановка там в то время была неблагоприятной, а путешествие связано с большим риском. Его ходатайство удовлетворили, и с этого момента официальные связи с Китаем прекратились. Действительно, положение танской династии было шатким, а сверх того - японцы пребывали (или полагали, что пребывают) на стадии, когда им стоило остаться наедине с собой, чтобы переварить и приспособить уже привнесенные достижения китайской культуры. Разрыв официальных связей, конечно, не означал, что прекратились все контакты с Китаем. По-прежнему приезжали и уезжали священнослужители, студенты и купцы, но, вообще говоря, первоначальный энтузиазм от танских новшеств угас. К концу IX в. японцы становятся самостоятельными и продумывают свои методы. Существовало даже некоторое движение в сторону чисто японских учений. Кстати, сам Митидзанэ писал искусные сочинения в национальном стиле. Но теперь его высокая репутация, помимо учености, основывалась и на административном таланте, и в 899 г. он стал вторым чиновником в государстве, - первым, конечно, был Фудзивара. [24] Митидзанэ пользовался таким расположением у императора, что Фудзивара и прочие знатные семейства воспротивились его быстрому продвижению и добились, чтобы император дал ему сверхштатную должность наместника Кюсю. Это было равносильно ссылке; и сам Митидзанэ не вернулся, и император не отважился отозвать его. Таким образом Фудзивара справились с сильным императорским фаворитом. Поэтому легко представить, насколько малы были шансы против них у менее сильных соперников, и когда неизбежное падение Фудзивара произошло, причиной его оказались не политические противники в столице, а семейство, постепенно накопившее ресурсы в отдаленной восточной провинции. Это был великий дом Тайра; и заметим, что, хотя Тайра многого достигли благодаря своей военной доблести, они были императорской крови, и важными факторами их успеха стали семейный престиж и семейная сплоченность.