Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Августа 2012 в 00:29, автореферат
В связи с антропоцентрической направленностью современной лингвистики особую актуальность в настоящее время приобретают исследования, нацеленные на выявление человеческого фактора в языке и тексте. На фоне многочисленных работ, посвященных изучению данного феномена на современном материале, исторический ракурс антропоцентрической проблематики представляется разработанным в гораздо меньшей степени. Данное утверждение вполне справедливо и по отношению к эпическому тексту, важной особенностью которого является то, что воплощенный в нём человеческий фактор может быть выявлен лишь с учетом целого ряда моментов, связанных с особенностями менталитета удаленной от исследователя эпохи.
Методологической базой исследования избрана та система функциональной сущности языка, которая решается в настоящее время на базе достижений в области лингвистики текста, когнитивной лингвистики и лингвокультурологии.
В качестве гипотезы исследования был принят тезис о том, что осознание человеком самого себя как индивида и личности, превращаясь со временем в идеальную сущность ментального характера, проникает в особую область человеческого знания, а именно в художественную когницию, определяя законы художественного текстопостроения.
Положения, выносимые на защиту:
1. Воплощение человеческого фактора в текстах исторически удаленных эпох наиболее эффективно выявляется на основе положений когнитивной лингвистики, ориентирующей исследователя на поиск вербализованных структур знания, проявляющихся на текстовом уровне в виде сложившихся приёмов отображения человека и раскрываемых через особый состав текстовых антропоцентров.
2. Человеческий фактор в его репрезентации эпическим текстом «Песни» регулируется специфически протекающим процессом художественной когниции, сущность которой составляет переосмысление автором существовавшего до него антропоцентрического знания и его адаптирования для новой аудитории.
3. Для текста «Песни» наиболее адекватным представляется комплексное рассмотрение текстовой антропоцентричности, с одной стороны, соединяющей самые разнообразные проявления человеческого фактора (автор, реципиент, персонаж), а, с другой, демонстрирующей особо тонкую грань взаимодействия концептов «человек» и «личность».
4. В эпическом тексте «Песни» достаточно определенно выделяется личностное начало, вербализованное в текстовой ткани произведения и отражённое в слое СФИ. Его своеобразие составляют познавательные действия автора, проявившиеся на сенсорном и ментальном уровнях при текстопостроении, а также при конструировании персонажного облика, выходящего за рамки старого эпического сюжета.
5. Концептосфера "человек/личность» в эпическом тексте «Песни» представлена через взаимодействие и взаимопроникновение трех концептов «автор-реципиент-персонаж». Их взаимодействие обусловило включение в текст особых содержательных блоков, с одной стороны, детерминированных предназначенностью вполне конкретному историческому реципиенту, а, с другой, раскрывающих личностное начало автора при конструировании образов персонажей.
6. Концептосфера «человек/личность» в «Песни о Нибелунгах» имеет иерархическую структуру и в своём совокупном составе выглядит следующим образом: автор как познающий субъект и как носитель художественного знания (художественной когниции) - автор как творческая личность, реализующая художественное знание при текстопостроении –- реципиент как субъект текстовой адресации - персонажи как обезличенная масса людей – персонажи, индивидуализируемые посредством собственных и нарицательных имен - персонажи, наделенные качествами – персонажи, выделяемые автором (через портретирование, кинесику и проксемику) – персонажи действующие – персонажи чувствующие – персонажи оценивающие – персонажи как сознательные члены своего общества.
Апробация работы. Результаты исследования нашли отражение в статьях, докладах, тезисах, опубликованных в Саранске, Москве, Пятигорске, Нижнем-Новгороде, Санкт-Петербурге. Основные положения диссертации были изложены в докладах и сообщениях на X конференции молодых ученых (Саранск, 18-23 апреля 2005г.), на региональной научно-практической конференции «Иностранные языки в диалоге культур: экономика, политика, образование» (Саранск, 29-30 ноября 2005г.) на Международной научной конференции «Классическое лингвистическое образование в современном мультикультурном пространстве – 2» (Пятигорск, 7-10 апреля 2006г.), на V Международной научной конференции «Языки в современном мире» (Москва, 5-6 июня 2006г.), на I Международной конференции «Эпический текст: проблемы и перспективы изучения» (Пятигорск, 21-23 сентября 2006 г.). В целом результаты исследования изложены в 12 публикациях, включая две публикации в рецензируемых изданиях.
Объем и структура исследования определяются его целью и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы по проблематике исследования Общий объем диссертации составляет 239 страниц.
Во введении обосновывается выбор темы, отмечаются её наиболее дискуссионные моменты, дается ориентир основным линиям диссертационного исследования.
Глава первая «Теоретические основы концептуальных исследований на базе исторических форм художественного текста» является теоретической и посвящается рассмотрению разнообразных вопросов, имеющих отношение к исследуемой проблеме. Глава состоит из пяти разделов.
В разделе 1.1. «Понятия концепта и концептосферы в современной лингвистике» приводится обзор различных подходов к рассмотрению соответствующих понятий, по-разному трактуемых в приложении к тем или иным языковым уровням. В разделе отмечается сложный характер текстового концепта, детерминированный спецификой текстового уровня, на котором процесс познания (подчеркнём - художественного познания или художественной когниции) изображаемого явления спонтанно воздействует на текстопостроение. В разделе акцентируется неотделимость текстового концепта от авторского видения мира и понимания автором окружающей действительности, воплощаемой в художественном тексте.
В разделе 1.2. «Исследования текста на базе древних языков» рассматриваются особенности лингвистического изучения древних текстов. Предметом освещения являются основные направления лингвистики текста в её ориентации на исследования текстов ранних исторических периодов, подчеркивается специфика такого рода работ, обусловленная удаленностью современного исследователя от объекта его научных изысканий.
Раздел 1.3. «Эпический текст как объект лингвистического исследования» посвящен проблеме обоснования методики лингвистического анализа собственно эпического текста, в приложении к которому ещё не разработана совокупность исследовательских приемов, составляющих специфику его лингвистического изучения. В разделе особо дифференцируются понятия «эпос» и «эпический текст». Первое давно освоено литературоведением и традиционно раскрывается в свойственном ему ракурсе, что касается последнего, то с опорой на языковые свойства текста его предлагается рассматривать на основе положений текстовой информации (по И.Р. Гальперину) и текстовой номинации (по З.Я Тураевой). Вместе с тем, к сведению принимаются и те сведения, которые находятся на счету литературоведения, накопившего большой опыт в изучении эпоса.
Раздел 1.4. «Антропоцентрические исследования в современной лингвистике. Образ человека в эпосе» имеет целью рассмотреть основные подходы к исследованию человека на уровне текста и, в особенности, эпического текста.
Раздел 1.5. «Концепт «человек/личность» в русле антропоцентрического подхода к исследованию древних текстов» посвящен обзору когнитивных исследований, направленных на изучение человека и личности в языке.
Во второй главе анализируется когнитивно-лингвокультурная ось «автор-персонаж-слушатель/
Раздел 2.1. Текстовый концепт «автор как повествователь» посвящен рассмотрению роли автора как говорящего субъекта в «Песни о Нибелунгах». Подчеркивается неоднозначный жанровый характер данного произведения, поскольку оно не признается эпосом в полном смысле этого слова из-за наличия в нём авторского начала, столь явно отраженного в текстовой ткани произведения. Данный факт является весомым аргументом в пользу признания его авторским текстом, с одной стороны, развивающим старый эпический сюжет, а с другой, модифицирующим его в соответствии с более поздними реалиями того социума, которому принадлежал сам автор. Исходя из вышесказанного, изучение автора как говорящего лица, достаточно определенно обозначившего себя в тексте «Песни», становится правомерным. Наиболее очевидно автор заявляет о себе через реплики от первого лица: «1861,1 denne ir kvnic ie gewnne als ich v/er\nomen han//затем их король принял как я слышал//1861,2 er lebt in hoher wnne von magen vñ man//он жил в высокой радости от слуг и от людей». Важно подчеркнуть, что реплики от первого лица единственного числа достаточно редки, гораздо чаще автор объединяет себя со своей аудиторией через местоимение wir в разных падежных формах, что сигнализирует о наличии общей информации, как у автора, так и у слушателей, а также об их общем знании предмета: «0771,1 Sivrit vñ Chriemh' als wir horen sagen //Зигфрид и Кримхильда как мы слышали рассказы//0771,2 so vil den boten gaben daz ez niht mohten tragen//так много послам дали что их (дары) не могли нести». В тексте имеются и замечания автора по поводу незнания им каких-либо фактов: «1385,1 Waz si zesamne redeten daz ist mir vnbechant//Что они говорили друг другу это мне неизвестно». В качестве оппозиции к данному высказыванию выступает включения в текст фразы «Ich waene» (я думаю), употребляемой автором в самых различных случаях: «0040,4 ich wene ie ingesinde so grozzer milte gepflac//я думаю о слугах с большей щедростью не заботились». Авторская модальность, которая просматривается в вышеперечисленных высказываниях очень наглядно детализируют автора как личность, в частности, в плане его ответственности за точность сообщаемых слушателям сведений. Такие фразы маркируют содержательные лакуны текста, которые представляют собой информативные пропуски в тексте и которые акцентируются автором. Эти места со всей наглядностью раскрывают мыслительные процессы автора при текстопостроении, а также выдают его как личность, чрезвычайно ответственно относящуюся к излагаемому материалу. Обилие повторов типа «мне неизвестно», «как нам сказали» становится заметным фактором и, по сути, определяет структуру текстовой модальности «Песни».
Не менее явно автор как повествователь проявляет себя в так называемых предуказаниях (die Vorausdeutungen), представляющих собой авторские комментарии по поводу того, что произойдет в дальнейшем. В них наиболее отчетливо просматривается ориентация автора на реципиента, который вербализован в тексте «Песни» гораздо менее отчетливо, нежели сам автор, но вместе с тем также участвует в создании текстовой концептосферы «человек/личность». Суммируя вышесказанное, можно сделать вывод о том, что концепт «автор» в «Песни» имеет множественную текстовую реализацию, явно и неявно проявляясь в различных приёмах текстопостроения. Главными из них следует признать ориентацию на реципиента, имеющего при этом гораздо менее отчетливый план вербализации. Оба концепта («автор» и «читатель/слушатель»), отразившие характерный для своего времени уровень знания о человеке, создающем художественное произведение и о человеке, способном его воспринять, должны рассматриваться как элементы концептосферы «человек/личность», запечатленной в тексте «Песни». В плане её ядерной структуры их следует рассматривать как центральные и взаимоподчиненные концепты, влияющие друг на друга и определяющие процесс текстопостроения. При этом важно иметь в виду, что оба они являются носителями текстовой информации о подлинных и живых лицах эпохи и что текстовая информация о вымышленных лицах «Песни» (то есть персонажах самого разного статуса) структурно и содержательно от них зависима.
В разделе 2.2. «Предметно-образная составляющая текстового концепта «автор» в тексте «Песни» осуществляется рассмотрение автора как субъекта, познающего действительность в сенсорных образах, включенных им в текст. Сенсорные образы текста «Песни» свидетельствуют о достаточной развитости предметно-чувственного блока текстового концепта «автор». В структуре этого блока доминируют зрительные и слуховые картины, прочие единичны. В целом соотношение сенсорных образов в ней таково: зрительные образы (158), звуковые (30), тактильные (7). Сенсорных структур, построенных на основе обоняния и вкусовых ощущений, в тексте «Песни» нет. К зрительным образам, как известно, относят описания цветовых, световых признаков объекта, его формы и материала, из которого он сделан. Если проанализировать зрительные сенсорные образы с точки зрения того, в каких местах текста они появляются, то можно констатировать их заметное преобладание в описаниях одежды, амуниции (оружия), конской сбруи, интерьеров, подарков (123). Гораздо менее частотна зрительная сенсорика в описаниях битв и военных состязаний (16), незначительную часть составляют прочие случаи (19). При описании одежды, конной сбруи, интерьеров, автор чаще всего концентрирует внимание на материале, из которого они сделаны, а также на цвето-световой палитре: «0960,1 ))V((on bezzerm birsgewæte gehort ir nie gesagen//О лучшем охотничьем костюме, чем у него (никто) никогда не говорил//0960,2 einen roch von swarzem pfellel den sah man in tragen//рубаху из черного тонкого шелка видели он носил//0960,3 uñ einen hvot von zobele der riche was genvoch//и мех из соболя, богат был достаточно.....». В описании оружия преобладает указание на его форму, при этом конкретно указывается его длина, ширина и острота (как тактильный признак): «0073,1 ))D((iv ort d/er\ swerte giengen nid/er\ vf die sporn//острия мечей шли ниже шпор». Сенсорные (зрительные) образы, присутствующие в описаниях различных битв, военных турниров и праздников, в сравнении с вышеперечисленными менее детализованы. Однако при их включении в текст часто используется глагол sehan - видеть, что можно расценить как невольное апеллирование автора к зрительной сенсорике. Интересно заметить, что при описании сражений слуховые образы (18) преобладают над зрительными (12): «2094,2 ovch slvg vf <in> Irinch daz al div bvrch erdoz//также ударил его Иринг, что весь замок зазвучал//2094,3 palas vñ tverne erhullen nach ir slegen//дворец и башни зазвучали после его удара». Следует подчеркнуть, что выбор автором того или иного глагола звучания не случаен, а зависит от описываемого источника звука. При включении в текст сенсорных образов автор привлекает персонажей, перекладывая на них часть задачи по комментированию окружающего мира, чем также создает когнитивную структуру «персонаж, познающий мир». Например, услышав стук копыт, герои понимают, что стоит ожидать битвы: 1641,2 hvofslege si horten dem volche was ze gach//стук копыт они слышали, были быстры//1641,3 do sprach d/er\ chvne Danchwart man wil hie vns bestan//сказал смелый Данкварт нас хотят настигнуть//1641,4 nv binden vf die helme daz ist ratlich getan//подвяжите шлемы приготовьтесь к бою. С точки зрения текстовой номинации, отмечаемые таким образом признаки внеязыковой ситуации свидетельствуют о достаточно развитом приеме текстопостроения, включающем причинно-следственные связи разного уровня, а именно чувственно воспринимаемого и аналитического, мотивирующего принятие того или иного решения персонажем