Применение исковой давности

• первая. Согласно этой точке зрения истечение срока исковой давности прекращает (погашает) само существование материального субъективного права⁵⁵;
• вторая. Субъективное гражданское право утрачивается лишь с момента вынесения судом решения об отказе в иске на основании пропуска истцом исковой давности⁵⁶;
• третья. С истечением давностного срока погашается только возможность требовать в принудительном порядке исполнения обязанности должником и тем самым защиты материального субъективного права истца; само же материальное право последнего сохраняется⁵⁷, т.е. субъективное право не погашается; истец-кредитор продолжает оставаться собственником своего 
  имущества, хотя оно (имущество) находится во владении ответчика и оно не может быть изъято в принудительном порядке из-за пропуска срока исковой давности.

     Ю.К. Толстой, в свое время придерживающийся первой позиции, т.е. «истечение срока исковой давности погашает право существования материального права», в последующие годы к 1992 г. изменил свою позицию: «..если должник, исполнивший обязательство по истечении давности, предъявит к кредитору иск о возврате исполненного, то последний, возражая против иска, сможет сослаться на то, что исполнение должника имеет юридическую силу... разумность правила, о котором только что шла речь, не вызывает сомнений»⁵⁸.

     Ученый  не стал вдаваться в подробности  «о разумности» такого решения, т.е. о наличии юридической силы возврата имущества ответчиком и по истечении срока исковой давности.

     Многолетний спор по этой проблеме решился Гражданским  кодексом РФ: «Должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности» (ст. 206).

     Это положение вытекает из того, что  истечение срока исковой давности не прекращает, как обоснованно утверждают сторонники третьей точки зрения, «существования гражданского субъективного права, но лишает его способности к принудительному осуществлению против воли обязанного лица»⁵⁹, т.е. ответчика.

     Логичны и обоснованы утверждения с «оставлением» имущества у ответчика. Однако изложенные положения не дают ясного ответа на вопрос, имеющий как теоретическое, так и практическое значение: на каких собственно правах будет пользоваться «оставленным» имуществом ответчик (или «перешедшим» в его ведение имуществом в связи с отказом истцу -кредитору в иске)?

     2. Если имущество «остается» у ответчика, можно ли считать такое его владение законным? Видимо, можно. Ответ вытекает из ч. 2 п. 2 ст. 199 ГК РФ: «Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске". Если суд выносит решение об отказе истцу-кредитору в иске (естественным последствием которого является «оставление» имущества у ответчика), следовательно, владение ответчика будет законным. Законным с момента вынесения решения (вернее, вступление его в законную силу об отказе в иске истцу-кредитору). И эта законность владения ответчика должна была, казалось бы, быть закреплена в ч. 2 п. 2 ст. 199 ГК РФ дополнением «...и признания законности владения ответчика» («оставленного» у него имущества).

     Допустимо ли суждение: отказ истцу-кредитору  в иске из-за пропуска срока исковой  давности и «естественное оставление» имущества у ответчика – это еще не говорит о законности его владения. Если не говорит, тогда следует признать незаконность владения ответчика и последствия, связанные с этим, а также незаконность самого решения суда, порождающего незаконность владения.

     В связи с решением об отказе в иске из-за пропуска срока исковой давности и естественно-логическим признанием права законности владения ответчик приобретает и законное право пользования «перешедшим» имуществом.

     Возможность защиты законных прав владения и пользования  «перешедшим» имуществом ответчика в принципе предусмотрена п. 2 ст. 234 ГК РФ «Приобретательная давность»: «До приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности, лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания». Непосредственное отношение к защите законности владения ответчика (в данной ситуации) направлено выражение правовой нормы: «...имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом... основания». Истец-кредитор, проигравший судебный процесс, рассматривается как собственник, не имеющий права на владение, ибо, как было отмечено, законное право владения принадлежит ответчику.

     Законные  права владения и пользования  «перешедшим» имуществом без правомочий распоряжения не обеспечивают законное хозяйственно-бытовое его использование прежде всего в вопросах определения юридической судьбы имущества. Ответчик не вправе распоряжаться имуществом и не становится собственником.

     3. На основании ст. 234 ГК РФ ответчик  может приобрести право собственности,  как отмечалось, если только открыто,  добросовестно и непрерывно будет  владеть этим имуществом, как своим собственным – относительно недвижимости – в течение 15 лет, другого – 5 лет.

     Следовательно, законные права владения и пользования  ответчик приобретает с момента  вынесения решения об отказе истцу-кредитору  в иске (из-за пропуска давностных прав), а приобретает право собственности на это имущество только через 5, 15 лет.

     Очевидны  противоречия в правовом режиме имущества, «оставленного» у ответчика. Трудно себе представить ситуацию, чтобы ответчик, обладая законными правами владения и пользования не сумел распорядиться имуществом как «фактический» собственник в течение этих лет. Кто и как, на основании какого действующего правового механизма запретит ему реализовать имущество или распорядиться им иным способом? Видимо, только в теоретических суждениях, оторванных от жизни, можно утверждать: ответчик имеет законные права владения и пользования (поскольку суд отказал в иске истцу-кредитору из-за пропуска давностных сроков и «оставил» имущество у ответчика), но распоряжаться им фактически не сможет, ибо есть ограничения, предусмотренные ст. 234 ГК РФ.

     Как пишет Е.В. Кулагина, «...вещи, оставшиеся у должника после истечения срока исковой давности, могут стать объектами его права собственности (по правилам приобретательной давности), если, разумеется, такое «задавненное имущество» не будет им передано первоначал ьному владельцу добровольно. Денежная задолженность, по которой истекли сроки исковой давности, зачисляется в прибыль должника»⁶⁰.

     В принципе верно, но почему денежные суммы  зачисляются в прибыль должника? Выражаясь точнее, в данном случае нужно говорить, видимо, о возникновении права собственности, иных прав (хозяйственного ведения, оперативного управления) на эти денежные суммы, что свидетельствует о несоответствии такого права (собственности, хозяйственного ведения, оперативного управления) положениям ст. 234 ГК РФ.

     Главное здесь все же в сути противоречия: при реальности законных прав владения и пользования будет ли действовать  механизм, заложенный в ст. 234 ГК РФ о  возникновении права собственности? Давно известно: собственник тот, кто реально владеет и пользуется имуществом. В частности, как изложено в ст. 2230 Гражданского кодекса французов (Франции), «всегда предполагается, что каждый владеет для себя, как и собственник, если не доказано, что владение началось для другого».

     Поэтому «оставление» имущества у ответчика на правах законного владения и пользования – это практически равнозначно возникновению у него «фактической» собственности.

     И если, по существу, у ответчика возникает такая «незаконная» собственность, можно ли говорить о сохранении действенного права собственности у истца-кредитора, проигравшего процесс? «Не колеблет» ли это обстоятельство правомочий собственника у истца-кредитора?

     Допустимы ли вообще выводы о формально-юридическом значении права собственности у истца-кредитора и о фактически реальном проявлении собственности у ответчика? Видимо, недопустимы с точки зрения сути, содержания и объема правового регулирования собственности по действующему законодательству.

     Формально-юридическое  значение права собственности приходится использовать прежде всего при объяснении положения: «...должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполнение обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности» (ст. 206 ГК РФ). Не вправе требовать исполненное обратно, поскольку истец-кредитор, как считают многие ученые, продолжает оставаться собственником своего имущества. Не владея, не пользуясь, не имея фактической возможности распорядиться имуществом, «перешедшим» ответчику-должнику на законном основании. Ответчик же, обладая законными правами владения и пользования, не вправе распоряжаться этим имуществом (по закону); не приобретает право собственности до истечения сроков, установленных ст. 234 ГК РФ (5, 15 лет).

     На  чем базируется право собственности  без правомочий владения, пользования  и распоряжения? Вопрос, возникающий  в данном случае, в связи с применением  принципиальных положений об исковой давности.

     Допустимо ли по действующему гражданскому законодательству РФ признание лица субъектом права  собственности без правомочий владения, пользования и распоряжения? Прежде всего заметим: действующий Гражданский  кодекс РФ не сводит право собственности только к трем его правомочиям. Статья 209 ГК РФ предусматривает права: «...по своему усмотрению», «совершать любые действия, не противоречащие закону...», «отчуждать свое имущество в собственность другим лицам», «передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом», «отдавать имущество в залог и обременять его другими способами».

     Но  эти выражения направлены в основном на раскрытие правомочий владения, пользования и распоряжения. И  представляется очевидным, что действующее гражданское законодательство в правоприменительной практике исходит, как правило, из определяющих правомочий собственника: владения, пользования и распоряжения.

     Обосновано  утверждение Е.В. Богданова о том, что «современное российское гражданское законодательство не восприняло идеи плюрализма прав собственности, допускающей возможность принадлежности одной вещи нескольким собственникам, каждый из которых обладал бы своим правом собственности. В связи с этим в литературе традиционно не поддерживаются взгляды ученых, выступающих с обоснованием фактического наличия разделенной, двойственной собственности и др.»⁶¹.

     А высказывания и суждения, направленные прежде всего на обоснование иных правомочий, нежели «триады» права собственности, весьма значительны и существенны. В свое время еще А.В. Венедиктов обратил внимание на то, что право собственности нельзя сводить только к правомочиям владения, пользования и распоряжения, в частности, ставя проблему: «в чем суть оставшегося после ареста вещи права собственности, когда все три правомочия утрачены»⁶².

     А.Г. Братко считает, что «наряду с общепринятой «триадой» элементов правового регулирования, есть четвертый элемент – «правовое ограничение»⁶³.

     Весьма  интересными представляются суждения К.И. Скловского: «...собственность получает свое содержание не из оборота, а из социальных качеств личности. Поэтому определение собственности через триаду правомочий (владение, пользование, распоряжение) не затрагивает сути собственности». Относительно возможности передачи отдельных правомочий автор считает, что «собственность не может быть передана ни полностью, ни по частям, иначе, как с передачей самой вещи в собственность иному лицу: право собственности – это не количественный, а качественный феномен, а передача вещи собственником законному владельцу по договору не влечет изменений в содержании права собственности»⁶⁴.

     В свете этих теоретических суждений и выводов можно себе представить, ситуацию с обладанием субъективным правом на вещь и без правомочий владения, пользования и распоряжения, т.е. когда у законного собственника нет правомочий ни владения, ни пользования, ни распоряжения, но он продолжает оставаться собственником своего имущества, например, на основе специальных правил, обеспечивающих восстановление нарушенных одновременно правомочий «триады».