Сто великих ученых

 

Затем с Карлом занимались домашние учителя. Он обучался математике, географии, латинскому и французскому языкам и прочим предметам. Одиннадцатилетний Карл уже ознакомился с алгеброй, геометрией и

тригонометрией.

 

В августе 1807 года мальчика отвезли в дворянскую школу при городском соборе в Ревеле. После расспросов, имевших вид экзамена, директор

школы определил его в старший класс (прима), приказав ему посещать в

младших классах лишь уроки греческого языка, в котором Бэр был совсем

не подготовлен.

 

В первой половине 1810 года Карл окончил курс школы. Он поступает

в Дерптский университет. В Дерпте Бэр решил избрать медицинскую каР^РУ, хотя, по собственному признанию, он сам хорошо не знал, почему

Делает этот выбор.

 

Когда в 1812 году последовало вторжение Наполеона в Россию и ар^я Макдональда угрожала Риге, многие из дерптских студентов, в том

числе и Бэр, отправились, как истинные патриоты, на театр военных дей

214    1

 

КАРЛ БЭР

 

215

 

ствий, в Ригу, где в русском гарнизоне и в городском населении свирепствовал тиф. Заболел тифом и Карл, но перенес болезнь благополучно.

 

В 1814 году Бэр выдержал экзамен на степень доктора медицины. Им

была представлена и защищена диссертация «Об эндемических болезнях в

Эстляндии». Но все же осознавая недостаточность полученных знаний, он

попросил отца отправить его для довершения медицинского образования

за границу. Отец дал ему небольшую сумму, на которую, по расчетам

Бэра, он мог прожить года полтора, и такую же сумму предоставил ему

заимообразно его старший брат.

 

Бэр отправился за границу, избрав для продолжения своего медицинского образования Вену, где преподавали такие тогдашние знаменитости,

как Гильдебранд, Руст, Беер и другие. Осенью 1815 года Бэр прибыл в

Вюрцбург к другому известному ученому — Деллингеру, которому вручил, вместо рекомендательного письма, пакетик мхов, объяснив свое желание заниматься сравнительной анатомией. Уже на следующий день Карл

под руководством старого ученого принялся за препарирование пиявки из

аптеки. Таким путем он изучил самостоятельно строение различных животных. Всю свою жизнь Бэр хранил живейшую благодарность Деллингеру, который не жалел ни времени, ни труда для его обучения.

 

Денежные средства Бэра между тем подходили к концу, потому он

обрадовался предложению профессора Бурдаха поступить к нему прозектором на кафедру физиологии в Кенигсберге ком университете. В качестве

прозектора Бэр тотчас же открыл курс сравнительной анатомии беспозвоночных животных, носивший прикладной характер, так как он состоял

преимущественно из показа и объяснения анатомических препаратов и

рисунков.

 

С этих пор преподавательская и научная деятельность Бэра вошла в

свою постоянную колею. Он руководил практическими занятиями студентов в анатомическом театре, читал курсы по анатомии человека и антропологии и находил время подготавливать и публиковать специальные

самостоятельные работы.

 

В 1819 году ему удалось получить повышение: его назначили экстраординарным профессором зоологии с поручением приняться за устройство при университете зоологического музея. Вообще, этот год был счастливым в жизни Бэра: он женился на одной из жительниц Кенигсберга

Августе фон Медем.

 

Постепенно в Кенигсберге Бэр сделался одним из видных и любимых

членов интеллигентного общества — не только в кругу профессоров, но и

во многих семействах, не имевших прямого отношения к университету.

 

Прекрасно владея немецким литературным языком. Бэр писал иногда

и немецкие стихи, притом весьма недурные и гладкие. «Я должен покаяться, — говорит Бэр в своей автобиографии, — что однажды мне не на

шутку пришло в голову, не сидит ли во мне поэт. Но попытки мои выяс-!

 

нили мне, что Аполлон не сидел у моей колыбели. Если я писал не юмористические стихи, то смехотворный элемент все-таки невольно вкрадывался в форме пустого пафоса или раздирательной элегии».

 

В 1826 году Бэр был назначен ординарным профессором анатомии и

директором анатомического института с освобождением от лежавших до

сих пор на нем обязанностей прозектора.

 

То было время подъема в творческой научной деятельности ученого.

Помимо лекций по зоологии и анатомии, читавшихся им в университете,

он написал целый ряд специальных работ по анатомии животных, сделал

множество докладов в ученых обществах по естественной истории и антропологии. Автором теории типов, основанной на сравнительно-анатомических данных, по праву приоритета, считается Кювье, опубликовавший свою теорию в 1812 году. Бэр самостоятельно пришел к подобным же

выводам, но напечатал свой труд лишь в 1826 году. Однако теория типов

имела бы значительно меньшее значение, если бы она основывалась исключительно на анатомии и не была подкреплена данными истории развития организмов. Последнее и было сделано Бэром, и это дает ему право

считаться наряду с Кювье основателем теории типов.

 

Но самый большой успех принесли Бэру эмбриологические исследования. В 1828 году появился в печати первый том его знаменитой «Истории развития животных».

 

Бэр, изучая эмбриологию цыпленка, наблюдал ту раннюю стадию развития, когда на зародышевой пластинке образуются два параллельных

валика, впоследствии смыкающиеся и образующие мозговую трубку. Ученого осенила мысль, что «тип руководит развитием, зародыш развивается,

следуя тому основному плану, по которому устроено тело организмов данного класса». Он обратился к другим позвоночным животным и в развитии их нашел блестящее подтверждение своей мысли.

 

Громадное значение «Истории развития животных», опубликованной

Бэром, состоит не только в отчетливом выяснении основных эмбриологических процессов, но, главным образом, в гениальных выводах, представленных в конце первого тома этого сочинения под общим названием «Схолии и короллярии». Известный зоолог Бальфур, говорил, что все исследования по эмбриологии позвоночных, которые вышли после Бэра, могут

рассматриваться как дополнения и поправки к его труду, но не могут дать

ничего столь нового и важного, как результаты, добытые Бэром.

 

Задавая себе вопрос о сущности развития, Бэр отвечал на него: всякое

развитие состоит в преобразовании чего-либо ранее существующего. «Это

положение так просто и безыскусно, — говорит другой ученый Розен^РГ, — что оно кажется почти бессодержательным. И, однако, оно имеет

большое значение». Дело в том, что в процессе развития каждое новое

°бразование возникает из более простой предсуществующей основы. Та^м образом, выясняется важный закон развития — в зародыше появля

 

 

 

218

 

ся приблизительно параллельно меридиану, от экватора к полюсу, то вследствие вращения земного шара от запада к востоку вода, принося с собою

большую скорость вращения, чем в северных широтах, будет с особенной

силой напирать на восточный, то есть правый берег, который поэтому и

будет более крутым и высоким, чем левый.

 

Весною 1857 года ученый возвратился в Петербург. Он чувствовал себя

уже слишком старым для долгих и утомительных странствований Теперь

Бэр отдался преимущественно антропологии. Он привел в порядок и обогатил коллекцию человеческих черепов в анатомическом музее Академии,

постепенно превращая его в антропологический музей. В 1858 году он|

ездил летом в Германию, принял участие в съезде естествоиспытателей и'

врачей в Карлсруэ и занимался краниологическими исследованиями в

базельском музее.

 

Кроме антропологии. Бэр не переставал, однако, интересоваться и

другими отраслями естествознания, стараясь содействовать их развитию и

распространению в России. Так, он принимал деятельное участие в создании и организации Русского энтомологического общества и стал его первым президентом.

 

Хотя Бэр и пользовался общим уважением и не имел недостатка в

дружеском обществе, но жизнь в Петербурге была ему не особенно по

душе. Поэтому он и искал возможности оставить Петербург и уехать куданибудь доживать на покое остаток своей жизни, отдаваясь исключительно

своим научным склонностям, без всяких официальных обязанностей В

1862 году он  вышел в отставку, при этом  был избран почетным членом

Академии

 

18 августа 1864 года  в Санкт-Петербургской академии  наук состоялось

торжественное празднование его юбилея. Император пожаловал юбиляру

пожизненную ежегодную пенсию в 3 тысячи рублей, а при Академии наук

была учреждена Бэровская премия за выдающиеся исследования по естественным наукам.

 

После юбилея Бэр посчитал свою петербургскую карьеру окончательно

завершенной и принял решение перебраться в Дерпт, так как, уехав за

границу, он был бы слишком удален от своих детей. Семья Бэра к этому

времени сильно сократилась: единственная дочь его Мария вышла замуж в

1850 году за  доктора фон Лингена, а из шести его сыновей остались в живых

лишь трое; жена Бэра умерла весной 1864 года. В начале лета 1867 года он

переселился в родной университетский город.    <

 

Престарелый ученый продолжал и здесь, на покое, интересоваться

наукой. Он готовил к печати свои неопубликованные работы и по воз-|

можности следил за успехами знания. Ум его был все так же ясен и деяте-|

лен, но физические силы стали все более и более изменять ему. 16 ноябрЯД

1876 года Бэр  скончался тихо, как будто уснул.

 

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ЛОБАЧЕВСКИЙ

 

(1792—1856)

 

 

 

 

В истории науки часто бывает так, что истинное значение научного

открытия выясняется не только через много лет после того, как это открытие было сделано, но, что особенно интересно, в результате исследований

совсем в другой области знаний. Так произошло и с геометрией, предложенной Лобачевским, которая сейчас носит его имя.

 

Николай Иванович Лобачевский родился в 1792 году в Макарьевском

уезде Нижегородской губернии Отец его занимал место уездного архитектора и принадлежал к числу мелких чиновников, получавших скудное

содержание. Бедность, окружавшая его в первые дни жизни, перешла в

нищету, когда в 1797 году умер отец и мать, в возрасте двадцати пяти лет,

осталась одна с детьми без всяких средств В 1802 году она привезла троих

сыновей в Казань и определила их в Казанскую гимназию, где очень быстро заметили феноменальные способности ее среднего сына.

 

Когда в 1804 году старший класс Казанской гимназии был преобразован в университет, Лобачевского включили в число студентов по естественнонаучному отделению. Учился юноша блестяще Однако поведение

его отмечалось как неудовлетворительное преподавателям не нравилось

«мечтательное о себе самомнение, излишнее упорство, вольнодумствие»

 

Юноша получил прекрасное образование Лекции по астрономии читал профессор Литрофф. Лекции по математике он слушал у профессора

Бартельса. воспитанника такого крупного ученого, как Карл Фридрих Гаусс.

Именно Бартельс помог Лобачевскому выбрать в качестве сферы научных

интересов геометрию.

 

Уже в 1811 году Лобачевский получил степень магистра, и его оставили в университете для подготовки к профессорскому званию. В 1814 году

 

220

 

Лобачевский получил звание адъюнкта чистой математики, а в 1816 году

был удостоен профессорского звания.     |

 

В это время Николай главным образом занимался наукой; но в 1818 году |

он был избран членом училищного комитета, который должен был, noJ

уставу, управлять всеми делами, касавшимися гимназий и училищ округа,!

подведомственных тогда не непосредственно попечителю, но университе-1

ту. С 1819 года Лобачевский преподавал астрономию, заменяя отправив-!

шёгося в кругосветное плавание преподавателя. Административная дея- ^

тельность Лобачевского началась с 1820 года, когда он был избран деканом.        |

 

К сожалению, университетом руководил тогда Магницкий, мягко го-j

воря, не способствовавший развитию науки. Лобачевский решает до поры,.|

до времени молчать.       1

 

Янишевский порицает такое поведение Лобачевского, но говорит:!

«В особенности тяжела была в нравственном отношении обязанность!

Лобачевского как члена совета. Лобачевский сам никогда не заискивал

перед начальством, не старался выставиться на глаза, не любил этого и в

других. В то время, когда большинство членов совета, в угоду попечителю,

готово было на все, Лобачевский безмолвно присутствовал в заседаниях,

безмолвно и подписывал протоколы этих заседаний».

 

Но безмолвие Лобачевского доходило до того, что он во времена Магницкого не печатал своих исследований по воображаемой геометрии, хотя,

как достоверно известно, он занимался ими в этот период. Похоже, Лобачевский сознательно избегал бесполезной борьбы с Магницким и берег

свои силы для будущей деятельности, когда на смену ночи придет заря.

Такой зарей и явился Мусин-Пушкин; при его появлении все преподаватели и учащиеся в Казани ожили и зашевелились, вышли из состояния

оцепенения, которое продолжалось около семи лет... 3 мая 1827 года совет

университета избрал Лобачевского ректором, хотя он и был молод ~ ему

было в то время тридцать три.

 

Несмотря на изнурительную практическую деятельность, не оставлявшую ни минуты отдыха, Лобачевский никогда не прекращал своих научных занятий, и во время своего ректорства напечатал в «Ученых записках

Казанского университета» лучшие свои сочинения.

 

Вероятно, еще в студенческие годы профессор Бартельс сообщил да-,|

ровитому ученику Лобачевскому, с которым до самого отъезда он поддеру