Неотомизм

В гилеморфическом истолковании все сотворенное Богом образует иерархию бытия. Первые объекты, характеризующиеся материей и формой, - минералы. Над неорганическим миром возвышаются растения и животные, обладающие смертной душой, человек и девять хоров чистых духов - ангелов Человек, как и всякое бытие, есть единство потенции и акта, материи и формы. Человеческая бессмертная душа - это форма, определяющая бытие человека.

Но как соотносится бытие Бога с сотворенным им бытием? Этот вопрос решается в неотомизме посредством признания аналогии Бога и мира. Бог и созданный им мир обладают не единой и не противоположной природой, они суть аналоги. В силу этого по свойствам всякого бытия можно составить определенное представление о свойствах Бога.

Существование Бога не является врожденной идеей, и не может быть показано аргументами a priori или a simultaneo. Оно может быть показано аргументами a posteriori. В неотомизме повторяются аргументы, выдвинутые св. Фомой:

• от наличия движения в мире к необходимости существования первого двигателя;
• от причинной обусловленности всякой вещи к наличию первопричины;
• от случайности вещей к признанию абсолютно необходимого существа. (Существуют единичные вещи, которые возникают и уничтожаются или могут существовать либо не существовать. Другими словами, эти вещи не являются чем-то необходимым, а, следовательно, имеют случайный характер. Как явления случайные, они требуют наличия необходимой причины, существование которой вытекает из ее сущности. Эта причина и есть Бог.)
• от градации степеней совершенства вещей к наличию высшей степени совершенства;
• от целесообразности в природе к существованию разумного существа - источника

     этой целесообразности.

Процесс познания выглядит в учении св. Фомы следующим образом. Чувства и интеллект выступают как пассивные, то есть воспринимающие способности; они не создают, а воспринимают свои объекты. Однако они не подобны воску или чувствительной фотопластинке, в том смысле, что не являются инертными и бессознательно принимающими впечатления. Деятельность этих способностей контролирует воля, и процесс приобретения знания предстает как жизненный (vital) процесс: побуждающая причина лежит внутри самого человека … Прямым и первоочередным объектом интеллекта является универсум (universal). Он подготавливается для пассивного интеллекта (intellectus possibilis) интеллектом активным (intellectus agens), который освещает умственные образы (mental images), полученные при помощи чувств, и отделяет их от индивидуализирующих признаков. Этот процесс называется абстрагированием общей идеи (universal idea) из образа, при этом термин не надо понимать в материалистическом смысле. Абстрагирование не является перенесением чего-либо из одного места в другое; при освещении (illumination) все материальные и индивидуализирующие признаки исчезают, и проявляется "чистая" вселенная (universal), которую и воспринимает интеллект в своем жизненном действии. Этот процесс своей возвышенностью над всеми материальными признаками и способами деятельности (modes of action) свидетельствует о том, что душа нематериальна и одухотворенна (spiritual).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Часть 3. Томизм в XX веке.

 

Что происходило с томизмом в XX веке? Какое место занимает томизм в наши дни? Из-за противоречивости оценок дать ответ на эти вопросы довольно сложно.

"Вплоть до II Ватиканского собора (1962-1965) неотомизм выступал как единственная философская основа не только теории бытия и теории познания, но и социального учения официального католицизма, - говорится в книге "Основы религиоведения". - Однако уже на первых сессиях собора многие теологи отмечали, что неотомизм стал тормозом на пути католицизма к обновлению. Церковь, доказывали они, поддерживая неотомизм, отрезает себе пути к использованию других, более дееспособных и современных философских систем".

И далее, - "Внутрицерковная критика неотомизма, как правило, ведется с целью очищения его от всего анахронического и обогащения элементами других философских систем. В результате тот неотомизм, который существует ныне и признается официальной церковью, есть только "ассимилирующий неотомизм", то есть активно воспринимающий и приспосабливающий к потребностям католицизма идеи экзистенционализма, феноменологии, позитивизма и даже некоторые философские положения марксизма. Отдельные элементы указанных философских направлений можно обнаружить, в частности, в последних энцикликах папы Иоанна Павла II."

Из этих двух выдержек следует, во-первых, что первая серьезная оппозиция неотомизму внутри католической церкви проявилась в 60-е годы, на II Ватиканском соборе, и, во-вторых, что неотомизм продолжает существовать в наши дни под тем же названием, но приспособлен к новым потребностям путем наполнения новым содержанием.

А вот замечание в связи со II Ватиканским собором, которое содержится в статье Лобковица "Что случилось с томизмом?":

"Во-первых, томизм отнюдь не  был в центре внимания собравшихся  в Ватикане Отцов … во всех  шестнадцати текстах, принятых Ватиканским Собором, Фома упоминается только дважды.

Во-вторых, томизм, по всей видимости, тихо скончался непосредственно после собора, или даже, скорее, еще во время его заседаний, а значит, не вследствие принятых на нем решений. Такие важные центры томизма, как Ле Сошуар под Парижем или Ривер Форест под Чикаго, не просто прекратили прием студентов, но и продали свои библиотеки. Были закрыты важнейшие периодические издания. Семинарии и богословские факультеты университетов внезапно прекратили изучение и преподавание Аквината. В Англии в конце 60-х годов можно было приобрести превосходное собрание лучших текстов Фомы и его комментаторов буквально за гроши - все букинисты были ими забиты.

Это было частью общего "послесоборного" кризиса католической церкви, который был в первую очередь кризисом священства и старых монашеских орденов, таких как Доминиканский и Иезуитский. В то время даже самые правоверные и крупнейшие исследователи, такие, например, как о. Шеню, написавший лучшую книгу об историческом контексте биографии Аквината, оставляли свои ордена, а часто даже и Церковь.

Последствия кризиса ощущаются по сей день: целый ряд крупных когда-то исследовательских центров религиозных орденов вынуждены либо закрываться, либо пытаться инкорпорироваться в более крупные учреждения, поскольку ордена больше не находят в своих рядах достаточно преподавателей, исследователей и издателей. С последствиями этого кризиса связано множество нынешних проблем, например, католических университетов".

Таким образом, речь идет уже не об "ассимилирующем томизме", а о закате томизма как такового - выражение, которое часто используется в статье. Но если говорить о закате, чем он вызван?

"В одном отношении II Ватиканский собор действительно способствовал закату томизма, - замечает автор. - Но это связано не столько с философией, сколько с богословием. Если вы прочтете главный документ, принятый собором, Lumen gentium, у вас останется впечатление, что святые отцы хотели бы, чтобы наша вера основывалась больше на Писании, чем на систематическом богословии. Это важная смена парадигмы. … Если смотреть на историю томизма с точки зрения экклесиастической внутрицерковной, то погубило его не влияние современной философии, а возврат к Писанию и новое открытие патристики". Впрочем, объяснить упадок томизма только внутрицерковными переменами было бы слишком просто, - продолжает автор статьи.

Другое обстоятельство, доставившее, по словам автора, немалые трудности томизму - историческое исследование Средневековья, во многом обязанное энциклике Aeterni Patris Льва XIII. "Чем больше мы узнавали о самом Аквинате и его времени, тем труднее становилось для нас принять концептуальные рамки, в которых двигалась его мысль, как вневременные и единственно возможные для данной философии. … мы, конечно же, замечали трудности, связанные с его учением о материи и форме, с его до-ньютоновской теорией движения, даже с самими его понятиями сущности и природы, которые так трудно было принять человеку, знакомому с теорией эволюции".

Не соглашаясь с этими доводами, но и не пытаясь их опровергнуть, можно заметить лишь, что после чтения статьи остается ощущение, что ее писал человек, который, столкнувшись с засильем одного учения и не принимая его для себя, хочет сказать, что есть много других доктрин, на которые стоит обращать внимание: "… то обстоятельство, что томизм перестал быть для нас, католиков, обязательной философией, облегчает для нас исследование его именно как философа. Чтобы быть правоверным католиком, больше необязательно быть томистом…". Или такое утверждение: "Альтернативная точка зрения, которую молчаливо предполагают томисты, заключается примерно в том, что философия достигла высочайшей точки своего развития в тот или иной момент в прошлом, в творчестве Аквината или другого мыслителя. … Чтобы обрести философскую истину, нам надо изучать мыслителя прошлого и, может быть, еще тех авторов, кто пытался развивать его мысли, не уклоняясь в сторону. Эта альтернатива … не вполне удовлетворительна, ибо, что нам делать со всеми философами, жившими после нашего?".

Чтобы попытаться как-то разрешить эти вопросы, посмотрим, что говорит в связи с этим уже много раз упоминавшийся в данной работе французский томист Этьен Жильсон (1884-1978). "Как становятся томистами? - пишет он. - В какой момент? На эти вопросы ответить не просто. По какой-либо причине философ начинает читать труды св. Фомы Аквинского. Если у него аллергия на эту философскую манеру, то он перестает читать эти произведения и больше к ним не возвращается. Однако если между ними св. Фомой существует некая близость, то он продолжает чтение и возвращается к нему снова и снова".

"Место, которое Церковь отводит  св. Фоме в истории христианской  философии, кажется многим нашим  современникам диспропорциональным, ничем не оправданным, абсурдным. Мы могли бы привести сколько угодно возмущенных протестов. … Однако лучше будет, если каждый последователь св. Фомы от своего имени расскажет о своих личных впечатлениях". Вот что говорит о своих личных впечатлениях сам Э. Жильсон:

"На склоне лет, проведенных в изучении христианской философии, и полностью отдавая себе отчет в той исторической эволюции, которой эта философия подверглась, я убежден в поистине чудесной верности этой философии христианской религии … Существуют весомые основания для того, чтобы [такой] нормой была признана теология св. Фомы. Важнейшее среди этих оснований с точки зрения христианского философа и в перспективе христианской философии заключается в том, что метафизика св. Фомы Аквинского построена на концепции первого принципа, что, удовлетворяя требованиям даже буквально понятого Откровения, эта концепция вместе с тем делает возможной самую глубокую интерпретацию понятия "бытие", какую когда-либо предлагали философы. Я утверждаю, что эта интерпретация первого принципа самая глубокая из всех тех, какие я только знаю, потому что, пользуясь ею, я могу по-прежнему рассматривать как истинное все что ни есть истинного во всех прочих - без единого исключения - философских доктринах. … Если мне возразят, что все же нельзя сводить всю историю развития метафизики к одному св. Фоме и что настало время подыскать что-либо другое, то я отвечу, что у меня нет намерения останавливать или же тормозить развитие метафизики. Я просто говорю  о том, что думаю. Исходя из личного опыта, я всего лишь утверждаю, что если бы мне посчастливилось найти более разумное и истинное определение бытия, чем определение св. Фомы, я поспешил бы поделиться этим открытием со своими современниками. Однако я, напротив, пришел к выводу, что метафизика св. Фомы истинна, глубока и плодотворна; именно об этой не претендующей на оригинальность истине я и хочу им рассказать …

Говоря о своем личном опыте, не имея других намерений, кроме намерения высказать свое мнение, я позволю себе добавить только, что моя неспособность обнаружить лучшую, по сравнению с томистской, метафизику вовсе не является главной причиной того, что я все-таки считаю именно эту метафизику истинной. В результате долгих размышлений на эти темы, я пришел к выводу, что метафизика св. Фомы излучает истину, способную вобрать в себя любую другую истину. Томистское понятие "esse" есть, по сути, предельное понятие".

Следует сказать, что и автор статьи "Что случилось с томизмом?", несмотря на свою убежденность в том, что томизм отжил свое, замечает, как уже говорилось во вступлении к настоящей работе, что нам не следует "забыть об Аквинате и предоставить его историкам". На это есть следующие причины:

"Во-первых, великого классика  нельзя забывать никогда. Такие  мыслители, как Платон, Аристотель  и, может быть, еще бл. Августин, оказывают на нас через века огромное влияние. … Аквинат, несомненно, принадлежит к числу четырех или пяти величайших классиков философии.

Во-вторых, Фома величайший и самый систематичный мыслитель христианской традиции. … В христианском богословии никогда не было философа лучше Фомы, никто другой так последовательно и ясно не разобрал большинство богословских проблем. Папы были правы, напоминая время от времени, что нельзя противоречить св. Фоме, не рискуя своим правоверием. Он продумал до конца то, во что христианин призван верить: следовать его образу мыслей необязательно, но игнорировать его опасно для вашей веры.

В-третьих, мысль Фомы оказала колоссальное влияние на интеллектуальную и богословскую традицию Запада. С начала XIV в. до середины XVIII в. все европейские университеты преподавали философию и основы теологии по Аквинату в этом отношении учебники истории философии отчасти вводят нас в заблуждение: они описывают хронологическую последовательность философов нового времени так, словно это - последовательность философий, преподававшихся в европейских университетах.

В действительности же даже в протестантских университетах Северной и Восточной Германии, не говоря уже о Скандинавии, вплоть до 1750 г. преподавалась схоластическая философия в духе Фомы, то есть поколение или два после смерти Локка, Юма и даже Лейбница. ... Правда, изучались не сами тексты Аквината; как правило, это были учебники, написанные университетскими профессорами и повторявшие уроки их собственных преподавателей. Таким образом, преподавался не томизм в чистом виде, но общее влияние Фомы ощущается постоянно.

Кроме того, на языке и понятиями Фомы говорила сама Церковь; понять историю богословской мысли с XIV в. до II Ватиканского собора, не познакомившись с образом мыслей Аквината, невозможно. Но без истории богословия сегодня невозможно изучать и преподавать догматику. Поэтому Фому необходимо штудировать везде, где преподается богословие.