Контрольная работа по "Философия права"

Брахманы-жрецы произносили звучные  стихотворные строфы во время различных  обрядов, не всегда даже понимая точный смысл сакральных слов. Когда в  XIX в. западные ученые открыли для себя Веды, то, естественно, возникли вопросы: когда, где, для чего и кем эти тексты были созданы? В самих Ведах на подобные вопросы прямых ответов нет, их приходится искать с помощью различных косвенных свидетельств - и эти поиски продолжаются до сих пор. Язык Вед (как уже сказано) родствен другим языкам евроазиатского континента, а ближе всего он - языку Авесты, памятника древнеиранской культуры. Исходя из лингвистических и иных соображений, европейские историки выдвинули гипотезу (получившую широкое признание), что те человеческие сообщества, в среде которых возникли Веды, пришли на территорию Южной Азии с северо-запада и постепенно расселялись по субконтиненту, частью оттесняя, частью ассимилируя тех, кто жил там прежде. Миграции эти предположительно датируют вторым тысячелетием до н.э. Создание (во всяком случае, оформление) древнейших ведических текстов (в частности, Ригведа-самхиты) относят соответственно к рубежу второго и первого тысячелетий до н.э.

Не было ни смерти, ни бессмертия тогда. Не было ни признака дня (или) ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно, И не было ничего другого, кроме него¹.

Кто воистину знает, кто здесь провозгласит, Откуда родилось, откуда это творение? Боги (появились) посредством сотворения этого (мира). Так кто же знает, откуда он возник?

Откуда это творение возникло, Было ли оно создано или же нет —  Кто надзирает за этим (миром) на высшем небе, Только он знает или  же не знает 

С еще большим основанием к истории  философской мысли относят самый  поздний пласт ведической литературы - упанишады. Глагольный корень sad значит «сидеть», «садиться» (и родствен корню этих русских слов). С двумя приставками: upa-ni-Sad - он обретал качение «сидеть рядом с кем-либо», подобно тому как, например, ученик сидит рядом с учителем. Поэтому существительное upa-ni-Sad может быть переведено как «доверительное наставление», «сокровенное учение» и т.п. Позже это слово стало обозначением своего рода «жанра словесности». Всего индийская традиция сохранила более двухсот произведений, помеченных «жанровым именем» упанишада. Но внутри этого разношерстного множества издревле была определенная иерархия. Лишь некоторые упанишады (примерно дюжина) почитались как безусловно авторитетные, как составная часть Вед (шрути). Современные исследователи считают эти упанишады древнейшими и относят их к середине первого тысячелетия до н.э.. Прочие упанишады создавались на протяжении многих веков, иногда уже приверженцами тех или иных направлений более позднего индуизма (шиваитами, вишнуитами и т.д.).

Когда говорят о «философии упанишад», то имеют в виду, прежде всего, именно древнейшие упанишады.

В упанишадах же была намечена (хотя окончательно разработана позже) и фундаментальная  для индуизма идея (она же норма) четырех стадий человеческой жизни. Согласно этой нормативной идее каждый индус (точнее - представитель трех высших вари) должен в своей жизни  последовательно пройти четыре стадии: стадию ученичества, стадию семейной жизни  домохозяина, стадию отшельничества в лесу, наконец, стадию полного отрешения от мира, за которой, в идеале, может воспоследовать мокша (т.е. выход из сансары) или по крайней мере - другое рождение как еще одна ступень (последняя?) на пути мокше.

Буддизм, джайнизм, «Махабхарата». Современные  исследователи полагают, что эта  идея-норма четырех стадий человеческой жизни была сформулирована в пику различным «диссидентам», которыe уже в эпоху упанишад осмеливались ставить под сомнение традицию Вед – и в плане ритуала, и в плане «философии», и в плане существенных установлений. Середина I тыс. до н.э. была в Индии эпохой брожения умов. Собственно, и сами древнейшие упанишады суть и продукт, и свидетельство этого брожения.

Две традиции, возникшие в этом «бродильном котле», намного пережили свое время и внесли, каждая по-своему, заметный вклад в индийскую и  даже мировую культуру. Для обозначения  этих, традиций есть европейские слова  «буддизм» и «джайнизм».

В течение многих веков джайнизм был мощной интеллектуальной (иногда даже и государственно-политической) силой на индийском субконтиненте. Джайны были, что называется, «своими  чужими» в духовном (культурном) мире индуизма, разделяя многие его  фундаментальные установки, но в  то же время и расходясь с ним  по некоторым не менее фундаментальным  вопросам. Из среды джайнов вышло  немало выдающихся мыслителей, разрабатывавших  как собственно джайнские, так и  общие, «межконфессиональные» проблемы.

Будда отверг и традиционный авторитет  Вед, и весь ритуализм брахманства - и стал проповедовать мировоззрение, обретенное им в результате собственных  многолетних поисков. К сожалению, ни сам

Будда, ни его непосредственные ученики  не записывали сказанное им При жизни. Письменные свидетельства о том, что именно говорил относятся к более позднему времени. Поэтому мы можем лишь реконструировать содержание его проповедей.

Прежде всего: проповедь Будды  была обращена ко всем людям (и даже вообще ко всем живым существам) вне  зависимости от происхождения, социального  статуса (варны), возраста, пола и т.д. Проповедь предлагалась как изложение  неких истин, которые могут стать  очевидными для каждого человека (хотя, разумеется, эта «очевидность»  была обусловлена культурным контекстом). Среди прочих формулировок едва ли не центральное место занимают так  называемые, Четыре благородные истины, вкратце излагаемые так: 1) страдание, 2) причина страдания, 3) избавление от страдания, 4) путь к избавлению от страдания. Будда принимал общие для его культуры представления о метемпсихозе (переселении душ), о сансаре как бесконечной череде рождений и смертей и в качестве высшей цели также предлагал «освобождение», полный уход из бытия, который в буддизме получил название нирвана (букв. - угасание).

Но Будда не предполагал никакого единою онтологического Абсолюта, наподобие  Брахмана упанишад. Напротив, бытие  представлялось абсолютно неединым, дробным и непрестанно изменяющимся. Это представление запечатлелось в санскритском слове dharma, которое (помимо прочих своих значений) в буддийских текстах означало некие единицы бытия (и его восприятия), вечно исчезающие и вечно возникающие вновь. Соответственно и понятие Атман, т.е. представление о некоем едином Я человека, оказывалось иллюзорным: Я - это тоже всего лишь бесконечно изменчивый поток дхарм.

Проповедь Будды увлекла и убедила  многих. По крайней мере, тысячу лет буддизм был живой и творческой составляющей индийской культуры. Буддийская мысль энергично развивалась в сотрудничестве и соперничестве с другими направлениями. Но к исходу первого тысячелетия н.э.. буддизм был побежден и поглощен восторжествовавшим индуизмом - и остался в Индии лишь в качестве прошлого, нередко полу - или вовсе забытого.

Вопрос о том, почему буддизм  в Индии постигла такая судьба - один из тех вопросов к истории, на которые вряд ли можно дать «точный» и «единственно верный» ответ. Среди  прочих причин обычно указывают на то, что буддизм в Индии потерял  «социальную базу» Буддийские мыслители  явно не уступали мыслителям-брахманам  в интеллектуальном отношении, но, по-видимому, буддизм проиграл в борьбе за сознание «широких народных масс»; он не смог выработать конкурентоспособного социального  «проекта».

Напротив, мир индуизма, сложившийся  после «осевого времени» (т.е. в последние  века до н.э. и в первые века н.э.), оказался устроенным так, что мог  удовлетворять самые разнообразные  запросы и интересы «Высоколобый»  интеллектуализм вполне уживался с  «массовыми» культами богов и  богинь (или унаследованными от ведийской  эпохи или имевшими иное происхождение). Идеал мокши (освобождения от сансары) сосуществовал с идеалом благоустроенного общества, где каждый должен был  знать свое место в иерархической  системе социальных групп и человеческих возрастов.

Этот мир индуизма во всем (или  почти во всем) его многообразие отражен в «Махабхарате», огромном своде разнородных текстов, которые  создавались на протяжении ряда веков  и были сведены воедино по-видимому, в начале нашей эры. Сами индусы иногда называют « Пятой Ведой».

2 Раскрыть роль немецкой классической философии в становлении философии права как науки

В начале XVIII в. знаменитый немецкий просветитель Христиан Вольф опубликовал свои первые значительные сочинения на немецком языке. До этого момента немецкоязычная философия как таковая почти не существовала. Известные немецкие мыслители предшествующего времени писали, как правило, на других языках. Так, Николай Кузанский писал на латыни, а Лейбниц - на французском, латинском лишь изредка на немецком языке. Многие сочинения Вольфа также опубликованы на латыни, тем не менее именно с этого мыслителя началась собственно немецкоязычная философия. Вольф и его многочисленная школа (А.Г. Баумгартен, Ф.Х. Баумайстер, Г.Б. Билфингер и д.р.) способствовали распространению философского знания в Германии, созданию немецкой философской терминологии и подготовили исключительный взлет в немецкой философии конца XVIII - начала XIX в. В течение полувека один знаменитый философ сменял другого, творчески развивая при этом основные идеи своего предше-ственника. Этот период в развитии немецкой философии получил в Германии название немецкого идеализма. Под влиянием же сочинений Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» и марксистской литературе данный этап стали называть немецкой классической философией, а его вершиной - считать философию Гегеля. Гегелевская же система, несмотря на ее идеализм, считалась, к свою очередь, одним из источников самого марксизма. Марксисты же ценность классических немецких мыслителей усматривали главным образом лишь в том, что они служили вехой на пути становления марксистско-ленинской философии.

К немецкому идеализму можно  отнести различных мыслителей, но лишь трое из них создали философские  системы, которые можно назвать  классическими, - Фихте, Шеллинг и  Гегель. Огромное стимулирующее воздействие  на них оказала, однако, критическая  философия Иммануила Канта. Именно от его философских построений они  отталкивались в большей или  меньшей степени, поэтому трудно понять философские системы немецкого  идеализма без кантовской критической  философии. Сам же Кант, мыслитель  заключительной этапа немецкого  Просвещения, занимает в ряду философов  немецкого идеализма совершенно особое место, а его философия  обладает огромной ценностью также (и преимущественно) сама по себе, т.е. и отношения к последующим  системам Фихте, Шеллинга и Гегеля.

Значение Иммануила Канта (1724-1804) для немецкой и мире философии  столь велико, масштаб его философских  воззрений столько грандиозен, что  последователи рассматривали его  не тол как «свет мира, но и  сразу как целую светящуюся Солнечную  систему».

Подобная восторженная оценка привела  со временем к представлению о  том, что Кант появился как бы «из  ниоткуда». Но кантовская философия  возникла совсем не на пустом месте. В  контексте западноевропейской философии критицизм Канта часто рассматривается как попытка своеобразного примирения двух основных философских течений, существовавших к тому времени - эмпиризма и рационализма. В Германии же основания философского знания к середине XVIII в. во многом были заложены вольфианской школой, а сам Кант рыл наиболее яркой звездой в плеяде таких глубоких мыслителей, как Ш. Мендельсон, И.Г. Ламберт, И.Г. Тетенс и другие, каждый из которых в определенной мере повлиял на кантовский критицизм. И тем не менее философия Канта оказалась действительно удивительным явлением - о духовном перерождении после соприкосновения с ней говорили даже некоторые ее критики.

В философии Канта традиционно  выделяется два периода: докритический (до 1770 г.) и критический, когда философ  опубликовал три свои знаменитые «Критики» и провозгласил программу  критической философии. Ранние работы Канта («Мысли об истинной оценке живых  сил», 1747; «Вопрос о том, стареет  ли Земля с физической точки зрения», 1754, и др.) были посвящены преимущественно  естественно-научной проблематике. В сочинении «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755) Кант высказал космогоническую гипотезу об образовании из первоначальной туманности планетарной системы, которая объясняла  происхождение масс, движений и положение  орбит. Перефразируя Декарта, Кант заявил: «Дайте мне материю, и я построю  из нее мир, т.е. дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен возникнуть мир. Ибо, раз дана материя, которая по природе своей одарена  силой притяжения, нетрудно определить те причины, которые могли содействовать  устроению системы мира, рассматриваемой  в целом». При этом возникновение  жизни осталось для Канта, однако, загадкой. Мыслитель также утверждал, что «большинство планет, несомненно, обитаемо, а необитаемые со временем будут населены». Это убеждение  Кант разделял до конца жизни¹.

Последние годы докритического периода  в целом можно охарактеризовать как годы возрастающего интереса к метафизике, в это время Кант все больше дистанцируется от старой, догматической философии, претендующей на познание самой действительности, и пытается найти обоснование  для новой метафизики. В «Грезах  духовидца, поясненных грезами метафизики» (1766) Кант критиковал утверждения шведского  мыслителя Э. Сведенборга о его  способности общаться с душами умерших  людей и получать от них всевозможные Знания, В этой работе он также подверг  критике рациональную спекулятивную  метафизику. В одном из писем этого  года к лидеру берлинских просветителей  М. Мендельсону Кант даже написал, что  сморит с отвращением и ненавистью на напыщенные претенциозностью метафизические тома того времени.

Однако Кант выступил не против, метафизики как таковой, а против вполне определенного  ее вида, прежде всего, метафизики вольфианского  толка, с которой он прекрасно  знаком, поскольку многие годы читал  курсы по метафизики в университете Кенигсберга по учебникам вольфианцев  Баумгарт и Баумайстера. Кант пытался найти для метафизики - науки, в которую он был «волею судьбы влюблен» и от которой зависело истинное и прочное благо человеческого рода», - новые основания благодаря которым она могла бы стать истинной и достоверной кой («Исследование степени ясности принципов естественной теологии и морали», 1764, и др.). Метафизике Кант начал придавать в это время уже новое значение, понимая ее как «науку о границах человеческого разума».

«Критикой чистого разума» Кант намеревался совершить в философии  «коперниканский переворот». Он состоял  в утверждении о том, что не «знания должны сообразоваться с  предметами», а «предметы должны сообразоваться с нашим познанием». Так возникла кантовскаая трансцендентальная философия, полной идеей которой  и являлась «Критика». Понятие трансцендентального  стало центральным для критической  философии кенигсбергского мыслителя. Для его объяснения необходимо прежде охарактеризовать другое основополагающее для кантовской философии понятие - понятие априорного.

Хотя Кант утверждал, что всякое наше знание по времени начинайся  с опыта, признавая тем самым  правоту эмпиризма в данном вопросе  и значимость апостериорного (исходящего из опыта) знания, он нe считал, что знание целиком происходит из опыта, соглашаясь, таким образом, и с рационалистами. Согласно Канту, необходимость и всеобщность таких суждений, как «7+5=12» или «прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», нельзя объяснить из опыта. Подобное всеобщее и необходимое знание или представление, которое в своей значимости безусловно не зависит от всякого опыта, Кант и назвал априорным, противопоставляя его как врожденному, доопытному по своему происхождению знанию предшествующей философии, так и апостериорному знанию, происходящему из опыта и в нем же имеющему источник своей значимости. Если же к априорному представлению вовсе не примешивалось ничего из ощущения, то оно называлось у Канта чистым.