Классификация речевых актов

К классу непобуждающих речевых  актов Богданов относит психологически выражающие (экспрессивы) и непсихологически выражающие (или ассертивы). По характеру сообщаемой информации ассертивы делятся на констативы, т. е. речевые акты, содержащие уже известную информацию, и аффирмативы, посредством которых слушателю сообщается новая (с точки зрения говорящего) информация.

Выделенные типы характеризуются каждый своим набором классификационных признаков :

1) Декларативы: институциональный  тип.

2)Комиссивы:неинституциональный,побуждающий,адресантно_иници-рующий тип.

3)Интеррогативы: неинституциональный, побуждающий, адресатно-инициирующий, информационно-побудительный тип.

4)Инъюнктивы:неинституциональный,адресатно-инициирующий, неинформационно-побудительный, основанный на власти или социальном положении тип.

5)Реквестивы:неинституциональный,адресатно-инициирующий, неинформационно-побудительный, не основанный на власти или социальном положении, (направленный) в пользу адресата тип.

6)Адвисивы:неинституциональный,адресатно-инициирующий, неинформационно-побудительный, не основанный на власти или социальном положении, (ориентированный) не в пользу адресата тип.

7)Экспрессивы: неинституциональный,  непобуждающий, психологически выражающий  тип.

8)Констативы: неинституциональный,  непобуждающий, непсихологически  выражающий, сообщающий известную  информацию тип.

9)Аффирмативы: неинституциональный, непсихологически выражающий, сообщающий неизвестную информацию тип.

Ряд понятий выступают в роли как бы промежуточных. Под понятие  директива подводятся интеррогативы, инъюнктивы, реквестивы, адвисивы. Понятие  ассертива объединяет констатив  и аффирматив (Богданов, 1990:45-64).

Следующеё хотелось бы рассотреть классификацию,разработанную  Г.Г. Почепцовым  она также имеет сходные с ранее рассмотренными критерии. В особый класс выделены перформативные высказывания на основе их способности к эксплицитно-перформативному выражению.

Опираясь на идеи Дж. Остина и Дж. Сёрла, свою классификацию строит в  рамках лингвистической теории предложения, различая в предложении тесно  связанные структурный (конструктивный), семантический и прагматический аспекты. В коммуникативно-фунциональном плане в центр внимания выдвигается коммуникативная интенция — присущая предложению направленность на разрешение определённой языковой задачи общения. Она выступает как коммуникативно-интенциональное содержание предложения, актуализуемое лишь в условиях речевого общения и в регулярном соотнесении с речевой или иной реакцией адресата.

Прагматические типы предложений  выделяются на основе общности «эффектов  знаков», т.е. общности реакций адресата.

Предложения соотносительны с определённой интенцией говорящего, обеспечивая реализацию разных речевых актов как форм межличностного речевого общения. Разные реализации отличаются друг от друга иллокутивной силой. Локутивная сила предложения сводится к его когнитивному содержанию. Цели предложение достигает в виде перлокутивного эффекта высказывания (воздействие на состояние собеседника).

По характеру прагматического  компонента выделяются:

1)  Констатив (утверждение).

2а) Промиссив (предложение-обещание).

2б) Менасив (предложение-угроза).

3)  Перформатив (поздравление, благодарность, извинение, гарантия, назначение).

4)  Директив в двух видах:

4а) Инъюнктив (предложение-приказ).

4б) Реквестив (предложение-просьба).

6. Квеситив (вопросительное предложение) (Поцепцов 1981:161-281).

Используя в качестве отправной точки общепринятые классификации Дж. Остина и Дж. Серля, в лингвистической науке исследователи выделяют следующие речевые акты: Г.К. Хамзина акцентирует внимание на акте аргументации и акте возражения. По ее мнению, они характерны для многих жизненных ситуаций, требующих языкового общения людей (Г.К. Хамзина, 1996: 78–79).

Речевой акт предложения услуг  или какой-либо субстанции рассматривается  Л.В. Цуриковой как гибридный, так как наряду с коммуникативными ролями, характерными для директивных речевых актов (Исполнитель, Бенефициант, Ответственный за принятие решений об исполнении предуцируемого действия), в речевом акте предложения услуг или субстанции выделяются комиссивные по характеру коммуникативные роли Получателя услуги или субстанции и Обеспечителя, гарантирующего получения адресатом предложенной услуги или субстанции (Л.В. Цурикова, 1996:79).

Т.М. Ломова, В.В. Юмашева выделяют экспрессивный речевой акт сожаления, иллокутивной целью которого является выражение психологического состояния говорящего (Г.М. Ломова, В.В. Юмашева, 1996:51).

         При более тщательном анализе способа выражения речевых актов были выделены прямые и косвенные речевые акты. Для определения типа речевого акта в рамках данной дихотомии необходимо установить связь иллокутивной направленности речевого акта и значения языковых единиц, входящих в данный речевой акт. Прямыми  считаются те акты, языковая семантика которых совпадает с иллокутивной направленностью. Если же языковая структура высказывания не совпадает с коммуникативной интенцией говорящего, то совершается косвенный речевой акт (Гак 1982:786). Прибегая к использованию косвенных речевых актов, говорящий исходит из того, что адресат обладает некоторой суммой нелингвистических знаний, а именно знания принципов и правил общения, знания условий успешности речевых актов, а также наличия у слушающего пресуппозиции, включающей в себя представления о мире. Как правило, любая коммуникативная интенция может быть выражена при помощи различных языковых средств, как в прямых, так и в косвенных речевых актах. Само существование косвенных речевых актов можно объяснить тем, что у языковых единиц имеется не только семантическое, но и прагматическое значение. Широкую распространенность  косвенных высказываний в речи В. Г. Гак объясняет их емкостью и экономностью. Выбор  прямого или косвенного способа передачи иллокутивной силы определяется правилами и принципами общения в данной социальной группе (Гак 1982:786).

Таким образом, можно сказать, что  и в настоящее время речевые  акты представляют большой интерес, находятся в центре внимания и изучаются многими исследователями. Классификации речевых актов расширяются и дополняются новыми видами, то есть рамки исследования речевых актов растягиваются.

1.3 Развитие теории речевых актов.

Как нам уже известно, речевой акт, минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов – учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики (Падучева 1983).

Лингвисты около 20 лет назад хотели достичь в лингвистике следущее:

1) выйти за пределы материала,  обрабатываемого чисто лингвистическими  методами, но при этом стараться  разработать достаточно надежный  инструментарий (Wierzbicka 1983 цит.по Демьянков 1986 );

2) объяснить и описать стратегии  речевого воздействия на основе атомарных понятий данной теории (M.Schecker 1983: 87 цит.по Демьянков 1986);

3) распространить «принцип композиционности»  Г.Фреге на область речевого  взаимодействия; то есть установить  такие структуры и правила  их преобразования, которые позволили бы, исходя из интерпретации составных частей речевого общения, получить – «композиционным путем» – интерпретацию целого (R.M.Harnish 1979: 316 цит.по Демьянков 1986);

4) объяснить и формально показать, как некоторые внешне не зависимые друг от друга высказывания образуют связный дискурс (Brown 1983 цит.по Демьянков 1986 );

5) объяснить связь между ясностью  выражения и эффективностью воздействия;  эти понятия риторики связывают  «прозрачность» воплощения иллокуции  с перлокутивным эффектом; теория речевых актов могла бы дать рекомендации, как добиться «безотказного» достижения риторических целей (Steinmann 1982: 291 цит.по Демьянков 1986);

6) получить таксономию речевых  средств и метаязык для лексикографического  описания; например, при описании глаголов речи удобно использовать понятийный аппарат теории речевых актов (Zillig 1982: 43 цит.по Демьянков 1986 );

7) включить в сферу теории  прагматики коммуникативные намерения,  психологические и поведенческие  реакции, обычно присущие получателю  по ходу коммуникации; исследовать социальные последствия актов коммуникации в терминах отношений социальной зависимости и эквивалентности (Allwood 1977: 67 цит.по Демьянков 1986);

8) углубить теорию перифраз, учитывая  не только чисто логические  отношения между близкими по смыслу предложениями, но и коммуникативные свойства таких предложений (Tasmowski-De-Ryck 1980: 602 цит.по Демьянков 1986);

9) установить отношения между  репертуаром актов высказывания  на конкретном языке, с одной  стороны, и иллокутивными актами универсального характера – с другой (Hindelang 1983: 14 цит. по Демьянков 1986);

10) включить единицы, большие,  чем предложение, в компетенцию  семантики истинности, приняв, что  денотатом сообщения является  функция, выполняемая высказыванием;  значение этой функции определяют, в свою очередь, элементы ситуации и формы высказывания (такова посылка модели «денотата сообщения» (Zillig 1982: 85 цит.по Демьянков 1986:223-235).

Многие из недостатков теории речевых актов 30 лет назад могут быть объяснены ее незавершенностью и продолжающимся становлением. Перспективы применения теории речевых актов, как было показано выше, весьма многообразны. В то же время не следует, видимо, переоценивать значимость понятия речевого акта для языкознания в те времена.

Во-первых, не всем лингвистам сам термин представлялся удачным. Так, Дж. Лайонз отмечает (J.Lyons 1977 цит.по Демьянков 1986) ,что PA – это не акт речи как таковой (то есть не акт осуществления реального высказывания, в том смысле, в каком это понимал К. Бюлер (.Bühler 1934 цит.по Демьянков 1986), а кроме того, РА не ограничен устной речью: возможны и невербальные действия, которые можно приравнять к остиновским речевым актам (так, приветствовать можно не только речью, но и движением головы или руки).

Во-вторых, лингвистический акт – это не только коммуницирование (передача информации), но и нечто, вовлекающее в себя динамику интеллекта и эмоций: то или иное высказывание с его выбором слов и расстановкой акцентов может привести к переоценке ценностной системы говорящих, – что отразить прямо в терминах РА не всегда возможно (Farmini 1981 цит.по Демьянков 1986).

В-третьих, те условия успешности, о которых говорится в теории РА, сами, в свою очередь, подвергаются различной интерпретации в различных  контекстах: их нельзя рассматривать как неменяющиеся эталоны (Zillig 1982 цит.по Демьянков 1986). Это значит, что важное значение имеет также оценка применимости или неприменимости условий выполнения РА.

В-четвертых, спорным являлся вопрос о том, можно ли представлять целый текст в виде крупного «сверх-речевого акта» (как это делается, см., например, в работах: (Wierzbicka 1983: 126 цит.по Демьянков 1986 ). Характерной чертой РА является то, что он порождает обязательства, накладываемые на общающиеся стороны (D.Wunderlich 1974 цит.по Демьянков 1986),а кроме того, приводит к образованию стратегических замыслов с соответствующей тактикой их воплощения (Schmachtenberg 1982: 21 цит.по Демьянков 1986). Поэтому точнее было бы представлять текст с точки зрения переплетающихся актов обязательства и выполнения стратегий.

В-пятых, вряд ли оправданно сводить  иллокутивную силу высказывания исключительно  к синтаксису и семантике (то есть к грамматике), как это делают, например, сторонники перформативной гипотезы. (S.Levinson 1983 цит.по Демьянков 1986 ).

В-шестых, РА способен менять социальный статус говорящих и слушающих, а  также отношения между коммуникантами. В частности, с их помощью устанавливается  или отменяется «авторство мнения»  (Ch.L.Hamblin 1971 цит.по Демьянков 1986). (Ср.: Я этого не говорил и Да, я действительно так считаю.) Формально говоря, РА можно определить как функцию изменения состояния, переводящую один контекст употребления речи в другой (Isard 1975 цит.по Демьянков 1986), где к контексту следует тогда относить и наличный набор общих презумпций. Эта функция отражает такие свойства человеческого общения, как уверенность и неуверенность, послушание и непослушание и т.п. (A.Merin 1983 цит.по Демьянков 1986). Таким образом, с помощью РА можно было бы моделировать социальные отношения коммуникантов в их речи, – но тогда грамматический аспект отходит на дальний план.

В-седьмых, как отмечает П.Шародо (P.Charaudeau 1983: 19 цит.по Демьянков 1986),с семиотической точки зрения, РА находится на месте переплетения экзоцентрических и эндоцентрических сил в общении. Первые придают РА значение в рамках «интертекстуальности» (того, что по ходу общения было сказано раньше или будет сказано позже данного момента) и обладают эксплицитностью. Вторые же навязывают РА значение, исходя из парадигматических отношений между всеми возможными семиотическими актами. Таким образом, синтагматика и парадигматика РА находится в совершенно ином измерении, чем синтагматика и парадигматика единиц языка в речи. Отличие это состоит в частности и в том, что любой РА – это одновременно и запланированный (преднамеренный), и незапланированный поступок (в терминах Шародо – соответственно «экспедиция» и «приключение»). В этом, в частности, проявляется субъективность РА, никак не отраженная (будем надеяться, пока что временно) в теории речевых актов. (Степанов 1981 цит.по Демьянков 1986).

Наконец, следует, видимо, различать:

а) произведение речевого акта (акт  проведения его),

б) внедрение этого РА в общий  фон, наличествующий у коммуникантов, и 

в) диспозицию РА (принятие или отвергание его) (A.Rogers 1978: 192-194 цит.по Демьянков 1986).

Естественно, понять РА – не значит принять его, то есть присвоить ему статус узаконенности. О принятии или непринятии, а также о внедренности и о констатации РА свидетельствуют так называемые «поддерживающие» или «продолжающие» акты – те, которые слушающим совершаются по ходу выступления говорящего в качестве «сигналов обратной связи» (термин В.Ингве (V.Yngve 1970 цит.по Демьянков 1986). Статус таких сигналов в рамках теории РА неясен, а характерные черты их (Stenström 1984 цит.по Демьянков 1986) выделяют их из ряда остальных РА: они

а) не претендуют на статус отдельной  реплики,

б) сигнализируют об активном участии  слушающего,