Чистое учение о праве Ганса Кельзена

     С этих позиций Кельзен возражает  против того, что справедливость, как  и несправедливость, считается также  свойством самих норм, что нормы  тоже оцениваются как хорошие или плохие, справедливые или несправедливые, когда говорят о хорошем или плохом, справедливом или несправедливом позитивном праве.

     По  Кельзену же, норма (права или морали) может быть - и это по существу ее единственная характеристика - либо действительной, либо недействительной, причем при конфликте норм (например, нормы справедливости, на которую опирается естественное право, и нормы позитивного права) лишь одна из них может считаться действительной. Поэтому, замечает Кельзен, когда норму позитивного права считают действительной лишь постольку, поскольку она соответствует естественному праву, то собственно действительным в этой норме является только естественное право.

     Кельзеновское очищение права от справедливости продиктовано позитивистским характером его чистого учения. Уже то, что Кельзен относит справедливость к морали, предрешает его негативное отношение к теории естественного права, да и вообще к любой концепции различения права и закона. Своеобразие кельзеновского легизма обусловлено спецификой его нормативизма: разрывом сущего и должного, трактовкой приказания власти как логического долженствования, любой практически успешной системы насилия (включая тиранию, деспотизм, диктатуру, социализм, фашизм, словом - любой тоталитаризм) как действенного социального порядка принуждения и, следовательно, объективного правопорядка, оправданного гипотетической основной нормой.

     Чистое  учение о праве как должном  тем самым предстает как нормологическая  легитимация сущего, включая любое  действенное насилие, в том числе и организованной и действенной банды. Между правом и произволом при таком подходе нет принципиального различия. Различие это в лучшем случае не качественное, а количественное: большой произвол в масштабах страны - это, по Кельзену, право, а малый произвол - правонарушение. Кельзеновское очищение права от любого содержания в действительности означает оправдание всякого содержания права. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Заключение  

     Кельзеновская теория права как принудительного  порядка представляет собой по существу не теорию права, а интерпретацию силы как права.

     Необходимо  отметить, что постановка Кельзеном задачи очищения предмета правоведения от всего неправового является в принципе правильной. В этом плане Кельзен обоснованно критикует смешение права и морали и отмеченные подобным смешением различные естественно-правовые концепции, но поскольку Кельзен исходно считает правом только позитивное право, а его отличительный признак видит в принудительности, он по существу отрицает наличие у права своего специфического принципа, отличающего право от неправа и всего внеправового.

     В подходе Кельзена игнорируется правовой смысл не только справедливости, но и вообще формального равенства как объективной отличительной особенности и фундаментального принципа права. Ясно также, что ни фактическая принудительность, ни основная норма не являются и не могут быть принципом права. Поэтому можно сказать, что для решения своей основной задачи очищения правоведения от всего неправового у Кельзена нет самого главного - адекватного основания такого очищения, т. е. объективного критерия отличия права от неправа.

     У Кельзена в силу отсутствия принципа права правовая форма  оказывается  совершенно пустой, бессодержательной, можно сказать, специально очищенной для любого, в том числе и произвольного, позитивно-правового содержания. Порок кельзеновского формализма, следовательно, состоит не в том, что он трактует право как форму и стремится очистить правовую форму от внеправового содержания, а в том, что сама эта форма в его интерпретации оказывается полностью очищенной от всего собственно правового. Иначе говоря, в чистом учении о праве правовая форма подменяется логической формой, которая совершенно бессодержательна в формально-правовом смысле и потому абсолютно безразлична к любому фактическому содержанию.

     Таким образом, в подходе Кельзена чистота  внеправового формализма сочетается с  антиправовыми нечистотами позитивизма  любого фактически данного позитивного  права. Причем бессодержательная кельзеновская  нормологическая форма и структура долженствования сама по себе, в отрыве от сущего позитивного права, ничтожна в правовом смысле. Правовое же значение эта логическая форма получает в учении Кельзена лишь благодаря ее весьма произвольной стыковке с любой фактичностью позитивного права.

     Кельзеновский разрыв между должным и сущим  и соответствующее очищение первого  от второго оборачивается полной зависимостью должного от сущего.

     В целом чистое учение о праве Ганса Кельзена представляет собой, с точки зрения юридического типа правопонимания, одну из самых радикальных теоретических версий позитивистского антиюридизма.

     В поздних работах Кельзена уже  отрицается возможность такой логики норм, которая лежит в основе чистого учения о праве, и предпринята попытка обоснования позитивистской теории права с иных методологических позиций.

     Несмотря  на все недостатки и противоречия нельзя не отметить, что работы Кельзена оказали большое влияние на теоретические правовые воззрения и юридическую практику в западных странах. Под воздействием нормативизма ученые стали большее внимание уделять противоречиям в праве и построению упорядоченной системы законодательства.