Античные теории «Фюсей» и «Тесей»

     Консервативное направление противопоставило софистической теории «соглашения» принцип «правильности» имен «по природе». Это была попытка философски оформить традиционные представления о тесной связи имени с вещью, связи, игравшей очень значительную роль в практике греческого культа: называние «правильного» имени служило ведь залогом эффективности молитвенной ила магической формулы. Однако, в то время как мифологическое миросозерцание отличалось значительной гибкостью и могло допустить для одной и той же вещи ряд имен различной или даже одинаковой степени «правильности», перенесение этих представлений в формально-логическую сферу создавало безжизненную концепцию неподвижного однозначного соответствия между вещью и именем. Каждой вещи свойственно некое имя «от природы». Достаточно малейшего изменения в имени, для того чтобы оно потеряло свою связь с вещью и превратилось бы в пустой звук, в лучшем случае — в имя другой вещи, В подтверждение приводились примеры тех случаев в греческом языке, когда семантическая дифференциация базируется на месте или тиле ударения или на длительности отдельных гласных, так что незначительные, казалось бы, изменения в произношении, не выражаемые даже письмом, создают новое «имя». Если, говоря о какой-либо вещи, употребить не то имя, которое принадлежит ей «по природе», а другое, - это последнее не будет «именем». Имя - если оно действительно имя - всегда правильно. Отголоски этой теории мы находим у Платона в диалоге «Кратил», и защитником этой теории является Кратил, ученик Гераклита.  

     Древнейшие греческие философы, которые уделяли внимание явлениям, относящимся к сфере языка, - это Гераклит из Эфеса и Парменид из Элей, творившие в самом конце VI в. до н. э. и в первые десятилетия V в. По широко принятому мнению в учениях этих мыслителей содержатся в зачаточной форме определенные точки зрения относительно характера взаимоотношения между предметом и его названием, причем Гераклит и Парменид занимают здесь противоположные позиции. В дошедших до нас высказываниях этих философов действительно имеются элементы, которые могли послужить основой для выработки позиций по вопросу об отношении языка к миру объективной действительности.

     У Гераклита и Парменида впервые в истории греческой философии проявляется интерес не только к проблемам устройства внешнего мира, но и к жизни человеческого духа, к проблемам, связанным с природой человеческого познания. Приведем некоторые высказывания самого Гераклита: «Пределы души ты не сможешь обнаружить, даже если ты пройдешь все пути — столь глубокую сущность имеет она» «Я исследовал самого себя» (цит. по[4] ).

     Знаменитое гераклитовское учение о единстве противоположностей тесно связано с учением об относительности всех свойств. То, что хорошо для одного, плохо для другого, именно поэтому добро и зло - едино. Из этого учения следует признание важности субъективного фактора при восприятии явлений внешнего мира; В гераклитовом учении об относительности всех определений заключалась мысль о том, что один и тот же объект внешнего мира различно воздействует на различные индивидуумы. В связи с этим возникает проблема, по-видимому новая для древнегреческой философии, — проблема о путях и методах познания действительной сущности явлений мира.

     Эта же проблема занимает важнейшее место в философской системе Парменида. В утверждении глубочайшего различия между миром явлений и миром сущности состоит основной пафос его философии. Воспринимаемый нашими чувствами мир, исполненный противоречий и изменчивости, есть не что иное, как призрак, мираж. Подлинно реальный мир, мир истинно сущего - един, вечен, неизменен и неподвижен. Этот мир недоступен для восприятия, мы можем постигнуть его лишь разумом. Хотя оба мыслителя указывали на различие между явлением и сущностью, их позиции в, этом вопросе во многом противоположны друг другу. Для Парменида между явлением и сущностью находится непреодолимая пропасть, никакие пути не ведут от мира явлений к миру истинно сущего. Для Гераклита с его учением о единстве противоположностей основная антитеза Парменида — противопоставление между истиной, постигаемой разумом мудреца, и мнением, возникающем у людей на основе чувственного восприятия, - не может носить абсолютного характера. Если противоположности образуют единство, значит, не может быть непреодолимой грани между истиной и мнением. Ни в одном явлении мира не может заключаться абсолютная ложь, при правильном подходе мы можем обнаружить ядро истины во всем, ничто не должно быть полностью отвергнуто.

     С этими различными мировоззренческими позициями связано у обоих мыслителей их различное отношение к человеческой речи. Человеческая речь рассматривается Парменидом как нечто сопоставимое с чувственными восприятиями, как нечто такое, что относится целиком и полностью к лживому миру явлений. «В философии элеатов имя превращается в источник иллюзорной субстанциональности чувственного мира, в корень всех заблуждений. В актах именования и создается та ошибочная система, которая образует «мнение»»[4]. Таким образом, по мнению исследователей, проблема возникновения языка решается у Парменида в пользу теории соглашения.

     Парменид считал человеческую речь тесно связанной с ошибочным «мнением» и потому безусловно ложной, однако некоторые ученые полагают, что на основании этого нельзя сделать вывод о поддержании Парменидом теории «по установлению». «Из того, что нам известно об учении Парменида, молено заключить, что, по Пармениду, наша речь, как и наше восприятие, относится к призрачному миру явлений, но ничто не говорит нам о том, что Парменид специально рассматривал вопрос о соотношении между словом и именуемым этим словом предметом. Более того, есть все основания полагать, что эта проблема не волновала и не могла волновать мыслителя из Элей. Для Парменида «мир един, в нем нет и не может быть никакого множества отдельных вещей», а это значит, что отдельные вещи (не только их названия, но и сами вещи) представляют собой лишь плод нашего восприятия.»[4]

     Вопрос об отношении Гераклита к явлениям   языка  также выбывает оживленные научные споры. Довольно широко   распространена точка зрения, в соответствии с которой Гераклит считал, что между вещью и ее названием   существует   внутренняя органическая связь, что вследствие  этого изучение слова приводит к познанию сущности   предмета,   называемого   этим словом. Сторонники данной точки зрения  опираются,   с одной стороны, на суждения, высказываемые   по   этому   вопросу последователем  Гераклита Кратилом в диалоге Платона «Кратил», с другой - на материалы, которые можно извлечь из сохранившихся фрагментов Гераклита. Во фрагменте VS 22 В 1 Гераклит говорит о том,  что его повествование основано на исследовании слов и дел в соответствии с их природой . Ha первый   взгляд может показаться,   что этот   фрагмент   безусловно  свидетельствует об особой роли анализа слов в исследованиях Гераклита   и о  признании им наличия природной связи между вещью и ее наименованием. Дело, однако, осложняется тем,   что   не вполне ясен   смысл   слово «epea» (слово) . Имеются ли здесь в виду   отдельные   слова,  подвергаемые Гераклитом анализу, или же это слово означает речи людей, которые Гераклит определенным образом исследует, чтобы извлечь из них истину.  Если оно означает языковой акт, то  эфесский мудрец полагает, что речи людей   способны правильно передавать   объективную истину, но из этого вовсе не следует, что между явлением и словом, его  обозначающим,   наличествует   некая   природная органическая связь.

     Между позицией Гераклита и позицией Парменида несомненно существует глубокое различие, и заключается оно в том, что, по Гераклиту, речи людей способны правильно передавать объективную истину, а для Парменида людские речи ложны в самой своей основе, как и все, что относится к сфере воспринимаемого чувствами мира явлений. Но из этого вовсе не следует, что к Гераклиту восходит рациональное обоснование учения о природной связи между предметом и его названием, а Парменид является создателем учения об условной связи между тем и другим. Вообще противопоставление двух концепций о сущности наименования возникло, по-видимому, во времена, значительно более поздние, чей времена Гераклита и Парменида. Учения обоих великих мыслителей начала V в. оказали лишь некоторое влияние на формирование этих концепций; в учениях Гераклита и Парменида можно обнаружить элементы, которые при их дальнейшей разработке могли быть использованы сторонниками как той, так и другой точки зрения.

      Одним из наиболее творческих  направлений в истории античной  мысли является материалистическая  школа атомизма. Виднейшим представителем  её является Демокрит из Абдер  (470/460 – первая половина IV в. До н. э.) имеет свои взгляды на сущность и происхождение языка.

     Демокрит был всеобъемлющим исследователем, и разносторонность его интересов  поражала древних; по словам  Аристотеля он «размышлял обо  всем». В списке его трудов мы находим ряд сочинений на «мусические», т. е. языковые и литературные, Темы: «О ритмах и гармонии», «О поэзии», «О красоте эпических Поэм», «О благозвучных и неблагозвучных буквах», «О Гомере или об Орфоэпии и глоссах», «О песнопении», «О речениях», «Именослов». К сожалению, от всех этих трактатов сохранились лишь ничтожные обрывки, а атомистическое учение о языке может быть восстановлено только по позднейшим косвенным свидетельствам, которые не дают возможности отличить учение самого Демокрита от взглядов его по следователей и представить атомистическую языковую теорию в ее историческом развитии.

     Язык тем более привлекал внимание  Демокрита, что представлял для  него своего рода модель, иллюстрирующую  основную философскую концепцию. Вселенная состоит из атомов и пустого пространства. Всякая вещь - сцепление, сплетение атомов, отличающихся между собой лишь формой, и она складывается из атомов точно так же, как «имя» складывается из «букв». Наподобие того как изменение одной буквы способно превратить одно имя в другое, совершенно отличное по смыслу, так и незначительного изменения в составе и расположении атомов достаточно для образования совершенно иной вещи, и если из одних и тех же букв складываются столь различные целые, как трагедия и комедия, то из одних и тех же атомов могут создаваться различные миры. Вещи отличаются одна от другой в силу трех причин: неодинаковой  «фигуры» атомов, разнообразного «положения» их и различий в «способе сочетания», и эти три момента также иллюстрируются примерами из области букв. Буквы А и N отличаются «фигурой». AN и NA - «способом сочетания», I и Н - «положением» (т. е. достаточно повернуть одну из этих букв на 90 градусов для того, чтобы получить другую). Более того: «грамматическая» теория устанавливала трехстепенное членение: буква - слог - имя, и эта трехстепенность становится у атомистов моделью для иллюстрации того, как из атомов образуются простые тела, а из простых - сложные. Предложение («речь», logos ) есть  не  что иное, как механическое «сплетение» имен; оно складывается из них точно так же, как имя из букв, а вещь - из атомов.

     В занимавшем современников споре - принадлежит ли имя вещи «по природе» или «по закону» — позиция Демокрита была совершенно ясна. Миросозерцание, которое признавало реальность лишь атомов и пустого пространства, с точки зрения которого все чувственно воспринимаемые качества вещи относились уже к субъективной сфере, к области «закона», не могло конечно мириться с мифологическим представлением о «природной» связи между именем и вещью.  Оспаривая подобного рода связь, Демокрит приводит четыре довода: 1) одноименность - гомонимия, а именно то обстоятельство, что различные вещи обозначаются одним и тем же названием; 2) многоименность - полионимия: различные названия применяются к одному и тому же предмету, заменяя друг друга, а это невозможно, если названия   вещей   существуют   но   природе;   3) переименования вещей: ведь если бы имена были от природы, то почему бы Аристокла переименовали в Платона, а Тиртама в Феофраста; 4) отсутствие соответствия в словообразовании: например, от слова «мысль» можно образовать глагол «мыслить», почему же от слова «справедливость» нельзя образовать глагол «справедливить». Значит, имена действительно возникли случайно, а не присущи вещам по природе. Сам же он называет свой первый довод доводом, возникшим из многозначных слов (полисемов), второй — из равносильных слов (исорропов), третий — из переименований (метонимов) и четвертый — из безымянных понятий (нонимов)»

     Полемика против «природной» теории, разумеется, не мешала творцу учения о механической необходимости рассматривать происхождение и развитие языка как своего рода «естественный» процесс. Новейшие исследования позволяют утверждать, что Демокрит создал влиятельнейшую в античной науке концепцию истории культуры исходя из принципа общественного развития, стимулируемого «потребностью» В этой связи он касался и вопроса о происхождении речи и языка. Из пересказа историка Диодора (I в. до н. э.; стр. 33), излагающего построение Демокрита в лучшем случае из вторых рук, мы узнаём, что Демокрит приписывал происхождение человеческих сообществ необходимости совместной защиты против зверей; в этот период человеческий «голос» был еще бессмысленным и нерасчлененным. Потребность в общении привела к постепенному зарождению членораздельной речи и установлению «символов» для изъяснения вещей друг другу (термин «символ» вряд ли принадлежит Демокриту, но в нем подчеркнут момент отсутствия связи между именем и вещью в смысле «природной» теории). Поскольку человеческие общества возникали в разных местах независимо одно от другого, люди по-разному образовывали слова; так создались разные племена и разные языки. Изложение Диодора не дает однако ответа на основной вопрос: как Демокрит представлял себе «установление» значащих слов, переход от асемантического к семантическому.