Принцип внутреннего убеждения в уголовном судопроизвожстве

     Религиозное понятие совести непосредственно  связано с понятием о  нравственности, с моралью и человеческой личностью (способность осуществлять моральный  самоконтроль). Сторонники религиозного обоснования нравственности выдвигают  следующие аргументы: исторически первые моральные предписания сформулированы в религии; нравственные предписания имеют смысл лишь при предположении их абсолютной непререкаемости, т.е. признании их божественного происхождения. Последний аргумент рассматривается религиозно ориентированными мыслителями как единственная гарантия против релятивизации, превращая ее в простой продукт изменяющихся социально-исторических условий существований человека. Действительно, вопрос об опасности субъективизма и релятивизма в нравственных представлениях является одним из острых вопросов философии. Философия рассматривает этот вопрос в контексте соотношения объективности, общезначимости нравственных требований и автономии нравственности: нравственность сохраняет свою специфику лишь в том случае, если она не зависит ни от каких приходящих извне соображений. Как настаивает Кант, критерием нравственности может быть только безусловность и категоричность самого нравственного закона. В этом смысле совесть независима от религии, которая часто подчиняет моральное осознание религиозным соображениям, стоящим, якобы, выше любых нравственных предписаний. Уже в Древней Греции религиозное обоснование нравственности подвергается критике. Согласно диалектическому материализму, религиозная форма обоснования нравственности, является одной из самых распространенных, в предшествующей истории общества, т.к. она наиболее соответствовала характеру социальных отношений людей в обществе, где деятельные способности человека отчуждались от него самого и противостояли ему в качестве независимых от него сил. Действительным источником, моральных представлений, является реальная жизнедеятельность людей, прежде всего их общественные потребности и интересы. Религия включает в свои "божественные заповеди" лишь то, что стихийно вырабатывалось моральным сознанием общества. Нельзя забывать и о том, что разные религии выдвигали различные, подчас даже противоположные, моральные предписания.

     Согласно  философских воззрений, совесть - этическая  категория, выражающая высшую способность  личности к моральному самоконтролю, стороны его самосознания. В отличии от чувства долга, совесть включает самооценку уже совершенных действий на основе понимания человеком своей ответственности перед обществом. Совесть обязывает человека своими действиями не просто заслужить уважение к себе (не унижать себя), как чувство чести и личного достоинства, но полностью отдавать себя служению обществу, передовому классу, человечеству. Совесть, кроме того, предполагает способность индивида критически относится равно к своим и чужим мнениям в соответствии с объективными потребностями общества, а также ответственность человека не только за собственные действия, но и за все то, что происходит вокруг него.

     В русском языке В.И. Даль дает следующее  определение совести: это нравственное сознание, нравственное чутье или  чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором  отзывается одобрение или осуждение  каждого поступка, способность распознать качество поступка; чувство побуждающее к истине и добру, отвращение ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирожденная правда в различной степени развития.

     С.И.Ожогов, более современный, не совсем точный толкователь смысла русских слов, дает более лаконичное определение совести и считает, что "совесть - это чувство нравственной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми, обществом". Кроме этимологического понятия совести, различают философское, религиозное, правовое понятие совести.

       Совесть - общественно воспитываемая  способность человека. Она определяется  мерой его исторического развития, а также его социальной позиции  в тех объективных условиях, в  которые он поставлен. Как объективная  ответная реакция человека на  требования общества и его прогрессивного развития, совесть является не только внутреннем двигателем нравственного усовершенствования личности, но и стимулом его деятельно-практического отношения действительности. Совесть может проявляться как в рациональной форме осознания нравственного значения своих действий, так и в комплексе эмоциональных переживаний (угрызения совести). Воспитание в каждом человеке совести -одна из наиболее важных сторон формирования личности.

     Как формы общественного сознания и  общественных отношений совесть и право имеют между собой много сходного, т.к. выполняют общую социальную функцию: регулируют поведение людей в обществе.

     И совесть и право представляет собой совокупность относительно установленных  норм (правил, предписаний), выражающих волю народа, а также в определенной мере - некоторые общечеловеческие представления о справедливом и должном. Эти нормы имеют всеобщий характер, распространяются (по крайней мере формально) на всех членов общества. Несмотря на то, что норма права носит, за редкими исключениями (обычное право) письменный характер, т.е. официально провозглашается государством, а нормы совести в основном живут в общественном сознании, и совесть и право представляет развернутые системы права поведения, охватывающее практически всю совокупность общественных отношений. Самое важное различие между совестью и правом касаются способов, каким они регулируют поведение людей. Исполнения норм права обеспечивается при необходимости мерами принуждения (административными, уголовными санкциям) с помощью специального аппарата правосудия, которое осуществляется должностными лицами. Требование совести поддерживаются личной убежденность индивида, силой общественного мнения, т.е. моральная санкция осуществляется мерами духовного воздействия.

     Сказанное позволяет сделать  вывод, что  с правой точки зрения, судейская  совесть, это способность должностного лица к моральному самоконтролю при  принятии решения, и она  должна основываться на таких качествах, как справедливость, разумность, добросовестность.

     Сущность  убеждения как принципа оценки доказательств  закреплена в ст.17 УПК РФ: "судья, присяжные заседатели, а также  прокурор, следователь, дознаватель  оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному  на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью".

       Будучи самостоятельным принципом  доказательственного права, внутреннее  убеждение является в то же  время составляющей такого важного  принципа как свобода оценки  доказательств, впервые сформулированного законодателем, и потому, нуждающемся в научном толковании.

     Под содержанием судейского убеждения  как принципа оценки доказательств  традиционно понималась свобода  лиц в оценке доказательств по каждому конкретному делу²⁴, означающая, что "…подход к оценке доказательств на любой стадии включает непредвзятость, отсутствие предустановленности, независимость"²⁵. В целом этот принцип характеризуется следующим: во-первых, "указание закона на внутреннее убеждение нужно прежде всего понимать как исключительность компетенции лица, ведущего производство по делу. Тем самым закрепляется прерогатива этого лица в области оценки доказательств, подчеркивается, что оценка доказательств является его неотъемлемым правом и обязанностью. Перелагать ее на кого-либо или руководствоваться оценкой, данной другим лицом,… судья не вправе"²⁶. В этом смысле внутреннее убеждение понимается, как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств. Во-вторых, "закон не предписывает, какими доказательствами должны быть установлены те или иные обстоятельства, не устанавливает заранее силы доказательств, преимущественного значения видов доказательств, количественных показателей достаточности доказательств для того или иного решения по делу"²⁷. При этом закон не знает заведомо "лучших" или "худших" доказательств. Всякая попытка наделить какое-либо доказательство, например, показания обвиняемого или заключение эксперта, предустановленной силой и значением недопустима.

     В-третьих, оценка доказательств не может быть произвольной. Поэтому принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению  всегда был неразрывно связан с принципом  всесторонности, полноты и объективности  рассмотрения всех обстоятельств дела в их совокупности, закрепленном в ст.20 УПК РСФСР. В самом общем виде "всесторонность… означает выдвижение всех возможных версий происшедшего; полнота - учет всех "за" и "против" по каждой версии; объективность - с одной стороны, беспристрастность в выдвижении и проверке версий, с другой - стремление к познанию материальной истины"²⁸.Данный принцип в первую очередь был направлен на ограничение субъективизма, предвзятости, ведущих к обвинительному уклону в деятельности не только судей, но и следователей, прокуроров и дознавателей. Невыполнение данных требований являлось одним из наиболее частых оснований отмены судебных приговоров вышестоящими инстанциями.²⁹ К большому сожалению, УПК РФ его вообще не предусмотрел, перечеркнув главную цель уголовного процесса - достижение объективной истины. Думаю, в таком случае, внутреннее  убеждение должностных лиц абсолютно не застраховано от превращения в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, что на практике ведет к вынесению необоснованного, а вместе с тем и незаконного приговора. Одного провозглашения принципа оценки доказательств по внутреннему убеждению недостаточно, если не предусмотрены гарантии обеспечения его объективности.

     В-четвертых, внутреннее убеждение должно строго опираться на достоверные факты и основываться на проверенных и рассмотренных в деле доказательствах. Ни одно решение не может быть основано на предположениях, или на не проверенных данных,. Так, например, в своем постановлении "О судебном приговоре" Пленум Верховного Суда РФ обращает внимание судей на то, что "… суд не в праве ссылаться в подтверждение своих выводов на собранные по делу доказательства, если они не были исследованы судом и не нашли отражения в протоколе судебного заседания", что по делу должны быть "…исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены".³⁰

     В-пятых, лицо не связано  оценкой доказательств, которую дали другие лица или органы в предшествующих стадиях процесса или в пределах данной стадии. Но это утвердение конечно, не означает, что следователю, дознавателю, прокурору и суду абсолютно безразличны оценки, которые даются доказательствам со стороны защитника, потерпевшего, обвиняемого, эксперта и т.д. Как верно отметили авторы "Теории доказательств…", "прислушиваясь к их суждениям и оценивая их со своей стороны, скорее можно прийти к правильным выводам… Но речь идет об учете и рассмотрении мнений иных участников процесса, а отнюдь не об автоматическом следовании за ними".³¹

     С учетом изложенного можно сказать, что внутреннее убеждение как свободное от внешнего принуждения и не связанное формальными предписаниями искание истины, является необходимым условием оценки доказательств, характеризует сам подход к оценке доказательств. Однако среди процессуалистов до сих пор отсутствует единое понимание функционального назначения убеждения в доказывании. Одни понимают его в качестве метода оценки судебных доказательств³², другие - как метод и результат оценки³³, третьи считают убеждение и принципом, и методом, и критерием оценки доказательств³⁴, некоторые авторы даже трактуют его как способ оценки³⁵.

     По  мнению В.Д.Арсеньева, внутреннее убеждение  как метод оценки доказательств  означает "несвязанность… суда…  в определении силы и значения каждого доказательства в отдельности  и всех их в совокупности"³⁶. На мой взгляд, с приведенной точкой зрения согласиться нельзя, поскольку здесь идет некоторая подмена понятия. Ведь что такое метод? Согласно положениям диалектического материализма, это "форма практического и теоретического освоения действительности, исходящего из закономерностей движения изучаемого объекта; система регулятивных принципов преобразующей, практической или познавательной, теоретической деятельности"³⁷. И, поскольку "судейское убеждение представляет собой не практическую или познавательную деятельность, а только их результат"³⁸, постольку, думаю, правильно определять его как "принцип", выражающий собой начало, основу знаний, руководящее, основное правило поведения или деятельности.

     Взгляд  на внутреннее убеждение как критерий истины, а также критерий оценки доказательств длительное время был весьма распространен в процессуальной литературе. Известна позиция А.Я.Вышинского, который утверждал, что "единственным мерилом доказательств новейшая теория справедливо признает не свойства этих доказательств, а единственно степень судейского убеждения"³⁹. М.С.Строгович наряду с другими учеными, исходя из положений материализма, доказал, что единственным критерием истины в уголовном судопроизводстве может быть практика, т.е. "вся совокупность практической деятельности людей в прошлом и настоящем времени"⁴⁰.Однако, отрицая внутреннее убеждение как критерий истины, М. С. Строгович, Я.О.Мотовиловкер⁴¹ придерживались мнения, что для такой сферы деятельности судей, как оценка доказательств, судейское убеждение сохраняет значение критерия. Они полагали, что "нельзя смешивать критерий оценки доказательств, при помощи которой устанавливается истина, и критерий истинности выводов суда, получаемых при помощи доказательств"⁴². Т.е., рассматривалось двоякое понимание критерия в уголовном судопроизводстве, где деятельность суда по установлению истины отграничивалась от деятельности суда по оценке доказательств. Подразумевая под критерием способ поиска истины, М.С.Строгович предлагал строить познавательную деятельность таким образом, чтобы поиск истины осуществлялся только на основе  убеждения. Когда же знания будут накоплены, выводы сформулированы, тогда следует применять критерий практики, на основании которого можно определить истинность имеющихся знаний и выводов. Тем самым отрицалось воздействие практики на процесс судебного познания и допускалось ее применение лишь для определения истинности результатов познания.

     Если  признать эту точку зрения правильной, то тогда получается, что достоверность, истинность доказательств проверяется лицом через его же психическое состояние - убеждение. Такая трактовка, конечно, является неверной, и здесь я полностью согласна с мнением В.Д.Арсеньева, который подчеркивает, что "критерий (показатель, мерило) должен лежать вне того явления, критерием которого он является"⁴³. Иначе объективный критерий заменяется субъективным, игнорируется тот факт, что внутреннее убеждение может быть и неправильным. Подобное утверждение, что достоверность определяется чувством уверенности, возникающим в сознании судей, может существовать только в рамках концепции идеализма, что неприемлемо в рамках российской теории доказательств.