• 2-й эмиграции
при помощи и содействии представителей
1-й эмиграции удалось создать идеологическую
платформу для свержения советского режима.
Третья эмиграция
Третья эмиграция
охватывает более значительные временные
рамки в сравнении с 1-й и 2-й, которые являлись
скорее беженскими эмиграциями, своеобразными
эмиграционными выбросами в короткий
период времени. Третья эмиграция включает
весь период холодной войны, начиная с
послевоенного времени и до 1991 г., когда
был принят закон, снимающий все ограничения
на выезд за границу. За этот период времени
Совет. Союз потерял 1 136 300 своих граждан.
Выехало 592 300 евреев, 414 400 немцев, 84 100 армян,
24 300 понтийских греков, 18 400 евангелистов
и пятидесятников и 2 800 человек других
национальностей .
Третья эмиграция
является самой длительной из всех исходов.
Этот достаточно продолжительный промежуток
времени С. Хайтман разбивает на четыре
этапа: 1948–1970 гг.; 1971–1980 гг.; 1981–1986 гг.
и 1987–1989 гг.. Первый период характеризуется
относительно нерегулярным выездом «избранных»
евреев, немцев и армян в Израиль, Германию
и Францию вследствие прямого воздействия
правительств этих стран в пользу эмиграции.
2-й период охватывает уже значительную
и регулярную эмиграцию как результат
ослабления внутреннего полит. контроля
внутри Советского Союза и улучшения отношений
между странами запада и СССР. Третий этап
отмечается ослаблением эмиграционного
потока вследствие усиления внутреннего
контроля за эмиграцией и нового обострения
отношений между Советским Союзом и западными
странами. И последний, четвертый этап
связывается с продолжением перестроечного
периода в СССР и вступлением в 1986 г. в
силу новых правил выезда, существенно
упрощающих процедуру эмиграции (Постановление
Совмина СССР от 28.08.1986 № 1064). окончание
этой странной, с правовой точки зрения,
эмиграции, когда разрешения на выезд
выдавались «избранным» представителям
некоторых этнических групп, логичнее
было бы относить не к концу 1980-х гг., как
полагает С. Хайтман, а к маю 1991 г. Именно
тогда Верховный Совет СССР принял закон
«О порядке выезда из СССР и въезда в СССР
граждан СССР», с принятием кот., устанавливающего
четкие правила выезда, въезда и проживания
граждан страны за рубежом, «упраздняется»
третья эмиграция и одновременно начинается
4-я.
Очевидно,
что эмиграционная политика в Советском
Союзе в своем правовом аспекте не претерпела
сущест. изменений со времен создания
советского государства. Выезд в основном
осуществлялся по программам воссоединения
семей. По крайней мере в официальных опубликованных
документах, регламентирующих въезд —
выезд советских граждан из СССР, нет ни
слова о том, что правом на эмиграцию обладают
те или иные этнические (или другие) группы.
Особо следует выделить подписание СССР
Хельсинкского акта в 1975 г. Именно с этого
момента у граждан Советского Союза появились
правовые основания покинуть страну, обосновывая
это не семейными или этническими мотивами.
Надо сказать, что людей, способных бросить
вызов государству, оказалось не так много.
В целом же следует констатировать полный
правовой вакуум в Советском Союзе по
вопросу эмиграции и фактическое непризнание
права на эмиграцию своих граждан.
Очевидно,
что решения о выезде принимались властями
достаточно волюнтаристски и определялись
конъюнктурными полит. соображениями.
И только когда совет. правительство уже
во времена перестройки сняло ограничения
на выезд, поток эмигрантов снова значительно
увеличился. Можно предположить, что 3-я
эмиграция шла под полным контролем руководства
СССР, а отнюдь не под влиянием западных
стран, как это принято полагать. Третья
эмиграция была в основном добровольная,
подготовленная, планируемая и официально
разрешенная, в смысле «разрешения на
выезд». То есть речь не шла о свободной
эмиграции по личному желанию любого гражданина.
Такой постановки вопроса даже не возникало.
Еще одной особенностью 3-й эмиграции было
принятие предварительного решения и
подготовка к эмиграции. Те, кто ставил
своей целью добиться разрешения на выезд,
готовили себя к эмиграции заранее, что
проявлялось как минимум в противостоянии
внешней совет. среде, в которой желание
уехать уже рассматривалось как предательство.
Чтобы выехать
из страны без особых проблем, необходимо
было по крайней мере декларировать лояльность
властям, а мотивы выезда объяснять национальными
симпатиями и «зовом предков», что и делали
значительное количество совет. людей,
имеющих в паспорте запись «еврей», «немец»,
«грек» или «армянин».
3-я эмиграция
не была полит. в своей массе, за исключением
небольшого по количеству диссидентского
движения, кот. и дало основной полит. окрас
3-й эмиграции и полит. идею борьбы с совет.
режимом. Поэтому эмигранты 3-й волны могут
восприниматься как активные противники
совет. режима, что не соотв. действительности.
Это были лишь несогласные или недовольные
совет. режимом. Для многих людей, покидающих
СССР в 3-ю эмиграцию, была очевидна несостоятельность
совет. государства. В основном это осознавалось
в его внешних, бытовых проявлениях: постоянный
дефицит товаров, очереди, бытовая неустроенность
и т. д. Добавлялась еще и очевидная ложь
СМИ, партийных работников, запрещение
свободной прессы, литературы, музыки.
Все это связывалось с ущербностью совет.
власти и ее неспособностью построить
социализм с «человеческим лицом», однако
это редко приводило к полному отрицанию
советского строя.
Лишь позднее,
уже в эмиграции могла произойти тотальная
переоценка всего совет. режима. 3-я эмиграция
дала множество ярких творческих личностей:
поэтов, писателей, философов, композиторов,
ученых. Однако 3-у исходу не удалось создать
ни одного значимого «собственного» полит.
движения, партии, как это сделали 1-я или
2-я эмиграции. Представители 3-й волны
охотно критиковали те или иные полит.
партии зарубежной России или присоединялись
к ним. Но они не оставили после себя оформленных
полит. течений, идей и реальной полит.
силы,
Кот. могла
бы послужить базой, платформой для последующего
развития антисовет. борьбы. Более того,
полит. идеология, господствующая в Советском
Союзе, не казалась им совсем чужой. При
известной модернизации она даже могла
бы быть вполне приемлемой, что шло вразрез
с мнением большинства первого и второго
исходов.
Третья эмиграция
не преследовала цели сохранить культуру
страны исхода, традиции, обычаи, веру
и т. д. Во-первых, потому, что в основном
это были представители различных этнических
групп, кот. далеко не во всех аспектах
идентифицировали себя с русской культурой.
Например, православие чаще всего не рассматривалось
в качестве нравственной основы и не являлось
ориентиром для самоидентификации; и,
во-вторых, речь шла уже о совет. культуре,
кот. не подвергалась угрозам исчезновения
и деформации в Советском Союзе, а культивировалась
и всячески укреплялась. У 3-й эмиграции
не было цели сохранять те ценности, тот
уклад отношений, кот. практиковался в
Советском Союзе. Наоборот, от него хотели
избавиться; по сравнению с 1-й и 2-й эмиграциями
третья эмиграция представляла собой
носителей совет. атеистической культуры,
с ее символами, героями и ценностными
основами, отличной от той культуры, которую
несли 1-й и 2-я эмиграции, в значительной
степени базирующейся на ценностях православия.
В качестве основных
отличительных признаков, характеризующих
третью эмиграцию, можно выделить следующие:
• Преобладание
экономического характера эмиграции
• Легитимный
характер миграции. Совет. режим «отпускал»
эмигрантов добровольно, хотя эмиграция
велась по советским «правилам игры» и
под контролем советского режима. Это
не было бегством или отступлением и не
было связано с риском для жизни.
• Отсутствие
правовой базы для эмиграции. Выборочность
эмигрантов и групп эмигрантов.
• Третья
волна не представляла в своей массе убежденных
политических противников режима, а лишь
недовольных режимом. Подавляющее большинство
3-й эмиграции признавали легитимность
советского режима и не желали с ним активно
бороться (за исключением диссидентского
движения).
• Отсутствие
собственных политических движений и
партий.
• Уход во
«внутреннюю» эмиграцию. К фактической
эмиграции представители 3-й волны готовили
себя заранее, и многие годы жили ожиданием
выезда и подготовкой к выезду. Другими
словами, эмиграция не происходила «вдруг»,
вследствие внешних обстоятельств , а
была спланирована.
• Этнический
характер эмиграции, т. е. возможность
выезда только для определенных этнических
(или религиозных) групп.
• Третья
эмиграция была совет. не только с юрид.,
но и с культурной т.зрения. Выезжали носители
совет. культуры, отличной от той культуры,
в кот. была воспитана 1-я и, отчасти, 2-я
эмиграции.
4-я эмиграция
Начало 4-й
эмиграции, как было сказано выше, связывается
с принятием в 1991 г. закона «О порядке выезда
из СССР и въезда в СССР граждан СССР»,
вступившего в силу 1 января 1993 г. В отличие
от всех трех предыдущих эмиграций 4-я
не имела (и не имеет) никаких внутренних
ограничений со стороны советского, а
впоследствии — российского правительства.
Масштабы выезда регулировались уже только
миграционными квотами принимающих стран,
и это принципиально меняло ситуацию.
Четвертый исход, как и третий, имел опять-таки
этнический характер и стал во многом
возможен лишь благодаря политике правительств
отдельных стран, кот. предоставили гарантии
представителям определенных этнических
групп. В первую очередь Германия, кот.
принимает на поселение этнических немцев
и еврейских переселенцев из бывшего СССР.
Следует отметить Израиль, имеющий специальную
программу по репатриации евреев, и Грецию,
в кот. также существуют правовые основания
для приема греков рассеяния. Однако в
настоящий момент львиная доля эмиграции
из России и из стран бывшего СССР падает
на Германию.
За период
с 1990 по 2000 г. только из России выехало
примерно 1,1 млн человек . В качестве наиболее
показательного примера, с т.зрения количества
прибывших мигрантов, можно рассмотреть
Германию. Здесь мы увидим, как минимум, три
основные группы эмигрантов-выходцев
с пространства бывшего СССР. Во-первых,
это немецкие переселенцы. По официальной
статистике германского федерального
административного ведомства с 1991 по 30
июня 2004 г. в Германию прибыло свыше двух
миллионов «поздних переселенцев» , причем
подавляющее большинство из них (92,3 %) приехали
с территории бывшего Советского Союза.
Из прибывших в период между 1992 и 2002 г.
более половины (53 %) составили переселенцы
из Казахстана; более 1/3 (37 %) — из России.
Оставшиеся 10 % приходятся на остальные
страны бывшего Советского Союза. 2-я группа
эмигрантов — это еврейские контингентные
беженцы, для кот., как и для этнических
немцев, предусмотрены особые интеграционные
программы. В отличие от немецких переселенцев
их количество намного меньше. С 1991 г. было
подано 215 тыс. заявок на иммиграцию в Германию.
Фактически же с территории бывшего СССР
приехало на постоянное место жительства
190 тыс. еврейских переселенцев.
Третью группу
образуют лица, имеющие российское гражданство
и не попадающие под действие двух вышеупомянутых
переселенческих программ. Эту разнородную
во всех отношениях (включая и этнический
состав) группу можно обозначить как «россияне».
Понятно, что в данную категорию можно
записать кого угодно, в т.ч. тех же немцев
или евреев, кот. по каким-либо причинам
не хотят воспользоваться своим «кровным
правом» на эмиграцию и едут по общим правилам.
Поэтому для «россиян» в общей массе 4-й
эмиграции трудно выделить какой-либо
четкий объединяющий критерий, кроме,
пожалуй, отсутствия такового.
Количество
выходцев с территории всего бывшего СССР,
проживающих в Германии с паспортами новых
государственных образований, равно 513
530 человек. Но здесь надо учитывать и тот
факт, что в данную категорию входят также
те еврейские переселенцы, кот. проживают
в Германии как граждане стран — наследниц
бывшего Советского Союза и, соответственно,
имеют их паспорта и учитываются как иностранцы.
Поэтому фактический удельный вес «россиян»
в общей массе 4-й эмиграции относительно
невысок.
Как и все
предыдущие исходы, 4-я эмиграция имеет свои, только
для нее характерные особенности.
1-й - ее участники, относясь уже к различным
странам исхода, в культурном смысле являются
выходцами одной и той же уже несуществующей
страны, с характерной для нее культурной
средой. В этом отношении бывший СССР выполняет
интегративную функцию, способствуя образованию
«русскоязычного транснационального
пространства». Это происходит и в тех
случаях, когда эмигранты стремятся во
что бы то ни стало «откреститься» от совет.
прошлого. В этом случае прошлое так или
иначе используется ими в качестве «точки
отталкивания», в то время как другие эмигранты
подчеркивают важность и значимость совет.
опыта, и тогда совет. прошлое используется
в качестве «точки притяжения». Парадокс
в том, что социализация в СССР, совет.
опыт, в том числе и любое к нему отношение,
как раз и сближает эти две, казалось бы,
разные группы, составляя две стороны
одной медали. Принадлежность к категории
«русскоязычных» подразумевает не только
знание русского языка,
близкое
знакомство с русской культурой, но и важные этапы
социализации, пройденные в республиках
Советского Союза. Несмотря на значительные
культурные различия между республиками,
в СССР существовали общие образцы поведения
и мышления, которые усваивались всеми
индивидами с детского возраста, поскольку
были необходимы для успешного преодоления
каждодневных проблем. Национальная политика
Советского Союза, затушевывание религиозных
основ культуры и известные идеологические
доми-
нанты были
призваны гомогенизировать население
СССР и создать нового «советского человека».
Это оказывало существенное влияние на
характер мышления, понимание ценностей,
идентификацию, нормы поведения индивидов
и т. д. Данный ценностно-нормативный аппарат
не исчез вместе с распадом СССР, а продолжает
транслироваться индивидами-выходцами
из бывшего Советского Союза в местах
их настоящего проживания. Это и является
основной особенностью 4-й эмиграции —
создание особого
русскоязычного
транснационального пространства с совет.
культурной спецификой. В качестве определения
групповых границ наряду с языком («русскоязычные»)
используется ощущение принадлежности
к бывшему Советскому Союзу и идентификация
(как позитивная, так и негативная) себя,
своей группы с более несуществующей страной.