Низкопродуктивное земледелие доиндустриальной России обусловило также слабое развитие городов, которое  в доиндустриальных обществах определяется масштабами аграрного прибавочного продукта.

      На  развитие русской цивилизации неизгладимый отпечаток наложило принятие христианства в его православной разновидности с характерными для него низкими оценками мирского труда, обрядоверием и цезарепапизмом.

      Восточно-христианская религиозная традиция рассматривала труд как неприятную необходимость, наказание человечеству за первородный грех. Русское православие не давало высших духовных санкций для активной работы в миру. Подобные факторы обусловили «нерыночность» русского национального характера, преобладание этики выживания, отношение к накопительству и собственности как к отрицательным ценностям. Русский праведник стесняется требовать адекватную плату за свой труд, опасаясь проявить жадность, погоню за мелкой и презренной выгодой. Подобный «сверхэкономизм» создает мощные преграды для развития рыночного хозяйства: человек, желающий жить «по совести», предпочитает полунищенский труд «грязному» бизнесу, а предприниматель обречен жить в атмосфере морального вакуума, чувствовать себя иностранцем в собственной стране. [10; с. 80-82]

      «Антиэкономизм» православия обусловил существование бедности как типа культуры. Русской культуре свойственно более терпимое и гуманное, чем на Западе, сочувственное отношение к неудачникам хозяйственной деятельности, а сама по себе бедность не воспринималась как признак отверженности. Помощь бедным составляла важнейшую нравственную обязанность христианина. Таким образом, православное христианство при помощи этических норм закрепило перераспределительные обычаи крестьянской общины.

      Таким образом, русское православие культивировало традиционализм российской экономической культуры. «Традиционалистский» строй мышления выражается, в частности, в том, что человек не склонен заработать больше, он просто хочет жить так, как привык. Как отмечал еще М. Вебер, при затруднениях традиционалисты не меняют строй жизни, а сокращают потребности. Это высказывание М. Вебера подтверждается и результатами современных исследований. Так, в провинциальных городах России падение денежных доходов населения в 1990-е гг. не сопровождалось активизацией экономического поведения. Основной реакцией на материальные трудности было и во многом остается не приспособление к рыночной экономике, а бегство от нее.

      Сильное государство, которое одновременно является субъектом насилия по отношению к индивиду, а с другой стороны, выступающее источником любого возможного блага, формировало тип личности, отчужденной от управления страной, но, с другой стороны, редко открыто противостоящей государственному насилию. Указанные особенности порождали особую этику неформальных отношений контроля и распределения ресурсов. Институты пожалований и жалоб обусловили приспособление к специфическим каналам получения материальных благ - не через независимость и свободную конкуренцию, а через лояльность к власти. Формировались персонифицированные «социально ориентированные» экономические стратегии, в отличие от «рыночноориентированных» на Западе. Отсюда - гипертрофия надежд «маленького человека» на верховную власть, оправдание ее вмешательства в жизнь общества, что нередко уравнивалось и с оправданием самоволия.

      Российское  общество и в наши дни по традиции остается неэмансипированным от власти. Монархическая традиция, наивная русская вера в «доброго царя», ожидание Вождя, Хозяина, Лидера во многом преобладают в сознании народных масс вплоть до конца ХХ в. Точка опоры у россиян вынесена вовне, связана с верховной государственной властью. В России, в отличие от стран Запада, исторически сложился тип общественной системы, для которого характерны «перевернутые» отношения собственности и власти, в основе которого лежит эффективность власти, а не эффективность собственности.

      Социалистическая  революция 1917 года в России ознаменовала собой новый этап развития раздаточной экономики. Социалистический эксперимент оказался возможен (и жизнеспособен) в стране с давними традициями коммунальности, уравнительного распределения, доминирования политических задач над экономическими, внеэкономического принуждения со стороны государства, которому слабо развитое гражданское общество делегирует бремя ответственности за себя. Парадокс заключался в том, что советская система не противоречила народному желанию быть зависимыми от доброго и справедливого Царя, Отца, Хозяина. Место благодетеля теперь заняло Заботливое Государство. Родившись из традиций государственного патернализма, коллективизма и традиционализма, советский вариант социалистической идеологии стал мощным фактором их укрепления.

      Подобно тому, как столетиями ранее все  слои населения законодательно прикреплялись  к земле, отныне все трудоспособное население было прикреплено к государственным предприятиям и организациям, вне которых оно просто не могло иметь законных средств к существованию. Новым в экономических отношениях стал запрет частной собственности на средства производства, всеобщее обязательное участие в производственной и управленческой деятельности на объектах единой государственной собственности. [10; с. 83-85]

      Итак, рассмотрение исторических аспектов формирования российской экономической ментальности позволяет увидеть комплекс факторов, которые действуют сонаправленно, закрепляя в качестве основополагающих такие ценности, как коллективизм, государственный патернализм и традиционализм.

      Хозяйственные ценности и нормы российской цивилизации  создают принципиальные различия между российскими и западными социально-экономическими институтами. Если западные общества уже в доиндустриальную эпоху сформировались как система конкурирующих друг с другом относительно самостоятельных институтов, то в России все институты являются лишь частями единой нерасчленимой системой и не могут обособляться без угрозы кризиса российской цивилизации. Это приводит, в конечном счете, к объективному складыванию системы институтов, характерной для восточной институциональной матрицы.

      Поскольку в России точка опоры вынесена вовне, связана не с гражданским обществом, а с верховной государственной властью, то в ней, в отличие от стран Запада, исторически сложился тип общественной системы, для которого характерны отношения власти-собственности, схожие с обществами «азиатского способа производства». Важнейшей чертой российской экономической культуры была и все еще остается неприменимость западного принципа священности и неприкосновенности частной собственности.

      Российской  национальной традицией, перекочевавшей из дореволюционной России в советскую и далее - в квазирыночную, является слабая правовая защищенность субъектов экономической деятельности, составляющей частью которой является слабая защита прав собственности. Высокие издержки по спецификации и защите частных прав способствовали формированию и преобладанию в России институтов общественной, а не частной, собственности.

      Сложность выбора пути реформирования российской экономики заключается в том, что, в то время как российская экономическая культура больше тяготеет к восточному типу, более привлекательным и престижным для России традиционно остается Запад, за основу реформирования в ходе российских модернизаций все время брались западные модели. То же самое происходит и сегодня.

      Этот  вывод, в свою очередь, позволяет утверждать, что в ближайшие годы российские экономические реформы неизбежно будут наталкиваться на «эффект постизма», «налог прошлого», «постсостояния» в массовом сознании. Он заключается в резком противоборстве старого и нового, противоречии между радикальным отторжением старого («дурное отрицание») и стремлением к максимальному его удержанию как чего-то стабильного, стойкой и привычной опоры. Это пример того, как «предыдущее тащит назад», когда прежние структуры и образы мышления стремятся обрести новую жизнь в новых структурах и новом мышлении. [10; с. 86-88]

     Таким образом, в процессе любых реформ экономики ключевой вопрос - это вопрос о соответствии выбранной модели экономического развития и адекватных ей институтов национальным традиционным институциональным формам, выработанным на протяжении столетий, среди которых одной из основных представляется национальный экономический менталитет. То есть это вопрос о соотношении традиций общества с процессами обновления. Национальная ментальность - это социально-психологическое состояние этнического сообщества (нации, народности, народа), отражающее результаты длительного и устойчивого воздействия естественно-географических и социально-экономических условий формирования и развития этого сообщества. Экономическая ментальность россиян нынешнего времени отражает длительную и трагическую историю нашей страны с XIV - XV вв.: мобилизационно-коммунальная производственная среда - фактор, который действует с самых начальных моментов развития российской цивилизации; православная этика - фактор, оказывающий сильное влияние на развитие национальной культуры уже тысячу лет; догоняющая модернизация, которая на протяжении трех столетий заставляет российское общество находиться в состоянии постоянной мобилизации; советский «эксперимент», под воздействием которого в течение более 70 лет осуществлялось целенаправленное идеологическое воспитание россиян.

ГЛАВА 2. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ  МОДЕЛЬ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ

2.1 Раздаточная экономика – базис российской цивилизации

      Институциональные рамки хозяйственной деятельности в России в значительной степени  задаются государством. Россия традиционно принадлежит к тем странам, которые больше ориентированы на государство, чем на гражданское общество. Идея сильной (вплоть до диктаторской) государственной власти в России имеет очень глубокие корни, связанные с российскими особенностями процессов политогенеза и модернизации.

      С IX в., с самого начала формирования государственности, в России складывается и затем постоянно воспроизводится хозяйственная система, которую О.Э. Бессонова называет «раздаточная экономика». [1; с. 31-32]

      В ареале российского государства  для обеспечения единства локальных  сред сформировалось институциональное  ядро с доминированием раздаточных институтов. Это означает, что выживание суперэтноса в данном географическом ареале обеспечивается базовыми институтами раздаточного типа, а рыночные институты являются лишь вспомогательными компенсаторными, проявляющими себя доминантными только в период институциональных трансформаций.

      Институт общественно-служебной собственности. Собственность в раздаточной экономике передается хозяйствующим субъектам под условие выполнения правил ее использования и управляется государственными органами. Общественно-служебную собственность отличают два признака: доступ к ней осуществляется только в форме службы, а права по ее распоряжению распределены между хозяйствующими субъектами и в полном объеме не принадлежат никому.

      В основе экономической организации раздаточного типа лежит служебный труд – участие в трудовом процессе на объектах общественно-служебной собственности и (или) выполнение определенных функций в интересах всего общества. Служебный труд носит обязательный характер, обусловленный внешними по отношению к каждому субъекту условиями, и означает выполнение определенных, предписанных обществом функций и обязанностей.

      Обеспечение материальных условий для выполнения служебных обязанностей в рамках общественно-служебной собственности  осуществляется через институт раздач. Объектами раздач могут выступать все виды материальных ресурсов и нематериальных условий: земля, рабочая сила, деньги, жилье, услуги, продукты, права и льготы. Институт раздач предопределяет также и формы владения материальными объектами, поскольку раздаче подлежат не только сами объекты, но и объем прав по их распоряжению, посредством которых определяются правила владения и использования этих объектов.

      Выполнение  производственных задач и формирование общественного богатства происходит через институт сдач, который представляет собой механизм аккумуляции материальных благ, ресурсов и услуг с целью их распределения через институт раздач.

      Движущим  механизмом раздаточной экономики  является координация сдаточно-раздаточных потоков, при которой каждый субъект стремится к максимизации своей доли, как соотношения между полученными раздачами и произведенными сдачами; а на уровне общества этот механизм обеспечивает баланс потоков сдач-раздач, что в существенной мере определяет социально-экономическую политику государства.

      Сигналы обратной связи, отражающие реакцию  участников общественного воспроизводства  на возникающие проблемы, передаются через институт административных жалоб. Раздаточная экономика находится в состоянии эффективного функционирования, если основу системы административных жалоб составляют жалобы-обращения. Если уровень жалоб-обращений превышает нормальный, то они скрыто накапливаются на уровне предприятий и организаций, а затем «выплескиваются» в средства массовой информации или направляются как проблемные сигналы прямо в центральные органы управления. Увеличение доли латентных жалоб и жалоб-сигналов означает ухудшение экономического положения. Когда такие жалобы приобретают массовый характер, они свидетельствуют о кризисе раздаточной экономики. [1; с. 34]