Симптомы дегуманизации современного законотворчества России в сфере защиты детей от преступности

12

О.В. Пристанская[1]

Симптомы дегуманизации современного законотворчества

России в сфере защиты детей от преступности[2]

В качестве целей государственной политики в интересах детей Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» 1998 г.[3] провозглашает осуществление прав детей, предусмотренных Конституцией страны, недопущение их дискриминации, а также восстановление их прав в случаях нарушений. Закон устанавливает, что государственная политика в интересах детей является приоритетной областью деятельности органов государственной власти Российской Федерации.

Вместе с тем, приходится констатировать, что созданная в постперестроечной России нормативная база в сфере охраны детства не соответствует задачам защиты детей, провозглашенным на уровне международных стандартов и федерального законодательства России. Предусмотренные ими  правовые гарантии предупреждения виктимизации несовершеннолетних, обеспечения их безопасности от преступных посягательств до настоящего времени отсутствуют в отраслевом законодательстве страны. На это обращалось внимание в рекомендациях Комитета по правам ребенка ООН, вынесенных в адрес России по итогам XXII сессии Генеральной Ассамблеи ООН (8 октября 1999 г.). В них указывалось, что государство-участник не в полной мере выполнило рекомендации о необходимости приведения внутреннего законодательства в полное соответствие с принципами и положениями Конвенции ООН о правах ребенка 1989 года. В связи с этим рекомендовано принять все необходимые меры для ускорения процесса реформирования законодательства и последовательного проведения в нем общепризнанного международно-правового принципа приоритетной охраны прав и законных интересов несовершеннолетних.

Данный принцип закреплен и в российском законодательстве, однако в практической и даже нормотворческой деятельности он проводится крайне непоследовательно. Так, вышеназванный федеральный закон закрепляет за органами государственной власти РФ, органами местного самоуправления, должностными лицами указанных органов в соответствии с их компетенцией обязанность оказания ребенку содействия в реализации и защите его прав и законных интересов, в том числе посредством принятия соответствующих нормативных правовых актов (п. 1 ст. 7).

Серьезным методологическим недостатком отечественного права является нечеткость в разрешении им коллизий между общегражданскими конституционными правами и свободами (правом на распространение и получение информации, свободой слова и творчества, свободой частной жизни и пр.) и общепризнанными правами и законными интересами несовершеннолетних. Отсюда и размытость в нем юридических границ обеспечения безопасности детей от злоупотреблений и противоправных посягательств взрослых лиц, недостаточно четкое определение приоритетных правоохраняемых объектов в рамках этого «правового поля». В конечном счете, указанные коллизии разрешаются не в пользу детей, составляющих почти четверть населения страны.

Подходы к решению обозначенного конфликта прав и свобод  давно уже установлены на уровне международных стандартов. Так, в любом случае возникновения угрозы нарушения прав несовершеннолетних международное право требует исходить из  принципа «приоритетности интересов детей, обеспечения государством особой их защиты». Конвенция ООН о правах ребенка предписывает уделять первоочередное внимание «наилучшему обеспечению интересов ребенка» во всех действиях в отношении детей, независимо от того, предпринимаются ли они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения,  судами, административными или законодательными органами». Декларация прав ребенка ООН провозглашает, что при издании с этой целью законов главным соображением должно быть наилучшее обеспечение прав ребенка (принцип 2). Аналогичные рекомендации содержатся во Всемирной декларации об обеспечении выживания, защиты и развития детей 1990 г. и Европейской конвенции «Об осуществлении прав детей» (ETS N 160)[4],

Европейский Суд, решения которого имеют прецедентный характер для всех государств – членов СЕ[5], постановил, что одной из целей законодательства является предоставление защиты уязвимым члена общества, таким как дети. «Защита прав и свобод других» отступает на второй план, когда этого требуют интересы защиты нравственных интересов и благополучия конкретных лиц или категорий лиц, которые нуждаются в специальной охране по таким причинам, как недостаток зрелости, психическая неспособность или состояние зависимости[6].

В законодательстве большинства ведущих стран Запада (США, Германии, Великобритании, Франции, Италии и др.) гарантируется приоритетность прав детей перед сопряженными с ними правами и свободами взрослых лиц. Подходы к разрешению конфликта права взрослых лиц на «информационную свободу» и «свободу творчества», с одной стороны, и права детей на «информационную безопасность», с другой, закреплены, к примеру, в Германском Законе о распространении материалов, вредных для молодежи (ЗРМВМ). В нем вопрос о том, имеет ли свобода творчества преимущество перед правовой защитой молодежи или вред для молодежи настолько велик, что свобода творчества должна отступить на второй план, предлагается решать на основе взвешивания обеих правовых ценностей. При этом наряду с компетентной профессиональной оценкой художественной ценности произведения предписывается «принимать во внимание и реальное влияние произведения искусства», а также то, что «несовершеннолетние могут видеть его по-другому, нежели взрослые». Если будет установлено, что вред для молодежи перевешивает чашу весов, то произведения искусства можно включать в список запрещенных для распространения среди молодежи материалов.

Международное право в числе всеобщих, универсальных для любой личности прав человека, дополнительно провозглашает особые, требующие повышенной правовой охраны права ребенка: на выживание до и после рождения (Преамбула и ст. 6 Конвенции о правах ребенка), на телесную и сексуальную неприкосновенность, особую защиту от сексуальной и иной эксплуатации (ст. 4, 33, 34 Конвенции о правах ребенка); на информационную безопасность (ст. 13, 17 Конвенции о правах ребенка). В качестве специфического для несовершеннолетних правоохраняемого объекта международным законодательством выделяется также «нормальное («гармоничное», «здоровое») развитие ребенка», включающее такие неотъемлемые  компоненты как «физическое, умственное, духовное, нравственное и социальное  развитие ребенка» (ст. 23, 27 п.1, 32 п.1 и др. Конвенции о правах ребенка). Гарантируется также обеспечение государствами-участниками «социального, духовного и морального благополучия ребенка» (ст. 17 Конвенции).

Аналогичные положения содержатся и в некоторых законодательных актах России, направленных на защиту прав и законных интересов несовершеннолетних. В «Основных  направлениях государственной социальной политики по улучшению положения детей в Российской Федерации до 2000 года (Национальный план действий в интересах детей)», принятых на основе Всемирной декларации об обеспечении выживания,  защиты и развития детей  в 90-е годы, ставилась задача «реализации прав детей на полноценное физическое, интеллектуальное, духовное, нравственное и социальное развитие». Федеральный закон РФ «Об основных гарантиях  прав ребенка в Российской Федерации» от 3 июля 1998 года в качестве одной из основных целей государственной политики в интересах детей в ст. 4 провозглашает «содействие физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию детей», а в ст.14 предусматривает меры по охране «здоровья, физической, интеллектуальной, нравственной, психической безопасности детей».

Однако названные нормы до сих пор в значительной части остаются декларациями, не подкрепленными в правовой системе России эффективными механизмами реализации и мерами юридической ответственности за их нарушение. Провозглашенные в качестве подлежащих приоритетной защите государства права детей на нормальное развитие, благополучие и безопасность пока еще не нашли должного отражения и развития в отраслевом законодательстве России (прежде всего, административном, уголовном, образовательном, информационном праве). Особенно важно соблюдать вышеназванные принципы при разработке и принятии законов в сфере уголовной политики, обеспечивающих безопасность детей от злоупотреблений и преступных посягательств.

К сожалению, некоторые уже принятые высшим законодательным органов страны, либо готовящиеся к принятию законопроекты, о которых пойдет речь далее, не только не развивают правовые гарантии практической реализации прав несовершеннолетних, но, напротив, содержат нормы, способные оказать выраженный криминогенный и виктимогенный эффект, усугубить процессы виктимизации детей и подростков, и криминализации основных сфер их жизнедеятельности, повысить их незащищенность перед общественно опасными посягательствами взрослых лиц, спровоцировать последних на злоупотребление доверием и зависимостью от них детей.

С горечью приходится признать, что в последнее десятилетие в России проявляются серьезные симптомы дегуманизации уголовной политики в отношении детей – жертв преступлений. Под гипнозом призывов к демократизации уголовного права и либерализации уголовной политики при разработке нового «пореформенного» законодательства  (в частности, Уголовного кодекса РФ, последующих изменений и дополнений к нему, УПК РФ) допущен недопустимый перекос в сторону смягчения уголовной ответственности взрослых преступников в ущерб интересам защиты их несовершеннолетних жертв. Такие тенденции усугубляют и без того сложную криминальную и виктимогенную ситуацию в стране, противоречат стратегии национальной безопасности государства, общепризнанным принципам и нормам международного права. Вразрез с международно-правовыми обязательствами России, принятыми во исполнение Конвенции ООН о правах ребенка и конвенционных норм Совета Европы, защита прав и законных интересов детей – реальных и потенциальных жертв преступлений не выделяется в качестве специального и приоритетного направления уголовной и криминологической политики государства.

В таких условиях специалистов в области защиты прав ребенка не могут не беспокоить попытки разрешения государством организационно-финансовых проблем своей карательной системы (недостаточности ее финансового, материально-технического и организационного обеспечения, переполненности мест предварительного заключения и отбывания наказания и пр.) путем декриминализации преступлений против несовершеннолетних, либерализации уголовной ответственности за общественно-опасные посягательства взрослых на детей, снижения правовых гарантий криминологической безопасности несовершеннолетних, повышения их виктимности. Карательную политику государства, в основу которой положена экономия репрессивных средств за счет снижения уголовно-правовой защиты основных, базовых прав детей – состоявшихся и потенциальных жертв преступлений, вряд ли можно оценить иначе, как недальновидную, безответственную и не лишенную цинизма.

У криминологов и специалистов в сфере правовой охраны детей не может не вызвать тревогу то обстоятельство, что вносимые в последние годы изменения и дополнения в действующее законодательство часто не улучшают, а, напротив, ухудшают ситуацию с обеспечением должной правовой защиты конституционных прав и законных интересов несовершеннолетних - фактических или потенциальных жертв преступных посягательств, в том числе со стороны взрослых лиц. Наблюдается негативная тенденция существенного снижения  гарантий прав и законных интересов несовершеннолетних в законопроектной деятельности Государственной Думы РФ, Правительства РФ, министерств и ведомств. Вносимые и принимаемые в последние годы изменения и дополнения в уголовное, уголовно-процессуальное, образовательное и другие виды законодательства порой не улучшают, а ухудшают ситуацию с обеспечением прав и законных интересов несовершеннолетних.

Так, к примеру, в ноябре 2003 г. Государственной Думой РФ принят законопроект № 304898 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», внесенный Президентом России. Под предлогом гуманизации уголовной политики в отношении лиц, совершивших преступления, и либерализации ответственности за нетяжкие экономические преступления он предусматривает «сквозные» изменения в Уголовный кодекс РФ, касающиеся базовых институтов уголовного права и затрагивающие большинство составов преступлений против детей. Фактически им предлагается новая редакция существенно реформированного Уголовного кодекса России.

Предложенные проектом новации по ряду позиций существенно снижают уровень уголовно-правовой защиты потерпевших, и, что особенно тревожит, наиболее уязвимой их части – несовершеннолетних жертв преступлений. Им, в частности, нивелируется повышенная общественная опасность фактического[7] и легального[8] рецидива преступлений (в том числе совершенных в отношении детей) и снижается ответственность за него в результате изъятия из Общей части УК РФ уголовно-правового института неоднократности преступлений (регламентированного статьей 16 УК РФ) и исключения из всех составов Особенной части УК РФ таких квалифицирующих признаков (по действующему УК повышающих уголовную ответственность), как неоднократность и рецидив преступлений.

Последнее противоречит Постановлению Конституционного Суда РФ от 19 марта 2003 г. N 3-П[9], признавшего «не противоречащими Конституции РФ и не нарушающими конституционный принцип равенства всех перед законом и судом положения Уголовного кодекса РФ[10] в части, касающейся регламентации уголовно-правовой квалификации преступления и назначения за него наказания при наличии у лица, совершившего это преступление, непогашенной или неснятой судимости, в том числе в случаях неоднократности и рецидива преступлений». В решении Конституционного суда подчеркивается, что предусмотренные Уголовным кодексом РФ уголовно-правовые последствия прежней судимости при осуждении виновного лица за совершение нового преступления не выходят за рамки уголовно-правовых средств, которые федеральный законодатель вправе использовать для достижения конституционно оправданных целей дифференциации уголовной ответственности и наказания, усиления его исправительного воздействия на осужденного, предупреждения новых преступлений и тем самым защиты личности, общества и государства от преступных посягательств.

Не соответствуют указанные положения законопроекта и международным стандартам в сфере защиты несовершеннолетних. В материалах и Рекомендациях №1583 осенней 2002 г. сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы, посвященных проблеме предупреждения рецидивных преступлений против детей (Страсбург), признается общее правило, согласно которому неоднократное совершение преступлений является обстоятельством, отягчающим наказание, и подтверждается необходимость учета рецидива  преступлений (как реального, так и легального) как квалифицирующего обстоятельства, предусмотренного в диспозициях норм Особенной части Уголовного кодекса с более строгим наказанием. Указанный принцип реализован в уголовном законодательстве многих европейских государств (в  Германии, Австрии, Норвегии, Швейцарии, Греции, Чехии, Словении, Болгарии, Эстонии и др.). 

К тому же выделение в диспозициях норм Особенной части УК РФ неоднократности и рецидива преступлений в качестве квалифицирующих признаков позволяет учитывать эти показатели при регистрации преступлений и получать более точные статические сведения о фактической распространенности рецидивной преступности (в том числе в отношении потерпевших детей).

В пояснительной записке к законопроекту содержатся заверения о возможности учета повышенной степени общественной опасности неоднократных преступлений путем назначения наказания по совокупности преступлений. В то же время в статью 69 УК РФ, регламентирующую данную процедуру, названным законопроектом вносятся изменения, существенно расширяющие возможности как полного, так и частичного поглощения менее строгого наказания более строгим.  Данное правило предложено распространить на преступления не только небольшой (как по действующему УК), но и средней тяжести. А, следовательно, санкция за неоднократно совершенные преступления против детей (например, ненасильственные половое сношение, мужеложство, лесбиянство и развратные действия в отношении малолетнего - ст. 134, 135, жестокое обращение с несовершеннолетним – ст.156 УК РФ) может быть поглощена более строгим наказанием, и виновный в них взрослый – рецидивист не понесет заслуженной ответственности.

Официально, де-юре, «президентским» законопроектом декриминализирована торговля детьми при отсутствии или недоказанности цели их экономической или сексуальной эксплуатации, либо изъятия у них органов или тканей. Фактически это означает невозможность привлечения к уголовной ответственности значительного числа субъектов данного преступления. Специалисты понимают, что наличие перечисленных выше целей у лица, сбывающего ребенка (продавца), а тем более у посредников и пособников доказать практически невозможно. К тому же, если упраздненная президентским проектом  статья 152 УК РФ предусматривала суровые меры уголовной ответственности за все сделки в отношении несовершеннолетних, совершаемые в любых формах и в любых целях, то поглотившая ее новая норма ст. 127-1 под названием «Торговля людьми» не охватывает передачи детей под видом подарка, погашения долга, мены, в целях усыновления, в том числе связанных с поставкой детей на экспорт.

Из специальной главы 20 УК «Преступления против семьи и несовершеннолетних» изымаются два состава преступлений: «вовлечение в занятие проституцией несовершеннолетнего» (ст. 151 действующего УК), и «торговля несовершеннолетними» (ст. 152 УК) вместе с особым набором квалифицирующих признаков, характерных именно для совершения сделок в отношении детей и позволявших дифференцированно учитывать общественную опасность каждого посягательства. Указанные составы переносятся, причем в урезанном виде, в общие составы преступлений (в новую статью 127-1 и ст. 240 УК РФ), размываются в них, утрачивают многие специфические квалифицирующие признаки и не смогут учитываться уголовной статистикой  в качестве преступлений против детей.

              Подобные «рокировки» позволяют незаметно провести декриминализацию общественно-опасных посягательств на несовершеннолетних и прямо противоречат международным стандартам. Так, Рекомендацией №1583, принятой на осенней 2002 г. сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы по проблеме предупреждения рецидивных преступлений против детей (Страсбург) признано целесообразным в особенных частях уголовных кодексов специально выделять преступления, потерпевшими от которых были дети, с целью дифференциации уголовной ответственности и получения точных данных о распространенности преступлений против детей.

Президентской редакцией Уголовного кодекса легализованы приобретение, хранение, перевозка, переработка и даже изготовление  всех видов наркотиков в размере до 10 доз, как мягких, так и жестких, при отсутствии у виновного цели их  сбыта (ст. 228 УК РФ). Одновременно сужаются границы уголовно-наказуемой пропаганды наркотиков – некоторые ее формы теперь будут разрешены, а именно, пропаганда применения в целях профилактики ВИЧ-инфекции и других опасных инфекционных заболеваний инструментов и оборудования, используемых для применения наркотиков (см. предлагаемое примечание к ст. 230 УК РФ).

Легализуются признававшиеся до настоящего времени преступлением приобретение и ношение газового и холодного оружия (ч. 4 ст. 222 УК РФ). Учитывая, что значительная часть стволов, изымаемых в организованных преступных группах, - это переделанное в огнестрельное газовое оружие, данная поправка может способствовать  дальнейшей криминализации общества.

Рассматриваемым проектом предусмотрено исключение и без того смехотворного наказания в виде лишения свободы до двух (!?) лет из санкции статьи 156 УК РФ, устанавливающей ответственность за жестокое обращение с несовершеннолетним родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности по воспитанию и надзору за ребенком (педагогом, воспитателем, врачом). Наиболее распространенным теперь будет назначение за данное преступление наказания в виде штрафных санкций до сорока тысяч рублей или в размере дохода осужденного за период до трех месяцев, то есть дополнительное обременение семейного бюджета, еще более снижающего уровень жизни детей в неблагополучных семьях.

Для сравнения, по статье 245 УК РФ жестокое обращение с животными карается арестом на срок до шести месяцев, а случае его совершения группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой либо неоднократно, - лишением свободы на срок до двух лет.

Декриминализируется причинение средней тяжести вреда здоровью по неосторожности, а это, к примеру, переломы ребер и мелких костей, термические и химические ожоги, сотрясение головного мозга средней тяжести, ранения и другие травмы, повлекшие утрату трудоспособности продолжительностью от трех недель до четырех месяцев[11]. Исключается указание на данное деяние в ч. 3 и 4 ст. 118, а равно в других нормах Особенной части УК (где оно предусмотрено в качестве последствия иных, более общих составов преступлений). К последним относятся преступления, сопряженные с неисполнением или ненадлежащим исполнением должностными лицами, руководителями организаций своих служебных обязанностей (ст. 201, 285, 286, 293 УК).  Эта же новация касается частичной декриминализации преступного нарушения правил безопасности в разных областях хозяйственной и иной деятельности: правил охраны труда (ст. 143 УК), правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ (ст.216), правил пожарной безопасности (ст.219), правил безопасности движения и эксплуатации практически всех видов транспорта (ст. 263, 264) и пр. В условиях крайне напряженной криминогенной ситуации в сфере обеспечения безопасности детей во всех сферах их жизнедеятельности такое решение представляется поспешным и непродуманным. Вспомним хотя бы недавнюю серию пожаров в школах и вузах страны.

В этом случае, вопреки приводимым в пояснительной записке к законопроекту уверениям, его принятие потребует дополнительных затрат из федерального бюджета на лечение и реабилитацию детей, пострадавших от жестокого или пренебрежительного обращения в семье, детских учреждениях, от халатного отношения взрослых к соблюдению установленных правил безопасности.

Предлагаемый законопроектом принцип исчисления штрафных санкций в фиксированных стоимостных показателях не позволит своевременно и адекватно учитывать инфляционные процессы, и. тем самым может способствовать реализации принципа обеспечения нерентабельности  преступной деятельности и развитию экономической преступности и высокодоходному криминальному бизнесу на детях (в том числе коммерческой эксплуатации несовершеннолетних).

Отдельные новации внесенного Президентом Российской Федерации проекта закона (по ст. 134, 135, 151, 240, 241 и 242-1 УК) включены в него, причем, в усеченном виде, из законопроекта №108017-3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», принятого 20 июня 2003 г. во втором чтении[12]. Последний, в отличие от «президентского» законопроекта,  имеет специальный предмет правового регулирования: это защита несовершеннолетних от нравственного растления, сексуального совращения и эксплуатации, предусматривает полноценный комплекс уголовно-правовых гарантий охраны детей и в полной мере соответствует международным стандартам защиты детей от растления.

В «президентский» законопроект не вошли, в частности, предусматривавшиеся указанным выше проектом новации, направленные на повышение санкций за преступления в отношении детей, усиление ответственности за наиболее опасные формы их сексуального совращения: групповые, организованные, в отношении двух и более потерпевших, развращение детей специальными субъектами, от которых они находятся в зависимости (в предлагавшихся  редакциях ст. 134, 135 УК), выведены за рамки уголовной ответственности клиенты детей-проституток, достигших 16-летнего возраста, и пр.

Игнорирование «президентским» законопроектом этих предложений замораживает большинство предусмотренных в УК РФ преступлений против половой неприкосновенности и нравственности детей на уровне нетяжких деяний, попустительствуя тем самым фактической безнаказанности взрослых преступников,  подпадающих под все акты амнистии, условно-досрочно освобождение из мест заключения. Такое решение противоречит современным международным стандартам[13], ориентирующим на ужесточение наказаний за преступления против детей, подрывает принцип законности и справедливости уголовной ответственности, снижает профилактическую роль уголовного закона. 

Очевидно, что некоторые из принятых в ноябре 2003 г. поправок в Уголовный кодекс России могут оказать выраженный криминогенный и виктимогенный эффект. Они не только вступают в конфликт с задачами обеспечения безопасности детей, их защиты от насилия, жестокого и ненадлежащего обращения, но и противоречат современным международным стандартам в этой сфере. Решение сугубо прагматические проблемы переполненности СИЗО, тюрем и исправительных колоний за счет снижения уровня безопасности детей и их защиты от преступников в цивилизованном  обществе негуманно, а, следовательно, недопустимо.

Новым УПК РФ, вступившим в силу 01.07.2003 г., также снижен по отдельным позициям уровень защиты несовершеннолетних потерпевших в уголовном процессе. К примеру, им на основании ст. 150  исключен обязательный порядок производства предварительного следствия по делам о притоносодержательстве  (ст. 241 УК) и незаконном обороте порнографии (ст. 242 УК), по подавляющему большинству дел о преступлениях против семьи и несовершеннолетних (ч. 1 ст. 150, ч. 1 ст. 151, 153 – 157 УК), включая вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления и антиобщественных действий без отягчающих обстоятельств (в том числе в занятие проституцией – ст.151); неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителями и иными лицами, на которых возложены обязанности по воспитанию и надзору за ребенком (ст. 156 УК). 

Дела о ненасильственных преступлениях против половой неприкосновенности малолетних (ст. 134-135 УК РФ) с июля 2002 г. переведены из подследственности органов прокуратуры в подследственность органов внутренних дел, не имеющих опыта расследования данной категории преступлений. Учитывая традиционно высокие показатели незаконных решений об отказе в возбуждении и прекращении указанных категорий дел, приведенные уголовно-процессуальные новации представляются недостаточно обоснованными. При этом не учтен тот факт, что установленный ст. 421 УПК РФ перечень обстоятельств, подлежащих установлению по делам о преступлениях несовершеннолетних, значительно превышает аналогичный перечень по делам о преступлениях взрослых лиц. Однако и в том, и в другом случае продолжительность дознания ограничивается 25 сутками (с учетом максимально возможного продления этого срока прокурором), выполнить за указанный срок весь объем следственных действий не всегда представляется возможным. В связи с этим специалисты высказывают мнение о целесообразности восстановления существовавшего ранее порядка обязательного проведения  предварительного следствия по делам о преступлениях несовершеннолетних.

Криминогенные и виктимогенные последствия способны повлечь за собой изменения в ст. 53 Закона «Об образовании», внесенные 25 июня 2002 года (N 71-ФЗ). Он фактически открыл в школы двери для лиц, имеющих неснятую и непогашенную судимость за преступления против несовершеннолетних, не являющиеся тяжкими или особо тяжкими. К ним относятся развратные действия (ст. 135 УК), половое сношение, мужеложство или лесбиянство с малолетними (ст. 134), притоносодержательство (ст. 241), распространение порнографических материалов или предметов, в том числе детской порнографии (ст. 242), вовлечение несовершеннолетних в антиобщественные действия (ч. 1 ст. 151), жестокое обращение с детьми (ст. 156) и пр. В соответствии с названным законом администрация образовательных учреждений теперь будет не вправе отказать в приеме таких лиц на педагогическую работу, если суд по каким-то причинам не назначит виновному лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью[14].

В то же время попытки на законодательном уровне улучшить положение детей наталкиваются на серьезное сопротивление со стороны разных маргинальных групп населения, заинтересованных в превращении детей в источник удовлетворения своих извращенных потребностей, в объект сексуальной, экономической и  коммерческой эксплуатации, в орудие извлечения наживы, и лиц, лоббирующих интересы таких дельцов. Так, например, официальная процедура прохождения в Государственной Думе упомянутого выше законопроекта «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (об усилении уголовной ответственности за нравственное растление, сексуальное развращение и сексуальную эксплуатацию несовершеннолетних)[15] заняла почти три года, завершилась принятием его 20 июня 2003 г. во втором чтении и частичным поглощением «президентским» проектом поправок в УК РФ. Судьба остальных его новаций, по-видимому, плачевна.