Правовое положение колонов

   Есть  вероятность, что первоначальный текст  постановления 332г. мог относиться к подвластным лично императору колонам его собственных имений либо земледельцам на землях, считавшихся императорскими.

   Императорским колонам посвящена большая часть конституций Константина, относящихся к этой проблеме. В них прослеживается общая тенденция ограничить деятельность колонов рамками имения и того занятия, которому они были предназначены своим положением земледельца.

   Земледельцы, сидевшие на государственных землях, меняли свою гражданскую принадлежность. Из originales городских земель они превращались в coloni originales экзимированных. С этих пор они уже не могли рассматриваться ни в качестве граждан, ни в качестве инкол городских общин. Их гражданские обязанности оказывались связаны с их конкретным местом жительства и с имениями их посессоров, куда наезжали представители администрации. Однако, городские общины, по-видимому, пользуясь тем, что эти земледельцы прежде всего несли в них повинности, стремились сохранить эту практику. Формально они, вероятно, исходили из традиции, в соответствии с которой origo этих земледельцев должна была по-прежнему связываться с городской общиной, к которой они первоначально были приписаны. Это соображение практически дополнялось тем, что в новом качестве императорских земледельцев такие колоны были вообще отстранены от гражданских honores et munera. Как представляется, законодательство Константина (как, возможно, и все такого рода законодательства) в отношении императорских колонов было связано именно с такими земледельцами, поменявшими свою принадлежность, а с ней и origo. Это могло бы объяснить причину появления в его правление законов о возврате колонов, явных прецедентов которым в прежнем законодательстве не сохранилось.

   Дальше  были похожие конституции. И как  будто выделяется из этого ряда конституций, посвященных колонам императорских  имений, популярное в современной  литературе постановление 357г. Оно также  сохранилось лишь в маленьком  фрагменте: "Если кто-либо пожелает продать или подарить имение, он не может на основе частного соглашения удерживать у себя колонов для перевода в другое имение. Ведь те, кто считает колонов полезными, либо должны удерживать их вместе с имениями, или оставить их другим, если сами не надуются, что имение принесет им пользу". В специальных работах по колонату эта конституция считается более определенным свидетельством прочной связи между колоном и имением, чем конституция 332г. В совокупности они вполне могут трактоваться как доказательство прикрепленности колона: конституция 332 г. запрещала покидать имение колону, а конституция 357 г. запрещала отделять колона от имения господину.

   Определенно можно сказать то, что какая-то зависимость колонов от имения в  течение первой половины IVв. отмечается только применительно к императорским колонам.

   Отсутствие  у колонов гарантий гражданского статуса в виде собственности  на землю (или хотя бы права претендовать на такую собственность) со временем неуклонно понижала их правовое положение.

   В посвященном колонам императорском законодательстве второй половины IV в. не только наблюдается резкое увеличение числа постановлений, но и появляются новые черты. Оно становится более многосторонним, продуманным и систематичным. Проблеме возврата колонов посвящен целый ряд постановлений, из содержания которых можно заключить, что были и не сохранившиеся. Законодательство только теперь стала занимать проблема ответственности колона за оставленные обязанности при своевольном переселении. Постепенно утвердился размер штрафа за подстрекательство колона к оставлению места жительства. Впервые возникла проблема правовых взаимоотношений прикрепленного колона с другими группами населения, в частности проблема смешанных браков.

   Итак, представляется, что переломным для  развития права колоната как системы, охватывавшей все связи колона с обществом, был период с 419 по 438 н. В 419 г. была издана конституция Гонория, вводившая 30-летний срок давности проживания колонов в имении. До окончания 30 лет (20 лет для женщин) колон, его имущество, потомство и т.п. принадлежали прежнему землевладельцу и возвращались в его имение. После окончания 30-летнего срока они приобретали связь с новым имением. Вводное предложение конституции различает колона местного происхождения и инквилина, хотя до истечения 30 лет они одинаково подлежали возврату на родную землю.

   Определенное  изменение стиля конституций  Юстиниана по сравнению с конституциями  второй половины IV в. показывает, что  и правительство, и колоны стояли теперь перед иными проблемами, чем прежде. Обширное колонатное законодательство второй половины IVв. было вызвано стремлением правительства внедрить римские принципы организации населения и нежеланием последнего им следовать. Колоны IVв. не всегда знали, что нельзя делать. Судьи не всегда знали, как решать возникавшие правовые проблемы. Землевладельцы не были довольны ограничением своих прав. Колоны VI в. хорошо знали, что такое прикрепление к земле. Стремясь избежать его, они не боролись против принципов прикрепления, а искали возможность обойти их. Общество VI в. уже привыкло к крепости земле значительной части сельского населения. Грань между адскриптициями и прочим обществом уже определенно сложилась. Правительство заботилось о сохранении стабильности такого порядка точно так же, как прежде римское правительство укрепляло грань между свободными и рабами.  
 
 

   Заключение

   Социальная  структура поздней Римской империи  по форме напоминала структуру римской  гражданской общины классической эпохи. Сословия сенаторов и декурионов, вместо сошедшего с арены всаднического сословия с теми же в широком смысле общественными функциями, составляли категорию honestiores. Плебс с более или менее намеченными в его среде градациями - humiliores. От них были отделены гражданско-правовой гранью рабы. Но со второй половины IV в. стала все более углубляться грань между городским и сельским плебсом, значительная часть которого стала оформляться в самостоятельное сословие колонов. Эволюция социальной структуры империи в этом направлении, по-видимому, была обусловлена объективными закономерностями функционирования античной общественной системы. В свое время Элий Аристид выделил две группы населения империи. Первую составляли обладавшие римскими гражданскими правами, которые входили в состав гражданской общины (polis). Вторую - те, кто не входил в гражданский коллектив. Одна группа осуществляла государственное волеизъявление в соответствии с конституцией, а другая служила только объектом приложения государственного господства. Сельский плебс империи все более отличался от лиц, приобщенных к гражданскому статусу. Общество в целом стало принимать негражданский облик, как бы эволюционирую в сторону оформления иерархии жестко разделенных сословий. Проведенные Юстинианом реформы прервали это развитие, формально восстановив его гражданский характер. Для этого юристы попытались перенести грань, отделявшую граждан от рабов, отделив ею от граждан и адскриптициев. Гражданский коллектив временно приобрел прежнюю четкость структуры, однако противостоявших свободным гражданам класс оказался состоящим из двух различных сословий. При этом адскриптиции заняли положение прежних сельских рабов, наиболее эксплуатируемой части этого класса. В то же время они сохранили ряд сословных черт, которые и юридически отличали их от рабов. Таким образом, к середине VI в. принцип прикрепления к имению постоянно живших на его земле земледельцев окончательно оформился в крепостное право. Гражданская основа статуса позднеантичного зависимого колона была полностью изжита и оставлена в прошлом. Позднеантичная структура имперского общества при Юстиниане достигла максимума в своем развитии.

   Специфика положения позднеантичных крепостных колонов определялась их местом в  общественной системе и особенностями  его правового оформления, присущими  Римскому государству. Современная западная литература ориентирована на сравнение римского колоната с античным рабством и средневековым крепостничеством. В поздней античности "рабство земле" колонов заместило античное рабство и стало отличительным признаком средневекового крепостничества.

   Опираясь  на традицию античного правового  восприятия общества, юристы Юстиниана  были вынуждены укреплять грань  между рабами и остальным населением, хоть в какой-то мере приобщенным  к свободе. В создававшейся им квази-гражданской правовой системе колоны-адскриптиции приобрели своеобразный статус: свободные по отношению к рабам и рабы по отношению к свободным гражданам. Прикрепление к земле было наиболее характерной чертой их статуса, который поэтому кажется уместным определить как крепостной. Хотя гражданское общество V-VI вв. противостояло классу рабов, стержневую, производственную основу последнего все более замещало сословие колонов-адскриптициев.

   На  западе до начала VII в. общество в основном сохраняло позднеримскую социальную структуру. В течение VI в. римское право, хотя и в вульгаризированном виде, было основой Кодексов варварских королей. Ликвидация римской государственной власти как будто должна была освободить колонов от обязательной связи с имением. Но длительное пребывание части населения в крепостной зависимости и развитие патроциниев над другой не прогшли бесследно. Позднеантичная эпоха закрепила значительную часть сельского населения за землей и, как следствие, за ее хозяевами. Общественный статус колонов реально понизился до крепостного. Они по-прежнему не могли покинуть землю. В то же время землевладельцы оказались свободны от контроля римского государства, запрещавшего изгонять колонов с земли. На первый план вышли общественные механизмы контроля над соблюдением взаимных прав. Известную роль при этом играли муниципальные органы, дефенсоры, церковь, а также распространявшие свое влияние администрация варварских королей и Византии. Начался процесс перехода к новой общественной системе, в которую путем длительной эволюции врастали позднеримские общественные порядки. Сохранившие отличия от рабов, колоны-оригинарии уже в VI-VII вв. по многим показателям своего реального положения стали напоминать их. Этому способствовало и влияние варварских общественных порядков, не знавших зависимости от места жительства и отождествлявших ее с рабской. В результате издавна и прочно сидевшие на чужой земле земледельцы, известные как оригинарии, инквилины, рабы превратились в разновидности сельских крепостных сервов.

   До  эпохи Юстиниана концепция крепостного статуса колона не была доведена до логического завершения. Вырабатывая его, постклассическое право ориентировалось на античный статус лица, находившегося в potestas или dominium, т.е. condicio servilis. Однако признание колонов рабами лишило бы их абсолютно всех прав, что в масштабах империи было нереально. Поэтому в течение V-VI вв. статус колона был осмыслен как "средняя судьба" (fortuna media). Во многих отношениях она имела рабскую окраску и может быть определена как крепостное состояние. Его наличие вносило определенную гармонию в позднеантичную правовую систему. А конкретные взаимоотношения между землевладельцами и колонами регулировались провинциальными и областными традициями и обычаями, на востоке - правом на греческой основе. Между государственно-правовой формой и реальными отношениями сохранялось известное несоответствие, оставлявшее общественной системе поздней античности определенные перспективы для развития. Юстиниан, доведя действие античных правовых принципов в империи до логического завершения, нарушил подвижное равновесие, в котором находился статус колона. Его законодательство было вынуждено максимально подтянуть статус колона к рабскому, вчерне отработав статус крепостного раба. Однако использование такого права нарушало сложившийся баланс между правовыми нормами и существовавшими обычаями. Последние должны были отступить, что неизбежно вызвало социальную напряженность, ослаблявшую общество. Успешный натиск племенной периферии в конце VI - начале VII вв. не только восстановил нарушенный Юстинианом баланс, но и привел к значительному откату назад в правовых ориентирах на доримские позиции. Имперское общество отторгало право, претендовавшее на организацию его по образцу античной гражданской общины, низведя основную массу зависимых работников до рабского уровня. Позднеримские правовые нормы были оттеснены на второй план, а в статусе зависимого земледельца возобладали черты, определявшиеся естественно сложившимися местными отношениями.

   Все это, кажется, согласуется с предположением о наличии нескольких типов колонатного condicio, скрывавшихся за общей формой адскриптициата. Ядро сословия адскриптициев составляли потомки оригинариев IV в., традиционно связанные с именем собственника, в силу чего находившихся под его контролем. Именно применительно к ним формировался статус зависимого колона, находившегося под властью господина. Наряду с ними адскриптициями становились крестьяне, передавшие себя и свои земли под патронат. Адскриптициями становились земледельцы государственных владений, передававшихся или продававшихся в руки частных собственников. Вполне вероятно, что адскриптициями были сельские ремесленники, даже и не имевшие земли. Ведь были же адскриптициями некоторые сельские священники.

   Кодекс  Юстиниана и его новеллы сохранили  правовую форму зависимого колоната (адскриптициата), близкого античному рабству, но и отличному от него. Эта форма образовалась в результате распространения римских правовых воззрений, сложившихся применительно к рабам, на достаточно широкие слои земледельцев империи. С одной стороны, эти земледельцы были лишены собственности на основное средство производство, а с другой - в качестве граждан они принуждались позднеантичным государством выполнять гражданские обязанности в пользу общества. В результате двухвекового развития такие земледельцы оказались официально подчинены землевладельцу как господину и патрону, ограничены в правах собственности, лишены права на свободное заключение брака. Обязанность нести повинности в пользу государства, связанная с обработкой ими земли, сильно сузила горизонт их общественных возможностей, превратив их положение в наследственное.

   Право эпохи Юстиниана ориентировалось  на античную общественную структуру, для  которой уже существовал идеальный  вариант эксплуатируемого - рабский. Имея более широкий характер, он служил удобным ориентиром эволюции статуса не только колонов, но и иных категорий humiliores, По этой причине римлянам поздней античности не было нужды специально разрабатывать характеристики особого крепостного состояния (исключая, может быть, регулирования браков между земледельцами разных имений). Однако принадлежа к иному таксономическому ряду, рабский статус не мог полностью перекрыть статус крепостного колона. Он давал характеристику "лица", но обходил характер зависимости. В позднеантичную же эпоху формировалось общество, для которого оформление зависимости было не менее важным, чем личный статус. До того, как колоны оформились в единое сословие, эта зависимость осмыслялась как зависимость от земли. Сельские рабы, которых в течение IV в. постоянно запрещали продавать без земли, оказались к V в. столько же зависимы от земли, как и от хозяина, сколь и колоны. При сохранявшемся в течение V в. различии личных статусов колонов и рабов, их реальная зависимость была одинаковой. И она была более значима для общества, нежели сохранявшийся от антично-гражданского состояния общества личноправовой статус земледельца.