Политология

     6 ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАДИКАЛИЗМ В РОССИИ 18-19 В

     Согласно  А. Н. Радищеву, развитие общества происходит циклами: демократия и тирания поочередно сменяют друг друга на определенных этапах исторического процесса. Человеческая природа требует свободы, но, в то же время, она такова, что свобода человека, расширяясь, перерождается в наглость (или во вседозволенность, как у Ф. М. Достоевского). После чего происходит усиление государства, которое, подавляя наглость, подавляет и свободу. Подавление свободы влечет за собой установление тирании. Тирания также является проявление человеческой наглости: тиран бесконечно расширяет свою свободу за счет свободы общества. Общество стремится к свободе, — к естественному состоянию, что приводит к установлению демократии.

     На  наш взгляд, исследования современной  отечественной историографии подтверждают утверждения А.Н. Радищева. Так, например, Герасименко обратил внимание на парадокс российского общественного развития после Февраля 1917 г. и сформулировал его примерно так: чем быстрее страна двигалась к демократии, тем яснее вырисовывались контуры диктатуры. В.П. Булдаков, в своей знаменитой работе «Красная Смута», вывел определенный алгоритм сползания общества в хаос, в условиях неограниченной свободы, а затем, как самосохранение, переход к сверхдиктатуре.

     Современные исследователи данной проблемы отмечают процессы в развитии общества XX ст., схожие с описанными А. Н. Радищевым, что, на наш взгляд, подтверждает правоту взглядов русского просветителя XVIII в. Это все те же две противоположные тенденции: сужение государственных функций, соответственно расширения индивидуальных свобод, и, наоборот, расширения государственного влияния и контроля над индивидом. С нашей точки зрения, обе тенденции, в радикальном виде, ведут к социальным кризисам и катаклизмам, таким как Югославский, Руандийский или Колумбийский. Но в подобных случаях, государство, следует отметить, особенно доказывает свою необходимость.

     Неизбежность  существования государства, ограничивающего  естественные свободы индивида, обосновано еще мыслителями Возрождения  и Просвещения: Н. Макиавелли, Б. Спинозой, Т. Гоббсом и Дж. Локком, объяснения которых исходили из алчной, злой и, что важно, неисправимой природе человека. Жизнь человека вне государства значит жизнь в «войне всех против всех». Значит, только государство, на основе «социального контракта», способно наделить всех равными правами и возможностями и защитить собственность каждого. Теория социального контракта легла в основу современной западной идеологии либеральной демократии.

     Сторонники  либеральной демократии полагают, что  данный политический режим, в сравнении с иными, наиболее отвечает природе человека: не препятствует раскрытию талантов и способностей личности, создает возможность для честного соревнования в обществе, ограничивает возможность контроля личности со стороны государства и общества. Государству отведена роль лишь «ночного сторожа», охраняющего права собственности и «правила игры». Более того, Ф. Шмиттер выдвинул идею т.н. постлиберальной демократии, в которой государство передаст часть своих функций, например социальную защиту граждан, негосударственным общественным организациям.

     Либеральная демократия как идеология, необходимо признать, отвечает интересам далеко не всех слоев общества, особенно это  проявляется в маргинальном обществе, где аутсайдеры составляют большинство. Такое общество предпочитает социальную защиту со стороны сильного государства вместо свободной конкуренции. Идеи свободного рынка, частной собственности и соревнования в погоне за прибылью на фоне всеобщего обнищания кажутся аморальной. Как следствие- возникновение социалистических идей - природу человека можно изменить, ликвидировав частную собственность, и тем самым, создав условия для «идеального общества», подразумевающего отсутствие конкуренции между индивидами.

     Уход  государства из социальной сферы, на фоне неизменности природы человека, и, особенно в период кризиса общества, грозит перерастанием ситуации в т. н. «Колумбийский вариант», когда мафия, как общественная организация, своей структурой в какой-то мере напоминающая государство, подменяет собой легальные органы власти, т. е. вытесняет государство, присваивая его функции. Кроме того, история XX ст. демонстрирует иной негативный опыт слабого государства — т. н. «Веймарская демократия» в Германии после Первой Мировой войны, завершившаяся вытеснением государства известной общественной организацией — Нацистской партией, структура которой, подменив собой государственную, привела к созданию принципиально нового вида тирании.

Как убедительно  показала история, в подобных случаях  государство, заменив собой, класс  собственников, создает состояние «поголовного рабства», эксплуатируя и контролируя каждого индивида. Государство превращается в тиранию на идеологической основе, исходя, из которой строится так называемое «идеальное общество» или, как еще говорят, «светлое будущее», правда, при этом уничтожаются целиком определенные социальные классы или этнические группы, как это происходило в СССР с кулаками и «буржуазной интеллигенцией» или в нацистской Германии с евреями. Подобная политика государства проводит к возникновению ксенофобии, рабской психологии и социальных предрассудков у индивида 

Лекция 10. Идеология  русского радикализма. Дворянско-разночинский этап.  

Русский радикализм развивается под флагом «освободительного  движения» и проходит через три  основных этапа: дворянский, народнический и марксистский. Дворянс­кий этап ознаменовывается выступлением декабристов на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Дворянские революционеры еще не имеют единой политической программы: одни из них выступают за конституционное ограничение монархии и федерализм, другие - за установление республиканской системы и унитаризм. Идеологией народничества становится социализм, который они связывают с крестьянской поземельной общиной. Народники искренне верят в стихийный революционаризм «угнетенных масс» и спешат воспользоваться «благоприятной» ситуацией. Этим объясняется их отрицательное отношение к крестьянской реформе 1861 г., сбившей, на их взгляд, накал народного протеста и заставившей радикальную интеллигенцию добиваться власти путем террора и насилия. Трагедии и неудачи приводят к разложению народничества: одни отходят от борьбы и примиряются с монархией, другие начинают пристально всматриваться в потенциальные возможности зарождающегося русского пролетариата. Так возникает «русский марксизм» - партийно-организационное движение, свершившее «октябрьский переворот» 1917 г. и создавшее советскую политическую систему.  

На каждом этапе  развития русского радикализма выделяются ключевые, знаковые фигуры, выражающие сущность тех или иных идеологических тенденций. Среди де­кабристов это прежде всего Н.М.Муравьев и П.И.Пестель, среди народников - А.И.Герцен, Н.Г.Чернышевский, М.А.Бакунин, П.Н.Ткачев, среди марксистов - Г.В.Плеханов, В.И.Ленин. При всем различии конкретных программ и целей, они едины в своем неприятии самодержавия и стремлении к революционному преобразованию российской действительности.  

1. Революция  и государство в идеологии  декабристов. Как известно, дворянские  революционеры менее всего рассчитывали  на поддержку народа и ориентировалась исключительно на «военную революцию». Они полностью разделяли мнение, высказанное еще Радищевым, что непросвещенный, находящийся в «рабстве» народ, пробужденный к восстанию, обратит свободу «в своеволие, худшее самого крайнего произвола». Зато обращение к истории России давало им множество примеров удачных военных переворотов. «...Переходило ли, например, исследование, - писал Д.И.Завалишин, - к самому происхождению разных правительств в России, оно видело целый ряд революций, и притом при полном безучастии народа, и совершаемых большею частию военною силою, как было при возведении на престол Екатерины I, при свержении Бирона, регентши и Петра III. Все примеры показывали, что Россия повиновалась тому, что совершала военная сила в Петербурге, и признавала это законным».  

Вместе с тем  дворянские революционеры по-разному  представляли себе цели и задачи «ограниченной» революции. Противоположные позиции  отразились в программ­ных документах декабристского движения - «Проекте конституции» Н.М.Муравьева (1795-1843) и «Русской правде» П.И.Пестеля (1793-1826).  

Муравьев выступает  за конституционную монархию. Ссылаясь на «опыт всех народов и времен», он утверждает, что «власть самодержавная  равно гибельна для правителей и  для общества», и кроме того, «она не согласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка». Относительно «правил святой веры нашей» остроумно возражал декабрист И.И.Горбачевский. «Говоря о бессмысленности революционной агитации русского народа «языком духовных особ», он пишет, что «ежели ему начнут доказывать Ветхим Заветом, что не надобно царя, то, с другой стороны, ему с малолетства твердят и будут доказывать Новым Заветом, что идти против царя значит идти против Бога и религии».  

Согласно Муравьеву, для России наиболее приемлемо «федеральное или союзное правление», опирающееся на верховную власть народа и ограничивающее власть монарха отправлением чисто исполнительных функций. «Император есть верховный чиновник российского правительства», и хотя его власть «наследственная», переходит «по прямой линии от отца к сыну» (в других случаях: от тестя к зятю»), он тем не менее действует строго по предписанию «Народного веча» - высшего законодательного собрания и употребляет все силы свои «на сохранение и защиту сего коституционно-го устава России». Таким образом, в революции Муравьев видит средство реализации конституционно-монархического идеала, который выдвигался еще либеральными просветителями екатерининской и александровской эпохи.  

Для Пестеля  оказывалась неприемлемой ни федеративная, ни конституционная тенденция муравьевского «Проекта».  

Выступая против «федеративного образа правления», он прежде всего учитывал, что Россия не просто государство, возникшее в  результате «добровольного соглашения людей», но государство многонациональное, состоящее из множества разных племен и народов. Это обстоятельство, на его взгляд, чрезвычайно затрудняет определение границ Российской империи, ее исторического места развития. Пестель первым осознал, что политический вопрос в России - это прежде всего вопрос национальный, вопрос о пределах прав русского народа и народов, ему «подвластных и к его государству присоединенных». Он выделял «право народности» и «право благоудобства». Правом народности наделялись только те народы, которые пользовались «самостоятельною политическою независимостью»; народы же, лишенные такой возможности, могли претендовать лишь на право благоудобства и «непременно... состоять под властью какого-либо сильнейшего государства». Причем право благоудобства обусловливалось исключительно соображениями «безопасности», а не тщеславного стремления к расширению пределов государства. В России, согласно Пестелю, никакой другой народ, кроме русского, не может «ограждаться правом народности, ибо оно есть для них мнимое и несуществующее». Они всегда будут искать защиты - если не у России, то у других государств. Поэтому уравнение их политических прав с русским народом на деле означало бы федерализацию России, распадение ее на разрозненные части.  

Сейчас очень  актуально звучат возражения Пестеля против федеративной системы. О них как-то не принято было говорить, ввиду господства федеративных тенденций в политической практике советского периода. Теперь, после распада СССР, когда вновь началось возрождение российской государственности, многое предстает в новом свете, иначе смотрятся забытые политические идеалы.  

В первую очередь  это касается политической теории Пестеля. Его не устраивает федерализм по следующим  причинам. Во-первых, в федеративном государстве верховная власть «не  законы дает, но только советы: ибо не может иначе привести свои законы в исполнение, как посредством областных властей, не имея особенных других принуди­тельных средств». Если же оно прибегнет к насилию, возникнут «междоусобные войны» - раздоры и конфронтации, как это и было в допетровской Руси. Во-вторых, каждая область в федеративном государстве (а в России это, как правило, национальные регионы) будет представлять, «так сказать, маленькое государство», поэтому «частное благо области, хотя и временное, однако же все-таки сильнее действовать будет на воображение ее правительства и народа, нежели общее благо всего государства, не приносящее, может быть, в то время очевидной пользы самой области». При таком устройстве, заключает Пестель, не может сложиться единое и неделимое государство; оно всегда будет заключать в себе семя к разрушению.  

Столь же бескомпромиссным был подход Пестеля к конституционной  монархии. Он настойчиво проводит курс на революционное учреждение республиканского правления в форме представительной демократии. В древности, по его мнению, когда государства были еще малы и народы немногочисленны, все граждане могли свободно собираться в одном месте «для общих совещаний», «тогда каждый имел голос на вече». Однако с ростом народонаселения этот демократический порядок исчезает и на смену ему приходит «феодальная система со всеми ее ужасами и злодеяниями». Власть сосредоточивается в руках «аристократов и богатых». Народы, желая избавиться от их «нестерпимого ига», начинают добиваться восстановления своих исконных прав. Но поскольку они стали многочисленными, то вернуться к первоначальной форме демократии не представлялось больше возможным. Выход был найден в представительном правлении, которое возвратило им «право на участие в важнейших государственных делах». Но и на сей раз торжество было недолгим: власть в выборах захватывает новая политическая сила - «аристокрация богатств», «гораздо вреднейшая аристокрации феодальной», и, «владея богатствами, находит в них орудия для своих видов», т.е. закабаления народа. Последний лишается последних остатков своей земельной собственности и превращается в голодного и нищего пролетария. Народам приходится заново бороться за попранные права.